«Демоны ищут тепла и участья
Предаюсь огню, разрываюсь на части...».

       Он напоминает ей ворона. Изящного, с чёрными, будто смольными волнистыми волосами, вместо перьев, что блестят в ослепляющих бликах софитов сцены. Его движения плавные, но отчаянные до скрипа зубов, он держит около себя партнёршу, ведёт её в танце, однако Чеён до сих пор кажется, что его вороньи тёмные глаза следят только за ней. Но он следит за каждым. За каждым, кто с не поддельной эйфорией наблюдает за ним из зала и за той, что так бесстыдно подглядывает из-за кулис.

      У Чеён нет ни одной теории, почему Ким Тэхён такой. По академии ходит тысяча и один слух про него. И каждый не похож на предыдущий. Никто не знает, какой он, настоящий. Потому что Тэхён не подпускает к себе так близко, чтобы узнать истину. Его партнёрш можно пересчитать пальцами одной руки. А тех, кто так и не сработался с ним, куда больше. Говорят, Ким личность до отвращения тяжёлая. И Чеён удавалось убедиться в этом не раз.

      Из раза в раз, когда ей приходилось сталкиваться с Ким Тэхёном посреди коридоров гримёрной академии после концертов, на которых она выкладывалась на тысячу процентов, а то и больше, она испытывала невыносимое жжение в груди из-за его резких слов в свой адрес. Насколько бы хорошо Чеён не выступала, Тэхён всё равно дарил ей холодную критику. Он буквально вонзал в её грудь свои стальные длинные клинки, наслаждаясь её положением. Она помнит, как он опирался плечом на стену, смотрел сверху вниз чёрными глазами-льдинками, а после говорил неприятные слова. Хоть порой Пак и признавала свои ошибки, о которых говорил Тэхён, ей всё равно было тяжело принимать их именно от него. Его осуждения оседали на её душе липкой пылью из раза в раз, а после растворялись в чистой воде цветов, которые ожидали её на столике в гримёрной после каждого выступления. Она не знала, кто мог бы дарить ей свежие лилии, но она любила этого человека за простоту душевного склада. Кто-то просто радовал её. На первом курсе она думала, что это отец поддерживает свою малышку, на втором она искала тайного доброжелателя в лицах ухажёров, а в этом году она совсем сбилась с толку. В окружении нет никого, кто мог бы одаривать её цветами.

      И каждый раз на автомате отвечая на критику Тэхёна выученными строгими фразами, Чеён наблюдала, как он незримо наслаждался своим высокомерием, а после уходил, разворачивать и расслабляя уголки губ. Шлейф его чёрного излюбленного халата летел следом за своим хозяином, отдаваясь привычной рябью в глазах. Насколько бы сильно Чеён не была готова к его высказываниям, Тэхёну всё равно удавалось отравлять её душу, леденя кончики пальцев, которые она мучительно, до синих следов, сжимала за своей спиной. Чеён ловила себя в такие моменты на мысли, что ей хочется хоть раз вцепиться ноготками в его лицо и разодрать до крови. Или посмеяться ему в лицо после его неудачного выступления. Но таких не было... Впрочем, как и смелости девушки.

      Каждый второй преподаватель в академии твердит другим студентам, что на таких, как Тэхён, нужно равняться. С такими, как Тэхён, нужно дружить, а не конкурировать. Потому что переиграть этого дьявола невозможно.

      Сразу после Пак Чимина, который у Тэхёна вызывает тошноту и желание стереть того с лица земли, в списке лучших идёт Чеён, которая и танцует с Паком последний год. И Тэхён ненавидит эту парочку, потому что они выглядят слишком правильно. Слишком сладко и наигранно.

      У Чимина несравнимая ни с чем харизма и, когда зал сходит с ума, наблюдая за ним в сольных выступлениях, у Тэхёна глаза закатываются с ещё большей силой, чем обычно. А ещё Киму кажется, что Чимин слишком много на себя берёт. Всё к его ногам: цветы, любовь других студентов и преподавателей, овации до боли в ладонях, Чеён, в конце концов...Если бы у Тэхёна было законное разрешение, он бы убил Пак Чимина туманной сентябрьской ночью и закопал его обмякшее тело под цветущей вишней следующей весной.

