Они познакомились, когда два королевства объединились против общего врага. Дочь генерала, приближённого ко двору, и наследная принцесса, что сначала даже не смотрели друг на друга. Но потом... потом Казуха пригласила семью Мияваки на бал в честь собственного совершеннолетия, и девушки стали общаться.

Казуха познакомилась с Сакурой лично, без посредников и фрейлин, что окружали её. Просто подошла, оправила платье, улыбнулась и поблагодарила за подарок, что пришёлся по сердцу. Кулон с нарисованным тонкими кисточками ангелом, розовощёким херувимом с завитками русых волос. Жена генерала сказала, что эту красоту привезли из царской казны Российской империи, оттуда весточка с благими вестями и почитание принцессы Казухи.

— Большое спасибо, — Сакура была удостоена чести повесить украшение на худую оголённую шею будущей императрицы и покраснела, как только Казуха обернулась. — И вы, и ваш подарок необычайно милы.

Семье Сакуры пришлось остаться на ночь во дворце — матери шептались в будуаре, отцы сидели в кабинете над картой Японии и совещались. А дочки в это время, уже с распущенными волосами и в сорочках до запястий и пят, сидели на одной кровати и разговаривали о поэзии и музыке. Оказалось, Казуха умела говорить не только о балах, но и любила проводить вечера с писателями, а Сакура, дочка военного, вышкодленная и умеющая вести рукопашный бой, смущалась, когда разговор заходил о любви.

— Неужели вы ни разу не любили? — ресницы Казухи дрогнули, и Сакура ощутила нечто странное в районе желудка. — Как же так, Сакура?

Только императорская семья могла обращаться к каждому по имени, потому что обычные люди — не ровня им, они чуть ниже, к ним нельзя обращаться «господин» и «госпожа». Казухе говорили это с самого детства, и она впитала это с молоком матери-кормилицы.

— Я слышала о любви от конюха, — Сакура приблизилась к уху принцессы и горячо в него зашептала: — Это когда мужчина и женщина лежат в постели и у них происходит зачатие ребёнка. Я не знаю, каково это, но звучит очень красиво.

— Мы можем тоже лечь в постель, — и Казуха потянула за собой Сакуру, которая ей понравилась своей кротостью и опущенными тёмными глазами. Мияваки упала на кровать рядом с принцессой, закрыла глаза и сдавленно пискнула. — И... У нас тоже будет ребёнок, как говорил ваш конюх?

— Наверно, — Казуха прижала к себе податливое тело девушки и вдохнула её сладкий, никаким мужчиной не осквернённый аромат. — Только кто же понесёт дитя: я или вы?

— Мы вместе.

После этого случая они стали общаться. Сначала редко, высылая письма, в которых бесконечно благодарили войну за то, что она их объединила, а потом стали благодарить друг друга за то, что они есть на этой земле.

Сакура с самого детства обучалась военному ремеслу: к восемнадцати годам она умела обращаться со шпагой, гордо каталась на лошади и разбиралась не только в тактике и стратегии, но и в политике. «Политика» в её понимании подразумевала собой... Казуху, которую она видела сплошь в шёлковых или газовых платьях, привезённых из Франции, и при этом она впитывала в себя всю мудрость, что досталась от родителей. От матери — острый и живой ум, тяга к искусству и умение решать споры в течение десяти секунд. От отца — расчётливость, эмоциональную холодность в нужные моменты и понимание, что если не их семья, то кто-то другой всё за них сделает. Казуха не хотела, чтобы это случилось. Она хотела продолжать род великих королей и гордо носить корону.

Но Казуха понимала, что лишь перед одной девушкой ей эту самую корону хотелось... снять. Положить на бархатную подушечку, пробежаться по каменьям, вздохнуть и утонуть в объятиях Сакуры, как в море. Они однажды обнимались, зайдя по талию в залив: Казуха хваталась за возлюбленную так, что ненароком порвала подол платья, посмеялась и увлекла подругу в нежный поцелуй. Они целовались долго, ведь Сакура хваталась за волосы принцессы, вкушала её губы так остро, что можно было подумать, что она борется за первенство, но она просто хотела, чтобы принцесса почувствовала всё. Её жар, страсть, желание, потаённые чувства и всё, что только можно, лишь бы подруга не осудила. Подруга и не осудит — сама любит безмерно и после слов Сакуры «ваше высочество» готова ей в ноги упасть и всех богов молить о пощаде.

Они ели чернику на побережье, стражники были буквально в десяти метрах от них, когда принцесса призналась своей самой близкой подруге в любви, в тёплых чувствах и том, что она попросила родителей не выдавать себя замуж. Ей не нужен был муж, принц, чтобы править страной, ей нужна она, Мияваки Сакура, которая идёт по стопам отца и готова в одиночку тянуть ответственность за армию на своих плечах. Но пойдёт ли она в ряды армии, проходя путь от самого низшего чина к самому высшему? Да, Сакура разбиралась в тактике и стратегии, в сражениях ей явно не будет равных, но в сердце теплилась нежная любовь, которую было не затмить ничем. И ведь даже родной отец видел, как дочка тянулась к принцессе, как ей нравилось говорить не «ваше высочество», а такое родное и нежное «Казуха». Поэтому Сакура уже пару месяцев жила во дворце: отец, втайне от матери, решил, что её счастье намного важнее, чем генеральский чин, передающийся по наследству. Она всё равно станет во главе двора, так зачем же ради этого поступать в армию?

— Это так неожиданно, ваше высочество, — прошептала девушка, — и вы не представляете, насколько приятно.

— Представляю, — сказала Казуха, — потому и говорю вам об этом сейчас, когда мы одни. Посему и хочу спросить: не хотите ли вы тоже не выходить замуж, а жить в моём замке на правах фаворитки? Никто не узнает о нашей связи, мой ангел. Но мы будем близки друг к другу всегда.

— Обещаете? — у Сакуры дрожала губа, она хотела о многом рассказать возлюбленной, о многом послушать, но в голове такой сумбур, что не удалось даже понять: а как поговорить обо всём этом с родителями?

— Честное королевское, — и Казуха прикоснулась к тёплым устам Сакуры, — мы будем вместе столько, сколько вы захотите, пройдём столько дорог, о каких не слышал никто. Просто будьте моей, и я отдамся вам полностью.

— Я согласна, ваше высочество.

Сакура весь мир к ногам Казухи кинула, а та с благодарностью его приняла и трепетно поцеловала каждую часть. Сама же принцесса убрала корону с головы и поняла, что ей хочется быть счастливой с этой девушкой. Они будут счастливы и во дворце, и в простом доме, и на приёмах, и у моря. Их союз на небесах писан, их руки сцеплены воедино будут вечность. И обе понимали, что это точно любовь, не та, о которой говорил конюх, а наиболее возвышенная, как нежный херувим, смотрящий на мир с кулона, который был надет на шею её высочества.