Враг занимает больше места в наших мыслях,

чем друг - в нашем сердце.

А. Бужар

Очередной дождливый день в Сиэтле, ничего особенного для его жителей. Все идет своим чередом и только для меня время словно остановилось. Через час уже приедет мой опекун, и заберет за сотни миль от родного дома. Может, это и к лучшему. Вся моя жизнь изменилась за секунду, когда машина родителей выехала на встречку и столкнулась с бензовозом. Многие пострадали в тот день, горючее вещество не пощадило даже прохожих и унесло жизни десяти человек. Так в одну секунду шестнадцатилетняя  Кимберли Уильямс осталась в одиночестве. В такие времена не хочется верить, что это имя принадлежит мне.

Я словно маленькое бледное привидение брожу по опустошенной квартире, собираю вещи, попутно бросая их в раскрытый чемодан. Комнаты превратились в перерытые гнезда, кроме одной, той самой, где их спальня... Я так и не осмелилась за все это время войти в родительскую комнату. Наверно, мне так спокойней, думать, представлять, что они там, и никуда не исчезли. Иногда только эти фантазии останавливают меня от собственного путешествия на тот свет.

Звонок в дверь, как электрический разряд, пробивает мертвую тишину. Вот и все, это за мной. Я хватаю толстовку с кресла и накидываю ее на себя, отдергиваю рукава, чтобы спрятать многочисленные шрамы на запястьях: ни к чему, чтобы кто-то их видел. Подхожу к двери и впускаю своего гостя Джона. Теперь по решению суда этот сорокатрехлетний бизнесмен – моя семья.

– Здравствуй, Ким, – его голос сух и напряжен, наверное, он чувствует неловкость от всей этой ситуации с опекунством, или оттого, что все еще не знает, как со мной общаться.

– Здравствуйте, мистер Браун, – я закрываю дверь за гостем.

Джон Браун – лучший друг моего отца. Папа всегда говорил: «Уильямс и Браун – друзья от подгузников до старческой трости», но никто и подумать не мог, что этому не суждено сбыться. Джон всегда был весьма щедр, дарил на каждый праздник членам моей семьи сногсшибательные подарки, часто бывал в гостях, несмотря на то, что живет в другом штате. Когда встал вопрос о моей дальнейшей судьбе, Браун незамедлительно предложил свою кандидатуру, а иначе мне бы пришлось гнить в детдоме. У моих родителей не было родных, только старая троюродная тетка по маминой линии, живущая в глухой деревне и имеющая свойство притворяться больной склерозом, чтобы оградиться от нашей семейки. На похоронах она рассказывала о детстве матери, чтобы вызвать жалость у пришедших проститься, дабы выпросить немного денег.

– Ты готова? Вещи все собраны? Можем ехать? – Джон ходит по гостиной, словно заблудившийся, будто никогда здесь не был.

– Да, только заберу Мо из комнаты, и выходим, – направляюсь в свою спальню.

Мо – это моя черепаха, он очень нерасторопен, но когда дело касается вкусненького, он готов пробежать приличное расстояние. Малыш живет в моей комнате уже пять лет, мама подарила мне его, когда я восхитилась мультфильмом «В поисках Немо». С тех пор он был лучшим соседом по комнате.

– Готов к переезду, мой маленький красноухий друг? – наклоняюсь к аквариуму с Мо.

Поднимаю аквариум, лишь слегка заполненный водой. На выходе из комнаты меня останавливает мое собственное отражение в зеркале над гардеробом. Отвратительно выгляжу. Мои карие глаза помутнели, словно их затянула паутина страданий, белки красные, будто я всю жизнь на веществах. Видимо, бессонные ночи сказываются на внешнем виде. Душ я не принимаю уже третий день, от этого мои темно-багряные волосы выглядят, как трава, ссыхающаяся на солнце. Благо высоко забранный хвост может скрыть часть этого недостатка.

– Кимберли, самолет ждать не будет, – поторапливает Джон.