      Но сейчас, оставив только тень на сцене, Тэхён уходит, скрывается за пеленой собственного недовольства, вслушиваясь в аплодисменты, которые для его ушей слаще дарк джаза. Будто без интереса Ким облизывает взглядом миниатюрную фигуру на противоположной стороне кулис, которая, только завидев его взгляд на себе, отшатывается в сторону и, наверняка, уходит, чтобы найти защиту в белой рубашке Чимина. На это Тэхён только злобно фыркает, разворачивается и, ускоряя шаг, игнорирует Ухи, свою партнёршу, которой пришлось в одиночку принимать цветы от зрителей.

       — Эй! Ты совсем оглох? — руки той ловят его уже на следующем повороте в ворохе других студентов, снующих за кулисами. — Почему я должна постоянно бегать за тобой, как мать за непослушным ребёнком?

       Упрямый, но светлый взгляд Ухи сталкивает Тэхёна с точки равновесия. К горлу подкатывает свинцовый ком, который кажется  гирей, привязанной цепью к его желудку. В добавок, запах лака для волос и кокосовых духов Ухи вызывают у него неудержимую тошноту. Как назло, ноги после танца будто подкашиваются и Киму приходится опереться на плечо девушки, заставляя ту выронить все цветы.

      — Да ты с ума сошёл! — вскрикивает она, шире распахивая ярко подведённые глаза и пытаясь поймать букеты, на которые Ким тут же наступает своими танцевальными строгими туфлями, придавливая нежные лепестки.

      — Заткнись, дура, — шипит Тэхён, подталкивая партнёршу к стене. — Лучше выслушай меня: я не хочу больше танцевать с тобой в паре.

      Тяжёлое тело парня придавливает её к стене, не даёт пошевелиться. Грубый тон и без того низкого голоса заставляет Ухи поджать накрашенные губы и со всхлипом вздохнуть через нос, который заложен из-за жуткой аллергии. Она смотрит на лицо Тэхёна, все прекрасные черты которого подчёркнуты макияжем, который ему нанесли гримёры перед выступлением. Раньше она любовалась тайно на эти линии мужской невообразимой красоты, мечтательно и томно представляя, как губы мягкие впиваются в тело. Но сейчас её душит грязный страх от того, что Тэхён даже не похож на того, кем кажется.

      — Но почему? — она думает, что у неё есть право голоса, но на самом деле всё, что ей остаётся — это просто заткнуть свой рот, ведь Тэхён не тянет, выдаёт всю правду ей в упор. Была бы его воля, он бы стянул с головы девушки все острые заколки и заткнул бы ей ими рот, намотав на руку её липкие длинные волосы.

      — Мне неприятно танцевать с той, что только и распускает слухи. Мне птичка на хвосте принесла, что, оказывается, мы с тобой любовники, Мин Ухи, — парень склоняется к её уху, с жаром шепчет, заставляя ту сгореть от пламени его гнева и совести. — Считай, дорогая, что я бросаю тебя. Меня больше не интересует ни твоя юбка, ни то, что под ней.

      Колено, прежде давившее ей в ногу, больше не причиняет боли. Сочившиеся из-под накрашенных ресниц слёзы окрашиваются в чёрный цвет, стекают по кукольным щекам и провожают Тэхёна, который снова не забывает наступить на цветы, валяющиеся на полу.

      Как странно. Будто всё подвластно ему. В этот отвратительный момент никого не было здесь, в правой части закулисья.

      Уже завтра утром вся академия узнает о смене партнёрши Ким Тэхёна. И небо сотрясётся, скинув своего любимого ангела на землю, ведь Пак Чеён, сейчас так робко наносящая блёстки на веки, готовясь к выступлению, не подозревает, что она следующая.

* * *

      Она прячется в намотанном на шею шарфе, сжимает в одной руке зонт, а в другой тёплый стакан с кофе, от которого приятно тянет ореховым сиропом. Погода нагоняет тоску, щемящую сердце, но Чеён не сдаётся. Она солнечно улыбается знакомым угрюмым лицам, также направляющимся в здание академии, и пытается подбадривать себя тем, что сейчас у неё будет пара по философии, на которой она сможет подумать о всяком под шум дождя за большим окном.

