«Спрячь за высоким забором девчонку, Выкраду вместе с забором…»

      Большая часть тюрьмы полыхала гигантским факелом, и спасти ее не было никаких шансов. Уже очень скоро огонь охватит и все здание. Скорее всего такой пожар привлечет к себе массу ненужного нашим мучителям внимания, да и само существование прииска встало под вопрос. Уже очень скоро на месте огромного заброшенного здания останутся лишь черные от копоти, обвалившиеся остатки стен.    

   Из рабов мы разом превратились в ненужных свидетелей. В отработанный материал.    

   Едва отдышавшись после выхода из здания, Чонгук нервным движением отер испачканное сажей лицо и зло сплюнул. Мазнул по нам тяжелым, холодным взглядом, затем рявкнул двум охранникам, небрежно поигрывающим оружием неподалеку:   

    — Следить за ними, чтобы с места не сдвинулись! Головой отвечаете, ясно?     

  Сам он, воодушевленный грандиозной победой над собственным искореженным войной подсознанием, вновь побежал в сторону пока еще не тронутого огнем второго входа. Именно туда рванул Тэхен, поняв, что все средства и намытое золото осталось в сейфах. Жадность его точно когда-нибудь погубит. И хорошо бы прямо сейчас.    

   Мы же по-прежнему дрожали от шока и холода, стоя коленями на сырой земле. Заведенные назад руки начинало сводить. Охранники над нашими головами вяло переговаривались и глазели на пожарище, полностью понадеявшись на свои автоматы и нашу благоразумность. Это они зря. Тюрьмы больше нет, и терять было практически нечего. Повинуясь незаметному кивку Чимина, одна из девчонок неожиданно захныкала:   

    — Ногу обожгло! Вот тут, — она осторожно привстала и быстро приспустила штаны, якобы демонстрируя ожог.     

  Охранники как по команде уставились на абсолютно гладкое девичье бедро, и это было их роковой ошибкой. Чимин и Лукас в ту же секунду вскочили, и уже через мгновение оба охранника корчились на земле. На эту короткую вспышку борьбы никто не обратил внимания — благо, что мы находились вдали двора, да и мелькающим в дыму людям было не до нас — они были заняты спасением имущества.    

   — В лес! Быстро! —  Чимин махнул рукой в сторону каких-то развалин, укрывшись за которыми мы могли практически незаметно ускользнуть с территории. Лишенные электричества ворота были не заперты.    

   Дважды просить не пришлось, и мы, согнувшись в три погибели, бросились в темную лесную чащу, каждую секунду ожидая выстрела в спину. Бежали бездумно, практически не глядя, пугаясь друга друга и создавая столько шума, что в ночной тайге нас должно было быть слышно за много километров. За каждым деревом мерещилась черная форма охранников и блеск автоматного дула. Прошлый горький опыт побега заставлял пугаться каждого ствола, каждой сопки или шелеста листьев. Никто понятия не имел, сколько нас, в верную ли мы сторону бежим — рывок в сторону свободы был спонтанным, поэтому решать организационные задачи приходилось прямо на ходу.   

    — Стоп! Стойте! — запыхавшийся Чимин с трудом останавливает это паническое бегство. Остановиться безумно трудно — инстинкт выживания и бьющий в голову адреналин гонят прочь, ведь каждая минута на месте грозит смертью.   

    — Остановитесь, так не пойдет! — Чимин перевел дыхание, — в шеренгу, все встаем в одну шеренгу! Бежим быстро, но строго друг за другом! Всем понятно?       

Люди быстро закивали. Это было логично — наш неорганизованный побег оставлял после себя кучу следов — тут и там в свете выглянувшей луны были видны переломанные ветки, множественные следы обуви на размокшей земле и обрывки одежды, висящие на раскидистых еловых лапах. Найти нас с рассветом не составит труда — по проложенной просеке можно будет на фуре проехать, не то что пройти группе палачей.    

   — След в след, если хотите выжить!

— Чимин был немногословен, но в данной критической ситуации его приказной тон был оправдан. Испуганным беглецам как никогда был нужен строгий, но решительный лидер, способный не только вывести людей из тайги, но и заставить преодолеть свои слабости и страхи.     