Я выхожу из комнаты, мистер Браун хватает мои чемоданы в обе руки. Мы выходим за дверь, ставлю Мо на пол, запираю квартиру, может, однажды я еще вернусь сюда. Хватаю аквариум, лифт устремляет нас вниз с десятого этажа на первый.

Как же я хочу все вернуть, вновь пройтись по этим коридорам после учебы, открыть квартиру, а там мама. Уже поджидающая с каждодневной партией расспросов о произошедшем в школе, но так уже не будет никогда.

Джон, скрючившись от дождя, погружает мой багаж в такси, и жестом руки показывает, чтобы я поспешила сесть. Крепко держа «домик» Мо, я усаживаюсь на заднее сидение авто, мой опекун заскакивает ко мне. Машина стремится в аэропорт, чтобы мы успели на рейс до Портленда. Никогда не думала, что моим новым домом станет штат Орегон.

Если быть откровенной, то я совсем не знаю Джона. Это очень странно, ведь он был не последним посетителем нашего дома, но общения как такового никогда не проскальзывало. Кто этот человек, кто его жена, сколько у него детей? Почему раньше эти вопросы меня не волновали? Подарков  и редких вылазок в компании отца хватало, чтобы радоваться его приезду. И так ли много детей должна волновать биография друзей их родителей? По факту я еду в неизвестность, причем по всем параметрам.

– Ну вот как всегда пробка, ненавижу эту улицу, – возмущается водитель такси.

– Мы опаздываем на рейс, стоит поторопиться, – Джон нахмуривает брови, пытаясь избежать моего взгляда.

– Ну, а я что сделаю, машины никуда не исчезнут только потому, что вы так хотите, –  таксист эмоционально размахивает руками, несколько раз бибикает, ударяет ладонями по рулю, словно играя на барабанах. Но через несколько минут его силы иссякли, и «магистр черных шашечек на желтом», усаживается смирно.

– Может, возможно объехать?–  мистер Браун не успокаивается в поисках решения.

– Сожалею, но нам не пробраться.

Джон откидывает голову. Чую, пару нецензурных словечек проскользнули у него в голове. Он достает свой телефон из кармана брюк и набирает какой-то номер.

– Добрый день, меня интересует рейс до Портленда, – хмурые, цвета грозового неба глаза, накаляются от неудобства. Видимо, нетерпимость – одна из черт этого человека. – Задерживается? Отлично. Насколько отложен?

Пока Браун занимается расспросами, которые меня вовсе не волнуют, я аккуратно рассматриваю его, делая вид, что слежу за черепахой, лишь искоса кидая взгляд на мужчину. Он неплохо одет, костюм явно дорогой, по волосам и ногтям сразу видно, что человек следит за собой, впрочем, это я знала и раньше. Но я никогда не приглядывалась к его лицу, скулы Джона прекрасны, наверное, в молодости он был красавчик.

– Рейс отложен на два часа, мы все успеваем, – успокаивающим голосом обращается ко мне мой опекун.

Словно меня это интересует. Мне вообще плевать, когда лететь, завтра или сейчас, через год. Моя жизнь бессмысленна, а увлекаться депрессивным состоянием можно и в Сиэтле, переезд для этого не нужен. Зачем мне вообще куда-то лететь? Я, конечно, благодарна за неоценимую помощь в моей ситуации, но я могла бы жить и одна в своей квартире, не свисая мертвым грузом на шее семейства Браун.

Добраться до аэропорта стало тем еще испытанием, но еще хуже мне стало, как только я сделала первый шаг в салон самолета. Ненавижу летать, лучше провести несколько часов в дороге на неудобном автомобильном сидении и перекусывать в дешевых забегаловках, которые могут наградить гастритом. Родители часто путешествовали, видели полмира, а я со своей боязнью неба оставалась дома одна.

Мы летим в бизнес-классе, честно говоря, не вижу смысла тратить такие деньги на несколько часов полета. Окруженная роскошью и услужливыми стюардами, думаю лишь об одном: как пережить этот ад. Усаживаюсь в кресло, весьма удобное, но все же мои мышцы не могут расслабиться, а ноги готовы сию секунду выбежать и вернуться обратно в квартиру.