      Чеён вбегает по мокрым каменным ступеням и, останавливаясь сбоку от дверей, закрывает свой зонт нежно-голубого цвета, который выделяется крупным светлым пятном на этом грустном городском пейзаже. Оттряхнув его от капель дождя, она поднимает голову и видит появившийся будто из ниоткуда большой тёмный силуэт, покрытый чёрным мокрым плащом. Волнистые волосы, которые Ким Тэхён тут же встряхивает своей ладонью, трепещут в движении, противясь холодной и влажной погоде. Его пустой взгляд, направленный вперёд, взметается на мгновение вверх, пересекается с нежными карим и вновь устремляется серым лучом в неизвестность, будто говоря Чеён о своём безразличии.

      Блондинку передёргивает от зрительного контакта с тем, кто привык её критиковать и одаривать презрением. Она заходит вслед за Кимом в здание академии и пытается переключиться на другие мысли. К тому же, у подоконника в холле она видит парня, который тут же вызывает у неё слабую полуулыбку. Чимин у всех побуждает приятные чувства. А уж тем более, когда блондин поднимает голову и, найдя Чеён взглядом, тут же приветственно машет ей рукой, у той расцветает прекрасная улыбка, которая не меньше прежнего нравится тому, кому она никогда не была обращена. Но какая разница? Угрюмый промокший брюнет проходит мимо.

      Чеён скорее направляется к гардеробу, на ходу делая нескольких глотков тёплого кофе. Между губ, кажется, скользит нерастворившийся сахар, который она тут же слизывает вместе с остатками бальзама для губ. Заходя в помещении с огромным количеством шкафчиков, она направляется к своему сектору, постоянно оглядываясь. Боится снова наткнуться на человека в чёрном плаще, имя которого она даже не хочет произносить. После этого обычно на языке остаётся горькая сажа. Оставляя вещи в своём шкафчик, Чеён возвращается в холл, чтобы вместе с Чимином отправиться на пару.

      Чеён абсолютно ничего не волнует, когда она сидит на лекции по философии, наблюдая за дождём за окном, а также во время ланча, когда она грызёт яблоко, пачкая руки сладко-кислым соком и только успевая отвечать на вопросы своей одногруппницы Шини.

      — Слышала? Ким Тэхён сменил партнёршу.

      Чеён тихо фыркает, откидывая огрызок яблока в поднос, где покоится только стакан с водой. На языке крутится грязная брань, но девушка не имеет столько дерзости высказываться о Ким Тэхёне посреди студенческой столовой, где только столовые приборы не знают его имени.

      — И что с этого? — хмурится Пак, отправляясь на поиски влажных салфеток в собственной сумке. Сейчас ей кажется эта новость просто раздутой. Не нужной. Не касающейся её.

      Но так она считает только до того момента, пока строгий голос ректора и преподавателя по хореографии не обрушают на её светлую голову тёмную весть. Будто тяжёлый потолок кабинета ректора обваливается на Чеён в эту минуту, заполняя пылью лёгкие и заставляя ту в припадке задыхаться, отхаркивая всё бело-серой кровью.

      — Мин Ухи, партнёрша Ким Тэхёна, забирает документы из университета, — ложь. — Тебе же известно, как тяжело Тэхёну с парными танцами.

      «Этому дьяволу тяжело с людьми, а не с танцами». Но Чеён всё же молчит, поджимая дрожащие от раздражения губы.

      — Поэтому мы решили пойти ему  навстречу и поставить Вас к нему в пару.

      Чеён реагирует на эту фразу, как бык на красное. Есть что-то в ней странное.

      — Что значит «пошли навстречу»? — от утреннего спокойствия девушки не осталось и следа. Всё её нутро кричит «нет!», но две пары глаз напротив вталкивают её в эту огненную яму, из которой ей не выбраться.

      — Тэхён сам предложил твою кандидатуру, — спокойно отвечает госпожа Чхве, хореограф парных танцев потока, на котором учатся Чеён, Тэхён, Чимин и другие третьекурсники.

      В ответ у девушки вырывается смех. Она вдруг трёт нос, ощущая жуткую аллергию. Аллергию на жестокую правду. Только эта правда пока кажется ей ложью.