  И мы пошли. Молчаливая колонна километр за километром шла по безлюдной тайге, с трудом продираясь сквозь заросли и утопая коленями в невидимых в темноте болотах. От холода и сырости знобило, но развести огонь — значило сразу же выдать себя с головой. Время тянулось как резиновое, и, казалось, не будет ни конца ни края этому мучительному шествию сквозь густой лес, когда Чимин, наконец, выдохнул:      

 — Нужен привал.    

   Какой бы дикой ни казалась мысль об остановке, без отдыха было не обойтись. Всю ночь Чимин и Лукас как могли поддерживали обессилевших беглецов, долгими уговорами, а порой и угрозами заставляли подниматься с земли и идти дальше. Но как только далеко на горизонте забрезжил рассвет, стало понятно, что привал действительно жизненно необходим. Несколько часов быстрой ходьбы по непролазному лесу забрали у изможденных людей последние силы.

      Сразу после объявления двадцатиминутной остановки, люди со стонами попадали прямо на сырую землю. Сбившись в кучу, они пытались согреться и хоть немного подремать, ведь все понимали, что путь нам предстоял нелегкий. Напившись в ближайшем ручье, я пыталась перевязать начавшую кровоточить руку Розэ, когда меня окликнули.

      — Лиса! —  Чимин устало поднялся с земли. Быстро протер лицо ладонями и поднял на меня уставшие глаза, — отойдем на минутку.   

    — Конечно.     

  Как только мы отошли подальше от импровизированного лагеря, к нам присоединились хромающий  лукас и Кун, молоденький парнишка, живший в одной камере с Чимином. Сильно исхудавшее, грязное как и у всех нас лицо парня озаряли горящие огнем азарта глаза.     

  — Не буду скрывать, что все плохо, — начал Чимин, понизив голос, — у нас несколько раненых и почти все ослаблены до невозможности.

      — Если ты про меня — то я в норме, — зло прорычал  Лукас и сплюнул на землю. После сильнейшего избиения мужчина заметно хромал, но изо всех сил храбрился, не желая показывать хоть намек на слабость.      

 — У нас нет еды, нет лекарств, и самое важное — мы идем крайне медленно, — не обратил на него внимания Чимина, — такими темпами догнать нас не составит труда.    

   — Думаешь, нас уже ищут?

      — Уверен. Но мы не повторим прошлых ошибок. Да и теперь у нас есть оружие, — Чиминн удобнее перехватил приклад отобранного у охраны автомата, и карие глаза зло сверкнули из-под темных ресниц, — поэтому предлагаю разделиться. Пусть Лукас ведет всю группу вперед. Но в хорошем темпе. Расслабляться и жалеть себя будем тогда, когда наконец выберемся из этого дерьма. Мы же втроем постараемся незаметно вернуться чуть назад и понаблюдать. Надо понимать, где охранники и на какое расстояние мы сумели оторваться.       

При мысли, что придется идти назад, навстречу наверняка ищущей нас и очень разозленной охране во главе с Чонгуком и Тэхеном, в груди что-то болезненно заныло. Видимо, эти мысли нашли отражение на лице, потому что Итон мягко похлопал меня по плечу и серьезно сказал:    

   — Ты в отличной форме. Ты точно справишься, Лиса. Не бойся.

      — Конечно, — я опустила глаза. Изо всей нашей разношерстной толпы Чимин выбрал тех, кто после ночного марафона еще мог стоять на ногах. И почему-то было мучительно стыдно перед этими людьми за то, что сытно ела и не знала, чем себя занять тогда, когда им приходилось голодать и надрываться от тяжелой работы. За то, что после долгого перехода практически не чувствовала усталости, в то время как многие не могли подняться с земли. Странно еще, кстати, что никто не называл меня подстилкой или шлюхой. Но людей сейчас занимали лишь мысли о выживании, все остальное было второстепенным и не важным. Сжимаю кулаки и делаю глубокий вдох — если сейчас для выживания мне нужно снова углубиться в непролазную чащобу, даже несмотря на то, что хочется сломя голову бежать только вперед, как можно дальше — так тому и быть. Ведь смерть идет за нами по пятам — почему бы не попытаться обмануть ее.   

