Я сидел на скамейке возле своего подъезда рядом с лучшим другом, смотря вникуда, пока тот пытался меня успокоить и настроить на предстоящее.

— Да брось ты, Ё, хватит уже нервничать. Не будь тряпкой! Ты вообще мужик или кто?

— Не знаю, Дончжу, мне кажется, что я всё равно делаю неправильно, — стеклянным голосом отозвался я.

— Пять минут назад ты сказал, что это единственный вариант, а также твердил мне об этом последние полгода, — сказал тот. — Ты трусишь?

— Нет, что ты! — воскликнул я, многозначительно на него посмотрев. — Просто...

— Успокойся. Просто успокойся, — перебил меня друг, не желая выслушивать мои пышные монологи. — Перед смертью не надышишься, но ты дыши.

Из меня вырвается нервный смешок. Я достаю из кармана пачку сигарет и закуриваю одну, предварительно угостив Дончжу, который снова отказался.

— Ты даже курить спокойно не умеешь. — Покачал головой черноволосый, наблюдая за тем, как я делаю глубокую затяжку, а затем выплёвываю дым. — Когда ты успел стать таким нервным?

Я тупо покачал головой, вдыхая в себя все больше никотина, что аж уши заложило.

— Я дома уже всё подготовил для тебя, ты вещи-то собрал? — спросил Дончжу.

Я, снова не сказав ни слова, кивнул, выжимая из уже потухающего окурка последние капли, все равно следом гневно затоптав его в песок.

— Слушай, Хванун, мне это что-то мало нравится. — Сон взял меня за плечи и заставил посмотреть в глаза. — Ну и пульс у тебя... — Тут же он вскочил, подняв меня за собой. — Всё, пошли, покончим уже с этим, чего бодягу тянуть?!

— Дончжу, стой!..

Бесполезно: брюнет уже тащит меня по лестнице на третий этаж, тянется к ручке двери квартиры моих родителей, но я в последний момент вырываюсь из его хватки, сбивчиво дыша.

— Хватит трусить, чёрт тебя подери! — уже начал беситься Сон. — Ты будешь жить у меня, успокойся уже наконец!

Тут же он дергает ручку двери, открывая дверь, и проталкивает меня внутрь, проскакивая следом и тут же убегая в мою комнату.

— Хванун, ты уже дома? — слышится с кухни, спокойный голос мамы.

— Я не один, — предупреждаю, говоря о Дончжу.

— С тобой Дончжу? — спрашивает отец из гостиной.

— Мы сейчас к нему, — быстро говорю я, когда друг выходит в коридор с моим рюкзаком.

Тут же выбегаем из квартиры, чтобы не слышать вопросов моих родителей. Знали бы они, что я ухожу насовсем.

Я прекрасно понимаю, что выбрал самый сложный путь, но несмотря ни на что уверен, что смогу его пройти. Долго сравнивал себя с Дончжу, которого «воспитала» улица, который вырос в свободе, постоянно гулял с парнями со своего двора, который уже с раннего возраста знает, как справляться с жизненными трудностями, для кого метро — второй дом, который не привык активно пользоваться интернетом, который научился исключительно на своих ошибках, но сильный духом, крепкий и спокойный; я хотел стать таким же, как он. Со времен нашего знакомства я смотрел на него, на то, как он живет и как у него в одиночку получается все еще держаться на плаву. Мне было жалко себя, потому что, окруженный родительской лаской и заботой, я не знал нужды, всегда был в достатке и до сих пор не знал, как правильно жить. Отец же не раз рассказывал, как несладко приходилось ему в детстве, но бедность закалила стержень и сделала его успешным человеком.

Я любил родителей до беспамятства. Даже девушку я свою так не любил, как любил маму с папой. Но ничто не вечно, и скоро я стал думать о своем будущем, нежели о родителях и своей любви. Сон же был со мной постоянно, он поддерживал и поправлял меня. Вот и сейчас он рядом, со всей дружеской любовью забирает к себе, чтобы научить жить самостоятельно.