      — Я не брошу Чимина, — упрямится Чеён, делая несколько шагов назад, к двери, ведущей к выходу из кабинета ректора, — ищите кого-нибудь другого, кто захочет терпеть Тэхёна и его выходки.

      — Чеён... — надломленный призрачным приказом голос позади останавливает её, — мы уже подобрали Чимину подходящую пару. И он согласен.

     Дверь хлопает. Чеён прежде не позволяла себе такой вольности, но сейчас она больше не может сдерживаться. Её никогда так не пытались надурить, как это было сейчас.

      Есть ещё одна вещь, которую Чеён никогда не делала. Она никогда не прогуливала занятия, как, впрочем, и Чимин, которого она сейчас уводит за собой с третьей пары. Чеён так неожиданно схватила Чимина за руку и поволокла по лестницам, что теперь Пак еле-еле успевает передвигать ногами. А когда они оказываются за зданием университета в окружении еловых тёмных великанов, Чимин оказывается так близко к лицу своей подруги, что Чеён даже не успевает понять, насколько хорошо ей сейчас, под дождём, держа за руку близкого человека. Только мысль о паскудном Ким Тэхёне режет тупым лезвием по всему живому, что растёт и цветёт внутри неё. Одним действием он утопил её солнце в холодной воде, не дав насладиться и лучиком света. Но ведь ещё не всё потеряно? Ведь Чимин не откажется от неё, правда?

      — Я хотел сказать тебе, — она видит, как трудно Паку даётся подбор слов. Губы его будто смыкаются от того, что неизвестный сейчас зашивает его рот, дырявя пухлые губы и стискивая их грубыми нитями, — мы больше не можем танцевать в паре, Чеён.

      Мрачное небо над головой будто слышит их, от того молния разрывает серое полотно с истошным криком, а гром раздаётся на весь город грозным рокотом. Вспышка света, которую улавливает Чеён, длится мгновение, но ей кажется, что за этот короткий период весь мир замирает от страха, потому что лицо Чимина, которое освещается металлическим мерцанием, искажено пряной печалью, которая поселилась и в Чеён паразитирующим червяком. Они словно два сладких плода райского Эдема, которые сорвали с ветки и отравили. Падший дьявол захотел, вкусить один из них, но только не учёл, что теперь ему придётся съедать этот самый отравленный плод.

      — Я теперь танцую с Чонхой, — говорит Чимин, не стирая с лица холодных капель. Белый пуловер намок, как и тонкие брюки цвета коры. Он старается не моргать, чтобы дождь не оседал на веках и ресницах, закрывая вид на Чеён.

      Эти слова, как смертный приговор. А безжалостный судья, за чьей спиной расправлены чёрные будто вороньи крылья, намокающие от того же дождя, апатично втягивает в себя сигаретный жгучий дым, греясь изнутри. На плечи его накинут тот самый безразмерный плащ, напоминающий мантию и делающий Тэхёна похожим на гонца смерти. Он топчет лужу под ногами тяжёлыми ботинками и наблюдает за тем, как божественный союз двух ангелов превращается в безжизненную труху, пепел, который после впитают иглы елей вместе со влажным тяжёлым воздухом осени.

      А пока туман, спущенный на город, скрывает Тэхёна от Чимина и Чеён, отчаянная паника вступает в свои права, всё-таки заставляя вторую разглядеть в молочном дыме дождя тёмный силуэт, от которого веет тем самым запахом...запахом причастности.

* * *

      После той дождливой «прогулки» Чеён схватывает простуду. Пролежав три дня с температурой, на четвёртый она собирается с духом и всё-таки является в университет. Мало того на улице погода оставляет желать лучшего, так ещё и академия встречает неприветливой атмосферой. Прежде милые стены, окрашенные в спокойные тона, давят и кажутся холодными. Каждый поворот на гоняет страх оказаться в западне. И на самом деле, интуиция не подводит девушку.

      Задержавшись на обеде, Чеён поднимается на третий этаж по широкой каменной лестнице. Справа слышны звуки дребезжащего фортепиано — там уже проходит занятие по балету, а слева только всепоглощающая тишина, слегка свистящий сентябрьский ветер и висящий в коридоре еловый запах,  проникающий сквозь распахнутое в коридоре окно. Держа в руках сумку, Чеён тяжело вздыхает от тяжести в груди и желудке. Лёгкая боль от недомогание тонкой иглой впивается в голову, поэтому она не сразу улавливает звук тяжёлых шагов. А когда сумка из рук падает, заставляя хозяйку сурово стиснуть зубы и нахмуриться, человек напротив громко хмыкает, тут же приседая и начиная собирать упавшие вещи.