    — Мы будем двигаться в трех направлениях. Ты, Лиса,пойдешь вдоль реки, я — южнее, а Кун будет забирать вправо. Попытаемся охватить как можно большую площадь. Полдня наблюдения, затем догоняем группу. Если у нас получилось оторваться хотя бы на полсуток, будем считать это сказочным везением.    

   Получив краткий инструктаж, я оглянулась на нашу уставшую, но полную надежд колонну. Бледная как смерть Рози прижимала к груди и баюкала свою раненую руку, но подняла глаза и задорно подмигнула.    

   — А здесь есть хищники? — уточняю у Чимина, подсознательно оттягивая момент, когда мне придется в полном одиночестве идти навстречу Тэхену и Чонгуку.   

    — Есть, но летом они не должны быть опасны. Сейчас им достаточно другого пропитания, вряд ли будут охотиться. Но будь начеку, ладно? Удачи!

* * *

      Удача напрочь отвернулась от меня примерно через три часа хода через лес. Вздрагивая от каждой тени, я осторожно кралась вперед и внимательно смотрела по сторонам, отвлекаясь ненадолго лишь для того, чтобы собрать ягод или лесных орехов, ведь есть хотелось все сильнее. Я намеревалась добраться до виднеющейся недалеко возвышенности, с которой должен был открываться отличный вид на многие километры тайги и откуда я могла бы наблюдать за окрестностями, оставаясь незамеченной. Но я не успела дойти до пригорка…    

   Двух охранников я заметила лишь в самый последний момент, когда чуть ли не вышла прямо на них из зарослей лиственницы. Эти двое как ни в чем не бывало стояли ко мне спинами, старательно орошая ближайшие кусты. Только лишь каким-то немыслимым чудом мне удалось вовремя остановиться, не вывалиться на поляну во всей красе им на радость. Зажав рот ладонью, замираю на месте. Все последние несколько часов я мысленно готовилась вновь увидеть охранников, но почему-то была уверена, что они покажутся мне цепочкой крохотных фигур во всем черном, пробирающихся сквозь заросли далеко в низине. Что у меня будет масса времени и возможностей повернуть обратно и со всех ног бежать обратно к своим, чтобы сообщить страшную новость — охранники в трех часах ходу от нас. Но столкнуться с ними нос к носу я была не готова. Не так быстро и не настолько близко… С трудом сглатываю сквозь пересохшее горло горькую слюну и делаю осторожный шаг назад, потом еще один. Они меня не видели, поэтому шанс уйти незамеченной еще был. Если бы не громко хрустнувшая под ногой ветка.    

   — Там кто-то есть! — от удивленного возгласа одного из мужчин перехватило дыхание.    

   — Может, зверь какой?  

     — Надо проверить. Шевелись, придурок! Автомат возьми!    

   Они шли прямо на меня, а возможности где-то укрыться уже не было. Оцепенев от ужаса, я попятилась назад, но, подгоняемая страхом, развернулась и побежала. Не теряя времени на бесполезные попытки маскировки, неслась вперед что есть сил, не выбирая направления, ведь в спину меня подталкивали радостные крики охотников, почуявших долгожданную дичь. Ветки хлестали по лицу, но я прорывалась все дальше и дальше в чащу, подгоняемая прямо-таки смертельным ужасом — казалось, что отборный мат и издевательское улюлюканье раздается прямо за спиной. Этот безумный бег был за гранью здравого смысла и логики и остался в памяти каким-то хаотичным мельтешением кадров — сплошная зеленая круговерть тайги и упорно лезущие в лицо еловые лапы. В груди расползался холодок едкого страха, и изо всех возможных мыслей в голове был только надрывный вопль — бежать!!!   