А началось все с простого: я переосмыслил себя. Не так давно я задал себе те же вопросы, что задавал в детстве, но ответил на них уже сам. Вспоминая то, с чем я жил до этого, понимал, как сильно изменилось мое отношение ко всему и пытался выяснить, почему я приобрел такое или какое-либо другое отношение к чему-либо. В порыве такого психологического роста я осознал, что та любовь, что у меня есть, — детская, а я просто трачу себя напрасно, пробуждая и развивая в себе сильные, как мне тогда казалось, чувства. Все потихоньку менялось и через время пришло к тому, что я имею сейчас.

Мы с Дончжу быстро шли на автобусную остановку, все боясь, что мои родители сейчас идут за нами, а после снова будут делать из меня маленького беспомощного ребенка, который не способен, по их мнению, принимать самостоятельные решения. Но, обернувшись, заметили, что дорога пуста и нас никто не преследует.

— А может не стоило им ничего говорить? — обеспокоенно спросил я.

Сон отвлекся от экрана телефона, резко замерев, выпрямился и посмотрел на меня из-подо лба как на сумасшедшего.

— Опять? — медленно произнес он.

Я поджал губы, ведь тот был прав. Что сделано, то сделано, путь назад будет являться слабостью.

До дома Дончжу мы добрались быстро и без проблем. Друг долго бегал туда-сюда по квартире от меня на кухню, чтобы и мне помочь, и еду приготовить. Он смеялся и много рассказывал про одного знакомого, который вечно жег сковородки пока готовил, при этом оставляя всю еду сырой.

— Кстати, сегодня нас с тобой пригласили на одну вечеринку, — сказал он. — Сейчас перекусим и поедем.

— Там ребята из нашей школы?

— Нет, с моего двора из детства, — Дончжу как-то странно взглянул на меня, то ли заговорщески, то ли предостерегающе. — Ты там знаешь только несколько человек, но есть в списке приглашенных.

— У кого-то на дому? — Порой меня бесило мое желание знать все до мелочей.

— За городом, — брюнет посмотрел в окно, глубоко вздохнув. — В одном лесу недалеко от города есть площадка, где мы часто собираемся. Там обычно полно народу и весело, можно и пару новых знакомств завести. — Он хохотнул.

— На что ты намекаешь?

— Эх, батановская ты бошка, — Сон взъерошил мои волосы и улыбнулся. — Просто запомни, что будет интересно.

Я постарался улыбнуться в ответ, но и дурак бы мог заметить, что улыбка искусственная. Чувство беспокойства, ощущение чего-то недоброго попало ко мне в душу, стремительно прорастая.

— Дончжу, давай лучше не поедем, — сдавленным голосом тихо сказал я.

Тот аж чуть напитком не поперхнулся, изумленно вылупившись на меня.

— Ё, ты что, сошел с ума? — возмущенно вскрикнул он, вскочив, после чего медленно сел и обреченно покачал головой со словами: — Ничему тебя жизнь не учит.

— Мне просто кажется, что случится что-то плохое, и я боюсь, как бы то не оказалось правдой.

— Суеверный дурак! — сплюнул Дончжу. — И давно ты веришь своей интуиции? Или как там правильно называется.

— Прости меня, — пришлось тихо сказать мне, — может быть, я просто лишний раз волнуюсь.

Сон по-доброму улыбнулся.

— Забей, братан, все будет хорошо. Просто насладись тем, что у тебя будет.

Я кивнул, но несмотря на такой, казалось бы, уверенный и позитивный настрой, нервозный червяк с плохим предчувствием не покинул меня и постоянно о себе напоминал, в следствии чего, оказалось, не зря.

Поздней ночью в стельку пьяные, обкуренные и тупо счастливые мы стали потихоньку расходиться кто куда. Какие-то парни предложили подвезти нас с Дончжу на старенькой авто, потому что никакой общественный транспорт уже не ходил. Сон тут же согласился, пропуская мимо ушей мои уговоры не ехать, потому что это опасно. Сейчас беспокойство возрасло в разы, отрезвляя дурную голову, но мои попытки удержать друга были напрасны.