      — На сумках, вообще-то, есть молнии, чтобы закрывать их, — этот голос, как из самых страшных снов, что снились Чеён, когда она металась по кровати с высокой температурой.

      Видя Тэхёна, сидящего перед ней на корточках и собирающего её вещи, трогая её книги и флакон с духами, она со свистом вздыхает через рот, размыкая сухие прекрасные губы. Как теперь ей пользоваться всем этим, когда там его отпечатки?

      Чёрная макушка вскоре поднимается, и Чеён приходится отшатнуться на шаг назад, ведь его тяжёлый взгляд из-под ресниц и спадающих на лоб волнистых волос просто вызывает желание спрятаться. Тэхён держит её сумку, а ещё он сжимает в большом кулаке её тонкий шёлковый шарфик, которым она любит подвязывать мило шейку. Он прячет его там от её слезливых болезненных глаз. Её фарфоровая кожа притягивает своей аристократической бледностью также, как это делает свет в промозглой темноте, приманивая мотыльков своим фантомным теплом. Пальцы желают прикоснуться, но Ким только пуще хмурится, скрипя зубами. Подаёт ей сумку, а вторую руку, прячущую секретный трофей, запускает в карман чёрного удлинённого пиджака, накинутого поверх водолазки. Сейчас её ворот кажется ему тугой верёвкой, не дающей дышать. Но всему виной только она, смотрящая с пылкой тревогой и ненавистью. Когда её тело противится даже его взглядов, что будет с этим прекрасным ангелом, когда дьявольские руки будут сжимать её тело, заставляя следовать за ним в танце? Тэхён лишь знает, что в такие моменты он будет тонуть сильнее и быстрее, позволяя гнилой сырой воде собственный бездны заполнять лёгкие. Он будет утягивать за собой на илистое дно и свою милую фею, которая сейчас вырывает из его рук свою сумочку и уходит прочь, оставляя за собой только шлейф духов и шарфик, пахнущий кофе и шалфеем, которым Пак лечит своё горло.

* * *

      Обновлённое расписание, которое переделывается каждый раз, когда у кого-то из пар меняется партнёр, ставит Чеён в большой тупик. Теперь парных тренировок слишком много. Даже больше, чем групповых. Это вызывает у девушки шквал эмоций и шумный выдох негодования, с которым она припечатывается плечом к стене коридора, что находится в западном крыле университета. Здесь обычно проходят только лекции по истории искусств и английскому, который Чеён очень любит. Но сейчас вместо приятных чувств её заполняет грязное составляющее: тревога, злость и безысходность. Даже встреча с Чимином в кафетерии не смогла заглушить хоть на минуту ту скручивающую от предательства боль.

      От Чеён будто отвернулся весь мир, ушла удача и уверенность. Сил в её стройном спортивном теле совсем не осталось, но всё же она как-то заставляет себя дойти до нового репетиционного зала. Войдя туда, она видит коричневый паркет, светло-серые стены, выключенный свет и пустоту.

      Тэхёна нет.

      Поэтому она на цыпочках, будто здесь он всё же есть, пробирается в одну из маленьких раздевалок. Запираясь на шпингалет, Чеён пытается отдышаться, приложив руку к сердцу. Почему так страшно и душно?

      Стягивая через голову широковатую белую кофту, девушка оказывается в одном розовом топе и джинсах. Сменив их на легинсы, Чеён меняет топ на безразмерную футболку, а на ноги надевает удобные кожаные чешки. Собрав волосы в высокий хвост, девушка с замиранием сердца открывает дверь своей раздевалки и выходит в зал, в котором уже открыто окно, через которое слышно шум еловых веток и проезжающих машин. Видя следы прихода брюнета, Чеён жмётся от холода и смотрит на себя в огромное зеркало вдоль всей стены. Мышцы сводит болезненный спазм. То ли от ещё не прошедшей простуды, то ли от волнения. В любом случае это не нравится Чеён, которая решает начать разминку без партнёра. Подойдя к станку у зеркальной стены, Чеён сначала разминает руки, а после тянет спину, держась обеими руками за деревянное изделие.