    Я не помню, в какой момент нога вместо привычной твердости почвы ощутила лишь пустоту, и я, оступившись, полетела под откос. Неглубокий овраг был надежно укрыт бурной растительностью, и заметить его издалека было невозможно. Ослепленная болью в вывернутой лодыжке, я заскользила вниз по мокрой траве, каким-то чудом удерживая себя от того, чтобы не заорать в голос. Боль была просто адской, и я замерла на самом дне оврага, прижав колени к груди. Держась за быстро опухающую лодыжку, изо всех сил вцепилась зубами в толстую ткань рукава и тихо всхлипывала от адской боли, которую нельзя было хоть немного уменьшить громким отчаянным криком. Слезы обильно катились по щекам, но я лишь сильнее прикусывала ткань, захлебываясь беззвучным плачем — любой звук мог выдать меня с головой.

      Как оказалось позже, этот самый невзрачный овраг и обильно разросшийся надо мной кустарник спасли мне жизнь. Охранники потеряли меня из виду и ушли далеко вглубь леса, уверенные, что найдут меня там.   

     А я больше часа не могла заставить себя покинуть свое нечаянное укрытие. При мысли о новом столкновении с этими ублюдками руки и ноги становились ватными. Второй раз мне так не повезет. Второй раз мне абсолютно точно придется умолять их о смерти, ведь жизнь, даже короткая, покажется адом. Тупая ноющая боль в ноге со временем немного утихла, и, как бы ни было страшно, вылезти пришлось — за долгое время лежания на сырой земле тело начало сводить судорогой. На коленях выползаю из оврага, чутко оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к каждому звуку, готовая в любой момент спрятаться вновь. Полнейшая тишина вокруг придает смелости, и я встаю во весь рост… Но тут же, вскрикнув, падаю на колени — только недавно утихшая боль в опухшей лодыжке вновь дает о себе знать. На ногу встать не получается вообще, и после нескольких болезненных попыток падаю на землю, от злости ударяя рукой по мягкой зеленой траве. Как, ну как прикажете идти многие десятки, а то и сотню километров по тайге, если невозможно сделать ни одного шага?! А что, если у меня перелом? Что, если я в принципе не смогу больше передвигаться?! Сильнее всего тянуло разрыдаться от бессилия, и лишь мысль о медленной мучительной смерти в полном одиночестве посреди дикого леса заставляет мобилизоваться. Делаю глубокий вдох, пытаясь остановить вскипающие слезы, и привстаю на колени в очередной попытке подняться. Я уже вырвалась на свободу и осталось совсем немного потерпеть… И в этот момент мне в затылок уперлось дуло автомата.   

    Замираю на месте и пытаюсь сделать одну попытку вдоха, вторую, но лишь бесполезно хватаю ртом воздух. Стоя на коленях, всхлипываю и осторожно поднимаю ладони вверх. Слишком рано начала радоваться свободе, идиотка. Только бы не нажали на курок

      — Дыши, Лиса. Глубже дыши. Вот так, молодец, — псевдо-ласковый голос словно молотом по металлу ударил по натянутым нервам. Чонгук негромко засмеялся, — сказал же — стоять у забора и не двигаться. А ты двинулась.

      И в этот момент я испытала не очень логичное, но все же ощутимое облегчение. Это был Чонгук. Всего лишь чертов Чонгук.Медленно оседаю на землю и стараюсь всеми силами подавить рвущийся изнутри нервный смех. Господи, спасибо тебе, что не Тэхен или Сынри. С Чонгуком можно хотя бы попытаться договориться, думаю про себя, на автомате приглаживая рукой растрепанные волосы.      

 — Чонгук!!! — радость в моем голосе была ничуть не поддельной, — Чонгук, я… я рада, что ты пришел.    

   Чонгук скривил губы и презрительно хмыкнул; обычно это означало, что он не верит ни единому слову. Поигрывая автоматом, протянул:     

  — Вставай.    

  — Не могу, — честно предупреждаю его и сажусь на землю, чтобы продемонстрировать опухшую ногу. Но тут же спохватываюсь, — а ты один? Где… остальные?      