— Ну я здесь что, первый раз, что-ли? — повторял он. — Мы каждый раз так возвращались, поехали, хватит уже быть упрямым дураком.

Ехать вместе с ними мне не хотелось, но бросать Дончжу и прослыть на всю округу трусом не хотелось еще больше. Я сел на заднее сиденье прямо за водителем рядом с каким-то пьяным придурком, который кроме рвотного рефлекса своим видом у меня больше никаких чувств не вызывал. Мотор заревел и несильно трезвый водитель повел машину по лесной дороге к шоссе.

Колеса то и дело попадали в ямы и запинались об бугры, из-за чего четырехколесное корыто ужасно сильно качалось из стороны в сторону и подскакивало, вместе с ним подпрыгивали непристегнутые пассажиры, в том числе и парень за рулем. Никому, видимо, так и не пришло в голову щелкнуть ремнем безопасности и предостеречь себя. Я сидел в жутком страхе, пытаясь побороть самого себя, что сейчас внутри просто разрывался на части, ведь был единственным в салоне, кто пристегнулся по привычке, но боялся сказать об этом другим.

Выехав на трассу, водитель вжал в педаль газа со всей силы, заставляя бедную металлическую старушку орать, скрипеть и ехать на всей, что ей давалось, скорости. Фары еле-еле освещали дорогу, которая была окутана ночной тьмой и туманом, отчего мне стало жутко. Я пытался утешить себя тем, что парень за рулем прекрасно знает дорогу и даже вслепую доедет до города.

Громкие разговоры отвлекали меня от сильных взбросов нервов, но учавствовать мне в них никак не хотелось. Я настраивал себя на непринужденность, которую создали пассажиры в машине, чтобы не смотреть на дорогу, но скоро пожалел и об этом.

Толчок, гул, разбитые стекла, глухой удар и боль. На смену разговорам пришли крики, которые тоже вскоре утихли.

Почувствовав, что кто-то толкает мое плечо, я открыл глаза. Волна невыносимой боли прокатилась по моему телу.

— Эй, парень! — донеслось до меня. — Живой?

Хрипло я сказал что-то похожее на «да».

— Давай, малыш, вытаскивать тебя отсюда надо. — Говорившим оказался мужчина лет сорока-пятидесяти. В темноте я не мог видеть, что вокруг меня происходит, но по ощущениям догадался, что достают меня из машины. Снаружи что-то ярко мигало синим цветом, выла сирена, я увидел машину реанимации и огромную фуру, ярко освещающую пространство перед собой. Я обернулся и взглянул на остатки железа от того автомобиля, на котором ехал с Дончжу и еще двумя. На глаза накатили слезы, и я снова провалился во тьму.

Когда я снова открыл глаза, то увидел белый потолок. Было тихо, пахло медикаментами и спиртом, лишь слышились тихие разговоры и писк аппаратуры.

— Он очнулся! — некто повысил голос, произносив эти слова. В следующую секунду надо мной появились несколько лиц в масках, но два из них показались мне сильно знакомыми.

— Ты жив! — мама схватила мою руку и сильно сжала ее, второй вытирая свои слезы. — Мы так боялись тебя потерять...

— Где... Дончжу?.. — сиплым голосом спросил я первое, что меня сейчас интересовало.

— Он... погиб.

Все во мне сжалось после этих слов как в вакууме, дышать сразу стало сложнее.

Этого не должно было произойти.

Отец всю жизнь твердил мне, чтобы я всегда спрашивал совета у родителей, но я не хотел слушать. Прекрасно понимал, что сделаю неправильно, но послушался друга и голоса своего сердца, и что в итоге? «Сердце коварно», — говорили они и были правы. «Не полагайся на свой собственный разум», — они знали, к чему могут привести последствия. То мимолетное веселье длиной в несколько часов могло показаться проведенным не зря временем, но ведь мы прекрасно знаем, что за все нужно платить?

Мое легкомыслие оказалось тем ужасным, что стоит дорого, и я заплатил за это.

17.07.21.