      — Ты неправильно тянешь спину.

      Слыша Тэхёна, Чеён всеми оставшимися силами пытается совладать с собой. Раздражение норовит вылететь грубыми словами с нежным уст, но девушка молчит, продолжая растяжку.

      — Сорвёшь спину, вылетишь из танцевальной программы итогового концерта, а потом будешь всё пересдавать комиссии, — снова плюётся грубостями, делая в сторону Чеён несколько больших шагов. На нём чёрные свободные штаны из чёрной ткани и обтягивающая майка, которая открывает вид на острые ключицы, массивные плечи и руки.

      Чеён не понимает, как быстро Тэхён приближается и как его рука ложится на её спину, заставляя выпрямиться и напрячься.

      — И как ты с такой осанкой танцевала столько лет?

      — Как видишь, успешно, — ответно кусается девушка, выбираясь из плена парня и отходя чуть дальше. То место под футболкой, которого он касался, теперь горит и жжёт. У Пак Чеён аллергия на Ким Тэхёна.

      — Я бы так не сказал, — огрызается парень, — вы с Паком отлично составляли тандем двух недотёп.

       — Ты видишь в нём конкурента, — хмыкает Чеён, выпрямляясь и смотря на парня через зеркало, — поэтому и отобрал у него партнёра.

      После этого следует глубокий раскатистый смех. Тэхён делает пару вдохов и выдохов в тишине, а после подходит к блондинке и, наклоняясь, хватается за одну из её икр, ощущая под пальцами вдруг напрягшиеся мышцы.

      — Расслабься и дай мне хорошо тебя растянуть, — хриплым голосом шепчет Тэхён, замечая мурашки на женских предплечьях, стеклянный застывший взгляд и слегка румяные щёки. Он смутил её. Очень сильно смутил. — Да ладно, Пак Чеён, я буду нежен. Хоть и люблю грубо.

      Чеён думает, что сглатывает тихо, хотя её напряжение Тэхён прощупывает пальцами, держась за её ногу, обтянутую тонкой тканью легинсов. Аккуратно приподнимает её и ставит на станок, а после становится сзади, наблюдая за девушкой через зеркало. Она в его руках, как миниатюрная куколка. Одним движением заставляет Чеён нагнуться и прижаться грудью к коленку вытянутой правой ноги. А та и не верит, что делает всё послушно. Без лишних слов.

      — Больно, — шепчет Чеён, не в силах больше тянуть правую ногу. — Пусти.

      Тэхён, будто забывший, что он вообще делает, не слышит девушку, он только пытается дышать ровно, чтобы не выдать своего игривого настроения приносить всем страдания. Чеён к этому числу тоже относится, но с ней он готов быть паинькой хотя бы одну третью от времени тренировки.

      Садист в своей лучшей гравировке.

      Молча ставя ножку девушки обратно, он берётся за вторую и поднимает её, в этот раз слегка придерживая новую партнёршу за талию.

      — Мы собираемся танцевать, а не трахаться, Розанна, можешь выдохнуть, — обжигая дыханием женское ушко, будто жгучей специей, говорит Тэхён, прижимаясь сзади ещё сильнее. Чеён только сглатывает, послушно нагибаясь к левой ноги. Но выдохнуть она так и не может. Ещё и это его обращение к ней... Это её сценический псевдоним.

     — Какая разница, Ким, всё равно ни того, ни другого ты не умеешь делать, — горько усмехается Чеён, пытаясь сделать Тэхёну больно. Но у этого змея хитиновый покров, который пробить невозможно.

      — Я не думал, что ты из тех вертихвосток, которые любят обсуждают личную жизнь, — оттенок его настроения меняется. Теперь он жесток, как обычно. Стискивает ногу Чеён ещё сильнее. Завтра там останутся следы от его пальцев. А Тэхён будет на них любоваться. — Неужели, Чимин в этом деле спец, а, Розанна?

      — Хватит называть меня Розанной! — вспыхивает девушка. Она с силой отталкивает Тэхёна и, судорожно собирая выпавшие из хвостика пряди волос, тяжело дышит. — Просто заткнись и давай перейдём к делу.