 Не мог же он шататься по лесу в одиночестве, в самом деле. И от того, как далеко Тэхен,зависит то, сколько у меня времени на попытку выжить. Но Чонгук ничего не ответил, а лишь мазнул взглядом по ноге. Затем быстро оглянулся по сторонам и, отложив автомат подальше, присел на колено. Не веря своим глазам, молча наблюдаю, как он бесцеремонно стянул с меня промокшие насквозь кеды, абсолютно не приспособленные для долгих переходов по тайге. Горячие сухие ладони обхватили стопу, будто бы в попытках согреть ледяную кожу. При виде распухшей лодыжки темные брови сдвинулись вместе, образовав на лбу хмурую складку. Завороженно наблюдаю за длинными пальцами, осторожно ощупывающими сантиметр за сантиметром. А ведь он может быть даже нежен — как сейчас, когда так ласково… И вдруг острая боль, прошившая все тело насквозь подобно разряду электрошокера, заставляет меня резко дернуться всем телом, глухо вскрикнуть и тут же испуганно зажать рот ладонью. В глазах потемнело, но, мыча сквозь плотно сомкнутую ладонь, начинаю потихоньку осознавать, что боль ушла, будто ее и не было. Недоверчиво шевелю вылеченной ногой. Вот ведь чертов Гиппократ.

      — Да ты еще и доктор! — опасливо встаю на свежевылеченную ногу — вывиха как не бывало.     

  Чонгук, не дав времени поудивляться неожиданно прявившимся талантам, в очередной раз сканирует пространство недобрым взглядом, затем хватает меня за плечо и тянет вперед в твердом намерении убраться с этой поляны подальше.      

 — Пошевеливайся.    

   Он не смотрит на меня, а лишь цедит сквозь зубы и все крепче сжимает плечо. Очень скоро там, похоже, появятся огромные синяки, ведь весь его вид говорит о растущем напряжении. Губы сжаты в одну линию, а глаза горят решительным блеском. Ничем хорошим мне это точно не грозит.  

     — Чонгук, — разворачиваюсь к нему всем корпусом и быстро шепчу, будто невзначай касаясь ладонью его руки, — отпусти меня. Умоляю тебя, отпусти, ведь я никому ничего не скажу! Не пойду ни в какую полицию, забуду все, что здесь видела. Пожалуйста! Ты же знаешь — Тэхен убьет меня! Перед этим отомстит за все, но потом точно убьет!!!

      Голос срывается, и я быстро смахиваю слезы отчаяния.

      — Придется мне довериться. Ты ведь так меня ждала, — передразнил меня Чонгук и ухмыльнулся уголком рта. При этом глаза остались по-прежнему холодными и настороженными. Мужчина непрестанно оглядывался по сторонам и тянул меня за собой так быстро, что я еле успевала за его размашистыми шагами. Неужели так спешит перед  Тэхеном выслужиться?

      Едва успевая убирать так и норовящие вцепиться в волосы и одежду еловые лапы, быстро иду за ним, чувствуя, как горло сжимает подступающими рыданиями. Душу переполняет горькая обида, и я сильнее закусываю губу и шмыгаю носом — не хватало еще разрыдаться перед ним. Глупая наивная девчонка, поверившая, что такая бессердечная скотина, как Чонгук может хоть что-то почувствовать, проникнуться. Полюбить хоть немного, хоть самую малость, достаточную, чтобы сейчас не тащить меня как теленка Тэхена на убой. То, что Чонгук отведет меня напрямую к нему, не вызывало сомнений — не зря же они все вместе, толпой охотятся на бывших пленников. Живые свидетели им совершенно ни к чему.      

 Через полчаса быстрого хода наш путь пересекает мелкий, но достаточно широкий ручей, который нам предстояло перейти вброд.    

   — Снимай обувь и закатывай штаны, — приказывает Чонгук,личным примером демонстрируя сказанное на практике.