– Как ты себя чувствуешь? Совсем бледненькая, – Джон садится в соседнее кресло, осмотрев мое лицо в поисках румянца.

– Все в порядке, – отвечаю я.

Моя кожа всегда была светлой, а после недавних событий, ее мраморный красивый оттенок превратился в голубоватый, словно я живой мертвец, решивший восстать из могилы. Дополняют  образ проплаканные красные глаза и мрачные, как этот дождливый день, круги под глазами.

– Барбара безумно хочет с тобой познакомиться, – Браун попивает чашку восхитительного ирландского кофе, пытаясь начать разговор.

– Кто такая Барбара? Ваша жена? –  наконец интересуюсь я, нужно было выяснить это раньше.

– Да. Она замечательная женщина, добрая и любит детей, хотя... замечу, ты уже не совсем ребенок.

– А у вас дети есть? – продолжаю я расспросы, попутно увлекаясь апельсиновой газировкой.

– Сын, он старшеклассник и в этом году заканчивает школу. Стоило раньше вас познакомить, но мой сыночек тот еще фрукт и не любит путешествовать, как вы, молодые, сейчас выражаетесь, с «предками».

Мы снова замолкаем. Я достаю из кармана телефон, подключаю наушники и погружаюсь в свой мир, где нет ни добра, ни зла, где нет... Да что уж! Там вообще ничего нет, лишь пустота, черный фон и ни дуновения надежды на просветление.

Оставшиеся часы перелета пытаюсь совладать со своими мыслями: если я окунусь дальше во все дерьмо, что у меня внутри, то вылезти будет сложно. Это проявится на моем лице, люди снова смогут увидеть мои переживания и начнут жалеть сиротку, а мне этого не надо. Одно из поганых чувств на свете – осознавать, что тебя жалеют, проявляя это в отвратительном выражении сочувствия.

Самолет совершил посадку вечером, на улице смеркалось, а погода шла за нами по пятам: дождь огромными каплями срывается с неба, как будто мы никуда не улетали. Перелет меня утомил, не могу дождаться, когда  смогу лечь спать, надеюсь, мне выделят личную кровать, даже если нет, сейчас я буду рада даже твердому полу.

– Ким, потерпи, осталось еще немного, – говорит Браун, глядя на мои сонные глаза. – Машина скоро подъедет, через два часа ты уже сможешь отдохнуть.

– Два часа? До вашей квартиры так долго? Или это пробки Портленда?

– Мой дом не совсем в Портленде. Мы с семьей живем в небольшом городке, неподалеку.

– Вы серьезно?

Честно говоря, то, что я сейчас чувствую – разочарование – это мягко сказано. Мало того, что меня забрали из собственной квартиры, теперь я еще и должна жить в какой-то маленькой деревне? Ну уж нет! С таким же успехом я могла жить у тетки, ну в том варианте, где она бы взяла меня на попечительство.

– Это вовсе не захолустье, там живут в основном состоятельные люди. Просто там меньше городской суеты, которой нам хватает на работе в мегаполисе.

Забавно, он словно прочел мои мысли и попытался оправдаться, но это слабо можно назвать успехом. Этот вариант еще хуже предыдущего. Захолустье в тысячу раз лучше, чем целый табун мажоров и ухоженных сучек с замашками миллиардеров. Моя семья была тоже не самая бедная, но не настолько, чтобы смотреть только на свой нос. Думаю, жизнь приобретет еще один мрачный оттенок.

*****

Черный автомобиль подвез нас прямо к незнакомому для меня дому. Высокий металлический забор с плетеными воротами, двухэтажный дом, снаружи отдаленно напоминающий стиль хай-тек. Лужайка подсвечивается маленькими огоньками, трава блестит переливами холодного света, отражая упавшие капли дождя.

Джон тащит мои чемоданы, когда в моих руках из тяжестей только аквариум с Мо. У входа нас уже поджидает женщина, наверное, это хозяйка этого дома. Стройная блондинка, лицо сложно разглядеть под тусклым вечерним освещением.