      — Нам будет тяжело, — масляными взглядом исследуя Чеён, которую редко видит так близко, вздыхает Тэхён. — Но я справлюсь.

      Только спустя два месяца Чеён понимает, почему тяжело будет обоим, но справится только он. Гонимая страхом сближаться с собственным партнёром по танцам, она забыла, что такое спокойствие. Тэхён, как фантом, приходил ночью во снах, терзая её своими критикующими и распаляющими словами, которые вызывали под покровом ночи самые скрытые нежеланные фантазии.

      А на одной из групповых тренировок, когда одногруппники вышли за водой, Чеён осталась одна в зале. Она выполнила несколько элементов перед зеркалом, а после, закрыв глаза, сделала вид, что держится в этот момент за Тэхёна, выполняя несколько связок из их танца. В какой-то момент пустота под руками заполнилась теплом чужого тела, а на поясницу легла чья-та ладонь. Чеён зажмурилась от страха сильно и, когда голос тихий, который мог принадлежать только Тэхёну, сказал, что она «чёрт подери, так одинока без него и красива», Пак не смогла больше выдохнуть, потому что губы шершавые прилегли к её, кончиком языка касаясь линии прикосновения.

      Да, Тэхён справлялся. А Чеён нет. Он всё также спокойно проходил мимо по утрам, пряча руки в глубоких карманах. На парах пялился в пустую тетрадь, чиркая чёрной ручкой на собственных костяшках неведомые знаки, а на репетициях был больше похож на того, кто так страстно живёт танцем. С придыхами жаркими он увлекался постановкой, чувствуя каждый импульс девушки рядом, ощущая, как в замедлениях, когда ему приходится делать поддержку, Чеён дышит в его шею, плавно переводя взгляд от его плеч к лицу. Он видел каждое движение ресниц и пристыжённое мерцание глаз, которые в борьбе за свободу убегали от его цепких чёрных.

      И так бесконечное число раз, пока Чеён не пришлось забыть дома свой зонт. По субботам их совместная пара стоит последней. Так и в тот промозглый вечер октября Чеён и Тэхён вышли из академии и без удивления застали ливень. Он бил по крышам и машинам, зонтам прохожих, не жалея маленьких ладоней, которые разбивались от соприкосновения с поверхностями. Чеён, замечая отсутствие своего зонта, трепыхалась на крыльце, не в силах уйти. А Тэхён стоял только потому, что с ним рядом всё ещё стояла она, дыша прерывисто от упорной репетиции и собственной глупости. Но всё же вскоре Чеён собралась с мыслями и, убрав волосы за ворот пальто, уверенно сбежала вниз по ступеням и встала под дождь, втянув от холода голову в шею. Ким на это только усмехнулся и, последовав за ней, стянул с себя плащ. И когда светловолосая не почувствовала впивающихся в макушку холодных капель, она застыла и от удивления широко раскрыла глаза, ведь Тэхён стояла чуть позади неё, держа над её головой свой чёрный большой плащ. Его водолазка нещадно мокла, как и волосы, с которых бежали маленькие ручейки. Сухие тёплые ладони её вдруг обхватили его лицо, заставив чёрствое сердце из гранита замереть в нетерпении. Тэхён теперь видел её лицо прямо напротив, как на репетиции, только теперь они не танцевали. Он только выше поднял свой плащ и, улыбнувшись своей самой снисходительной улыбкой, хмыкнул терпким полушёпотом: «Ты делаешь из меня ещё более страшного человека, чем я есть».

      Шли они по направлению к автобусной остановки спешно, Тэхёну иногда даже приходилось помогать девушку перепрыгивать через огромные глубокие лужи на дорогах, через которые они переходили. В такие моменты он сжимал крепко её руку, а один раз даже подхватил и перенёс. Ему не хотелось отпускать своего ангела, который бы никогда-никогда не позволил бы ему прикоснуться к себе просто так...чтобы просто почувствовать друг друга.

