Кае удалось бедром нажать на выключатель, лампа под потолком мигнула и загорелась, осветив собой узкий коридорчик и маму, которая продолжала держать дочь за воротник джинсовой куртки.

- Ма! Что с тобой?! - Кая даже опешила. Женщина смотрела на нее испуганным, растерянным взором, нервно закусив нижнюю губу. Между матерью и дочерью было огромное внешнее сходство, так что Кая с уверенностью могла сказать, как будет выглядеть в тридцать пять лет.

- Кайтолин, о какой больнице вы говорили во дворе с Дэниелом?! Вы так кричали, что слышал, наверно, весь квартал!

Кая счастливо рассмеялась:

- Ма, не поверишь, но я, наконец-таки, сломала себе руку! И сделала это совершенно не нарочно!

- Что?! Этого быть не может! - Мать категорично мотнула головой. - Тебе показалось, дорогая, снимай куртку, я натру мазью твой ушиб.

- Мама, мне больно. И я слышала, как хрустнула кость. - Упрямо повторила Кая, даже не скрывая в голосе обиду.

Мама часто вела себя довольно странно, но сейчас, похоже, достигла предела.

- Почему ты не радуешься за меня?! Твоя первая процедура прошла, когда тебе было четырнадцать! Если ты не поедешь со мной в больницу за микрочипом, я отправлюсь туда сама.

В подтверждение серьезности своих слов Кая шагнула к двери, но мать решительно преградила ей путь.

- Кайтолин, мы никуда не поедем. Твои кости целы, а даже если и нет, я не дам твоему внедрению произойти. Ты и на шаг не приблизишься к этому рассаднику античеловечных методов лечения!

В воздухе повисло напряженное молчание. Кая, закусив губу, напряженно смотрела на мать, которая только что призналась в том, что планирует нарушить закон. Эта мысль шокировала Каю до такой степени, что, будучи не в силах что-либо ответить, она вновь прижалась затылком к стене, обхватив здоровой рукой ноющий локоть.

Никогда прежде она не видела свою маму такой собранной и решительной. С минуту посмотрев на дочь, она заперла входную дверь на ключ и повесила на нее цепочку, перебежала в крохотную кухоньку, опустила оконную раму и задернула занавески. Только тогда Кая вновь обрела дар речи.

- Мама! Что на тебя нашло?! Я ничего не понимаю! Объясни мне...

- Кайтолин, ты понимаешь все, просто не помнишь. Это временно, не паникуй. Сейчас мы спустимся в кладовку, и я все тебе расскажу, - женщина провела рукой по щеке дочери и ласково улыбнулась, - ты должна верить мне, я же твоя мама.

Маленькая темная комнатка была насквозь пропитана крепким запахом трав вперемешку с нафталином, рассованным по карманам пальто и рукавам шерстяных свитеров, убранным сюда до зимы. Кая хотела присесть на край деревянного ящика, но мать жестом попросила ее следовать за ней к дальней стене кладовки. В пыльном углу женщина носком балетки смахнула со стены паутину и нажала на какую-то кнопку, прежде скрытую крохотной металлической пластинкой. Раздался скрежет вращающихся шестеренок, и стена медленно отъехала в сторону, открыв проход в еще одну комнату.

В детстве Кая облазила эту подсобку вдоль и поперек, изучила каждую доску и каждую коробку, но совершенно не помнила, чтобы существовала некая кнопка, активирующая тайный механизм. А ее мама невозмутимо шагнула в темноту и, нащупав выключатель, хлопнула по нему рукой. Мощный свет ламп едва не ослепил Каю, по спине пробежал холодок.

Помещение оказалось значительно больше, чем сама подсобка. Белоснежные стены и чистая каменная плитка, стерильно-белые шкафы, тянущиеся по периметру, светлая ширма, кушетка, огромное кресло в центре комнаты. Кая содрогнулась, когда поняла, что это - операционная.

- Мам, что все это значит?!

Голос звонким эхом отскочил от стен, еще больше напугав ее.

- Присаживайся в кресло, - последовал невозмутимый ответ.

Но как только Кая опустилась на мягкое сиденье, из белоснежной кожаной обшивки выскочили металлические дуги, сковав ее по рукам и ногам. Девушка закричала.

Мать подъехала к ней на табурете с колесиками и развернула голову дочери к себе.

- Кайтолин, послушай меня! Они провели мое внедрение без моего согласия! Родители силком тащили меня в ближайший госпиталь. Все, что происходит в нашем мире, неправильно и лживо! Я не хочу такой судьбы для тебя! И ты сама ее не хочешь, верь мне!

- Ты не хочешь, чтобы я была счастлива?! - выкрикнула Кая, безуспешно извиваясь в кресле, пытаясь высвободиться из сдерживающих ее пут.

- Я хочу этого больше всего на свете. Но микрочипы не сделают тебя счастливой! Ты знаешь это! Ты поймешь меня, солнышко!

- Выпусти меня немедленно! - с криком перебила ее дочь.

- Прости меня, - в глазах матери сверкнули слезы, - но я не могу. Витамины, которые я давала тебе пить с самого детства, были не для роста, не для кожи и не для красоты волос. Это модифицированная формула кальция. Тебе восемнадцать лет, и твои собственные кости крепче, чем сталь. Микрочипы никогда не будут тебе нужны.

- Я верила тебе, мама! Я думала, мы за одно! Но ты! Как ты могла скрывать от меня, что ты - регрессмен?!

Волна ненависти и панического страха перед собственной матерью заклокотала в горле, с губ почти слетели куда более жестокие обвиняющие слова, когда Кая почувствовала болезненный укол в области предплечья, дернулась в сторону, но все вдруг поплыло перед глазами. Мать ввела ей в кровь мощную дозу транквилизатора.

- И ты - регрессмен, Кайтолин. Ты уже сделала для человеческого будущего без микрочипов куда больше, чем сейчас представляешь. И придет день, когда ты все это вспомнишь. Кайтолин, регресс не всегда означает деградацию, и есть ситуации, в которых человечеству лучше сделать шаг назад, - женщина проговорила эти совершенно жуткие слова с такой убежденностью, что Кае на миг почудилось, будто мама сошла с ума.