– Скорее в дом, – подгоняет незнакомка. – Не хватало, чтобы вы еще простыли.

Впечатление о доме – «Слишком чисто». Белые стены, кремовый потолок, даже пол светлый, модная мебель, никаких пафосных свисающих хрустальных люстр и вызывающей бешенство антикварной мебели. Диван и кресла черного цвета, стеклянный журнальный столик – первое, что бросается в глаза. А второе – черноволосый незнакомец, сидевший на подоконнике: на ногах красовались тяжелые кожаные ботинки, расшнурованные наполовину, черные обтягивающие джинсы. Футболка облегала скрюченное худоватое тело. Парень обхватывал сигарету губами, выпуская дым в середину комнаты.

– Крис, я тысячу раз просил не делать это при мне, тем более в доме! – Джон не на шутку разозлился.

Юноша слез с подоконника и нагловатой походкой направился к нам. Холодные, ледяные глаза голубого цвета немного ошеломляют. Он подошел к Джону, сделал затяжку и пустил клубы дыма прямо в лицо моему опекуну, приправив ехидной улыбкой.

Мистер Браун стерпел выходку, тогда парень молча направился наверх по винтовой лестнице.

– Мог хотя бы сегодня себя прилично вести, – бубнит женщина. – Но не будем о плохом, – словно перевоплотившись в оптимиста, говорит блондинка. – Я Барбара, очень рада с тобой познакомиться, – новая знакомая забирает из моих рук Мо, ставит аквариум на пол, и крепко обнимает меня.

Слишком прекрасно эта леди выглядит для матери вредного подростка. Белокурые длинные волосы, уложенные, как на обложке журнала. Зеленые глаза, смуглая кожа, длинные ноги и шикарная фигура, так отчетливо подчеркнутая кокетливым облегающим темно-синим платьем. Она скорее чуть старше меня, нежели дама в возрасте.

– Ты голодна? Я приготовила чудесный салат и вкуснейшую буженину, – женщина ведет меня прямо к столу, как только я скидываю свои мокрые кеды. – Снимай свою промокшую кофту.

– Нет, мне и так хорошо, –  отмазываюсь я, чтобы мои следы на руках оставались секретом.

– Ты можешь заболеть, – не перестает Барбара.

– Барбара, отстань от ребёнка, –  вмешивается Джон, – Не успела она приехать, ты сразу как курица наседка лезешь со своими советами. Пусть поступает, как хочет.

Мистер Браун присоединяется к столу, так же, как и я, не сменив одежды.

– Отлично, значит вместо двух детей теперь в этом доме трое, –  попрекает Барбара.

– Успокойся, любимая, это не помешает нам насладиться твоими изысканными блюдами.

Блонди тут же оттаяла и присоединилась к трапезе.

– Ким, твоя комната почти готова. Я уже отнесла чистое постельное белье, не знала, какой цвет ты любишь, поэтому купила розовое и лиловое, надеюсь, тебе они будут по вкусу.

– Спасибо, – отвечаю я, водя вилкой по тарелке.

Ух ты! Личная комната, белье на выбор, что дальше? Видимо они основательно подготовились к моему приезду.

– Тебе не нравится? – Барбара смотрит на мою все еще забитую едой тарелку.

– Очень вкусно, просто мне уже хочется спать.

– Тогда я покажу тебе твою комнату, – Джон встает из-за стола, хватает мои чемоданы возле входа, и аккуратно поднимается по лестнице, сжимая мой багаж. Я, прихватив аквариум, иду за ним.

Наверху только две двери, Браун подходит к одной из них и толкает вперед. Только минуты моего отдыха словно специально оттягивались. В этот момент тот парень Крис собирал какие-то вещи в коробки, посреди того самого помещения, в которое меня, видимо, собирались заселить.

– Не мог раньше это сделать? Сколько раз тебя просили прибраться, забрать вещи, но нет, ты тянешь как всегда до последнего.