      Остановившись под крышей остановки, Чеён посмотрела на промокшего хмурого брюнета, и её маленький животрепещущий комочек в груди сжался от чувства долга. Она и подумать не могла, что сможет быть когда-то благодарна Тэхёну. Но было ещё что-то в её чувствах в тот момент. Потянувшись, чтобы накинуть плащ обратно на крепкие плечи парня, она так опечалилась от предстоящей разлуки, что вместо избитого «спасибо», она произнесла:

      — Я не хочу оставаться в долгу, — голос её был чувственно-грустным, — если я приглашу тебя в гости и напою чаем с мёдом, мы будем квиты?

      — Будем, — сорвалось с продрогших синеватых от холода губ.

      Чеён живёт одна, поэтому ей было просто привести в дом одногруппника, чтобы просто напоить чаем. С порога отправив парня в ванную раздеваться и сушить одежду, Чеён прошла в кухне и, отчего-то кусая губы бледные, начала наливать воду в чайник. К тому моменту, как Тэхён вернулся из ванной, оставшись в одних мокрых чёрных джинсах, ароматный чай ожидал его на столе. Тянувшийся от чашки белый тёплый язычок щекотал носы, а руки обоих, озябшие от влаги, примкнули к тёплому сосуду. Чеён сидела рядом, распустив чуть влажные волосы, чтобы просушились, и, подперев голову рукой, смотрела на бежевую стену, боясь и слова Тэхёну сказать, потому что мысли всякие роились беспорядочно.

       — А джинсы почему не снял? — замечая вытянутые через всю кухню ноги парня, спросила Чеён.

      — Джинсы всю ночь сушиться будут, — ответил он, со стуком ставя чашку на стол. Чай до скрипка зубов сладкий и пахнет травами. Очень ожидаемо. Но Тэхёну даже нравится. Он готов давиться этим ароматным кипятком, лишь бы сидеть на этой уютной кухне, где всё говорит о своей хозяйке: слишком рассудительной, по детски-наивной, но такой женственной и желанной, что сейчас все его бесы внутри рвут совесть на части, шепча о разном.

      А Тэхён только об одном думал. Думал о том, что умрёт, наверное, в этой маленькой квартире, если не поцелует эти губы цвета розовых лилий... Если такие существуют, вообще. Но Тэхёну так плевать, так плевать, что он готов пр огню, послушав шёпот одного из демонов внутри. А их там, в бездне тёмной, так много, что его жизнь кажется ему охапкой красивых чёрных роз, которые извиваются и пульсируют, как ядовитые змеи. И каждая из этих змей стремится впиться в Пак Чеён, потому что она — это то, что превратило его в легион.

      — Но ты тоже далеко от меня не ушла. Так и собираешься сидеть в мокрой одежде?

      Ким окинул девушку взглядом полным насмешки. Хотел показаться всё тем же грубияном, чтобы дать понять, что он совсем не тот, кого следует приглашать на чай. И в дикой манере спустить свистящим выстрелом глупую фразу или шутку было для него нормой, только не ожидал он, что это сделает Чеён.

     — Не собираюсь, — повернула она голову, впиваясь мягким взглядом в его колючий. Зрачки его тогда расширились, становясь для девушки чёрными дырами, — поэтому и сижу рядом, Тэхён.

      Его имя в её произношении казалось ему чужим. Если он уже не узнавал себя рядом с ней, значит там, в букете тех самых чёрных роз, распустился ещё один цветок. Самый чёрный, самый отвратный. С запахом он был сладким, только на вкус горечью отдавался на языке, прямо так, как это делал Тэхён, чья рука неожиданно притянула девушку к себе, взявшись за затылок. Нетерпеливо хватаясь губами за девичьи, он ощущал, как тепло растекалось по телу вместе со страшным чувством, которое другие ненормальные люди называли влюблённостью. Его бабочки не были бабочками, скорее дикими воронами, которые кружили стаями под рёбрами, каменное сердце расклёвывая до  гниющих ран. И только ладошки маленькие, которые к его груди в тот момент примкнули, смогли уменьшит боль и дать неограниченную свободу целому легиону, половина которого желала любви, а другая — расправы.

      И дно илистое тэхёновской бездны оказалось его постелью, в которую Чеён упала без капли сожаления, с океаном безумия. Простыни её были прохладными, будто вечно влажными. И лопатками вжимаясь в мягкие простыни, она горела желанием вспомнить хоть одну молитву из множества тех, что знала точно... Но голова её была пуста, как и надежды разлюбить Дьявола.