      Изображая полную покорность, начинаю нарочито медленно развязывать шнурки, краем глаза наблюдая за Чонгуком. Мужчина снял берцы, привычно связал их шнурками вместе и перекинул через плечо — сказывались въевшиеся намертво военные привычки. И вот тут-то я и стартанула прямо-таки со спринтерской скоростью. Вновь, в который раз уже за последние сутки, неслась вперед, не разбирая дороги. Сейчас мне было плевать на шатающихся по лесу охранников — меня так и так ждала унизительная расправа за побег, а потом смерть, поэтому терять было абсолютно нечего. И сейчас я надеялась лишь убежать подальше и затаиться, еще раз испытать судьбу на удачливость, раз уж дала мне фору в несколько десятков секунд — с голыми ногами Чонгук за мной само собой не побежал. Как говорится, у беглеца — тысяча дорог, а преследующего только одна. Но я не успела даже толком додумать эту мысль — вдруг, будто бы из ниоткуда появляется Чонгук. В берцах, с досадой успеваю заметить перед тем, как упасть на землю от болезненной подсечки.     

  — Далеко собралась? — цедит мой личный кошмар, наваливаясь на меня всем телом. С отчаянием умирающего царапаю его, пытаюсь отбиться и освободиться, выскользнуть из-под восьми десятков килограмм разозленной массы, но силы не равны. Из-под ладони, зажимающей рот, раздаются приглушенные всхлипывания, а щеки жгут две дорожки слез.    

   — Вот так. Послушная девочка, — все еще всхлипывая, затихаю, загипнотизированная его долгим, пронзительным взглядом, — сейчас ты встанешь и молча, подчеркиваю — молча, идешь со мной.       

Отрицательно качаю головой, но Чонгук меня уже не слушает — хватает за шиворот и заставляет подняться вместе с ним на ноги.    

   — Чонгук, миленький, ну пожалуйста…

      — Закрой рот.  

     — Чонгук, дай мне уйти, умоляю…

      — Рот. Закрой.    

   — Да как ты не понимаешь… — выкрикиваю ему в лицо, сложив руки на груди в молитвенном жесте.     

  Вдруг Чонгук одним молниеносным движением обхватывает меня и, зажав рот, прижимает спиной к себе. Брыкаюсь и снова вырываюсь, но он настойчиво тянет к темному распадку, в низине которого раскинулся огромный кустарник. Со злостью впиваюсь ногтями в напряженные мышцы рук и что есть сил царапаю горячую кожу, но Чонгук не обращает на меня никакого внимания. Впихнув в шатер колючих веток, замирает, не переставая с силой зажимать рот.    

   — Вот теперь точно заткнись.   

    Еще несколько секунд назад я его ненавидела, но сейчас, вжимаясь от давления в его тело, ощущая терпкий запах табака и такой знакомый запах кожи, вдруг почувствовала какую-то тоску. Если мне все-таки удастся выжить, то я до самой старости буду вспоминать этот миг — шумящий над головой таежный лес, истинно мужскую смесь запахов, горячее дыхание и грубоватые руки, неуклюже, но трогательно-заботливо прижимающие к груди.      

 Тяжело дышу сквозь закрывающую рот ладонь, гадая, что же его так насторожило. Может, волк или медведь? Но тут же застыла на месте, вся превратившись в слух — метрах в пятнадцати от нас, на пределе слышимости, раздались голоса охранников. Судя по характерному говору, один из них принадлежал Сынри. Его резкий гортанный крик еще долго стоял в ушах.     

  — Эта сучка не могла далеко уйти. Она от берега вышла, ищите там! Остальные тоже где-то рядом.  

     Боясь шелохнуться, все же недоуменно скашиваю глаза на Чонгука. Крепко обхвативший меня мужчина сосредоточенно прислушивается к звукам вокруг. Подбородок решительно вздернут, глаза прищурены, а щеку мне щекочет его спокойное, ритмичное дыхание. В этот момент он напоминал главу звериного прайда, готового защищать свою территорию до конца. Схожесть усилилась, когда вдалеке неожиданно мелькнула чья-то фигура, и Чонгук спокойно, без суеты достал заткнутый за пояс пистолет. Но фигура быстро исчезла за деревьями, и мы остались вдвоем.    

   Все это замечаю лишь краем сознания, пораженная невероятным фактом — Чонгук всерьез спасал меня от своих же.