– Ну, просто я рассчитывал, что еще как минимум год, до колледжа, комната будет принадлежать мне, и что только потом ты со своей блондиночкой тут все переделаете, – отвечает голубоглаз.

– Хватит пререканий, завтра заберешь всё оставшееся, а сейчас иди к себе.

– Ну, я же у себя, – продолжает парень.

– Ты меня понял, – в приказном тоне говорит Джон.

Но Крису, похоже, все равно. Я бы уже со страху умерла, если бы со мной так разговаривал собственный отец, а этому хоть бы хны. Стоит, улыбается, еще и шуточки в ответ кидает.

Парень хватает коробку и выходит из комнаты, не обратив на меня внимания, словно я пустое место.

– Извини, не хотел, чтобы ты наблюдала подобные сцены, –  обращается ко мне Джон. – Кристофер – сложный ребенок, нормального языка он не понимает.

– Вы отдали его комнату мне, понятно, почему он злится.

– Дело даже не в этом... Впрочем, это тебя не должно касаться. Лучше прими душ и ложись спать, чем забивать голову ненужной информацией, – мистер Браун выходит за дверь.

Вот я и одна, в обществе маленькой черепашки.

– Ну что, дружище, будем обживаться? – разговариваю с черепахой. Нужно отучиться от этой привычки.

Комната довольно просторная, немного больше той, которая в Сиэтле. Стены бежевого цвета, но видно, как вся стена повреждена маленькими иголочками, наверное, бывший владелец украшал свое жилище большим количеством плакатов. Кровать с высоким матрасом, компьютерный стол розового цвета, скорее всего новый. Вместительный шкаф телесного оттенка. Думаю, мебель недавно завезли с магазина: во-первых, вряд ли такой, как Кристофер, любит розовый, а во-вторых, это новенький блеск ни с чем не перепутаешь.

Наконец я могу с себя стащить шмотки. Иду в душ, очень удобно, что он только для меня, и выходить из комнаты не нужно. Снимаю все тряпье, остаюсь в «наряде Евы». Ванная комната не особо просторная: душевая кабина стоит практически впритык с раковиной. Ладно хоть зеркало есть и полочки, которые, к сожалению, все еще забиты мужскими средствами. Зато чисто.

Включаю воду, горячие струи в момент ударяют по  телу. Очень расслабляет. Кожу приятно пощипывает, она розовеет и размягчается. Хоть это я могу почувствовать, значит, еще функционирую, не все потеряно.

Но мне незачем существовать, втягивать в легкие кислород, который и так на исходе. Моя вселенная разлетелась на миллионы осколков, которые поглощены холодной вселенной. Это больно. 

Вылезаю из душевой кабины и судорожно начинаю рыскать по полочкам, содержащим вещи Криса. От моих трясущихся рук все баночки, зубная паста и станок валятся на пол. Нашла! Хватаю бритву и достаю тонкое лезвие, аккуратно ухватившись за него, главное, чтобы оно было острым. Нет! Что я делаю? Эта красноволосая девушка, смотрящая на меня в отражении, не ищет такого конца! Мне нужно просто успокоение, но только не таким путем!

– Приди в себя, Кимберли, не смей сдаваться! Ты должна жить, и теперь не только за себя, но и за тех, кого потеряла, – шипя, произношу сама себе. Больше не хочу кромсать свое тело при каждой панической атаке!

Я беру лезвие, пристально смотрю на него, мысли скопились в одном месте. Больше это маленькое чудовище не проткнет мою кожу! Я выхожу из душа, едва прикрывшись полотенцем, открываю окно, и  попрощавшись с прошлым, выкидываю лезвие на улицу. Больше мне не нужен этот маленький металлический наркотик! Он растворится со всем плохим уходящим и никогда не вернется! 

Автор: если так случилось, что вы захотели вернуться к истории второй раз и помните некоторые моменты слегка иначе, то все в порядке.Это не обман памяти. Я немного изменила некоторые диалоги и сцены. Категоричных изменений книга не претерпела , поэтому все повороты и персонажи те же.