— Что мне с тобой делать? —смеется он.

— Что бы я без тебя делала? — отвечаю я.

Бутик сегодня до невозможности скучный и унылый, будто весь мой энтузиазм, который я хранила несколько лет, за одно утро испарился. И все благодаря кому? Алексу и его тайнам? Ну уж нет, я не позволю своему хранителю испоганить мне удовольствие от работы, которую я так долго искала. Найдя его и ощутив этот будоражащий вкус, не хочу попасть в ад.

Сегодня, на удивление, народу мало, хотя по средам он любит побаловать себя дорогими и изысканными вещами от популярных брендов. Неважно, Гуччи или Прада — важно, что какое-то красное платье имеет большую ценность, чем можно представить. Это ведь захватывающее чувство: иметь то, что превышает ожидания всех. Именно поэтому многие покупают простенькие платья за баснословные деньги — лишь из чувства «неожиданного превосходства». Даже я однажды решила испытать это на себе и купила дорогущие чулки, которые носила только на важные мероприятия, пока они не порвались. И да, в них я чувствовала себя на все сто, а понимание того, что никто не даже не подозревает, что они стоят четверть моей зарплаты — захватывает до пяток. Но такие ощущения сильно бьют по моему карману, поэтому теперь я, пожалуй, воздержусь.

На обеде забегаю в кафе, ненароком взглянув на то место, где меня высадил Алекс. Место, где я его бросила, не получив объяснений. Чувствую вину за этот поступок, но это мой выбор — и другого я не сделаю. Надеюсь, Алекса не так сильно ранили мои слова, потому что я совсем не хотела причинить ему боль. И даже представлять его грустное лицо для меня тяжело. Но я требую объяснений, которые он имеет. Просто требую. И пусть это похоже на манипуляцию.

Даже за обедом, пока я кусаю шоколадный круассан, в голове витает образ Алекса, его слова и мои догадки о том, что происходит. Но все, что хранитель рассказывал мне — лишь информация, из которой я не могу создать новую тайну, чтобы ее разгадать. Это мне не под силу.

В остаток рабочего дня просто погружаюсь в работу, взяв инициативу разложить новые вещи. Это успокаивает меня: когда я чувствую мягкую ткань, представляя, как нежно она будет касаться кожи. Успокаивает даже красный цвет, который кажется таким опасным и таинственным. Я часто прибегаю к подобным ритуалам, чтобы убежать от собственных мыслей — не оглядываясь. А сегодня они мне не нужны. Совсем не нужны.

Вдруг я чувствую в кармане вибрацию. Смотрю на экран и удивляюсь. Мама.

— Да? — отвечаю я, уронив ремешок от платья на пол.

— Венера, привет! — слышу жизнерадостный голос мамы. — Ты на работе, да?

— Да, а ты что-то хотела?

— К нам сегодня приезжала тетя Люси и привезла игрушки из твоего детства, представляешь? Тут есть даже щелкунчик, которым ты постоянно пугала сестру.

Я улыбаюсь, вспомнив того милого заколдованного солдатика из далекого детства. С ним связано столько приятных воспоминаний — любимое детство, когда я не знала забот и просто жила, радуясь любой мелочи. Прекрасное было время, которое с каждым годом становится все дальше и дальше.

— Я подумала, что ты хочешь их забрать. Отдашь своим детям, — протягивает мама.

— Да, оставь их.

— Могу отправить по почте. Ты к нам в гости не собираешься?

Как давно я была в родном Бостоне? Кажется, полгода или год назад? Даже стала забывать о том, что могу поехать куда-то, кроме своей любимой квартиры. Теперь мой дом здесь. Я выросла и, нужно заметить, перестала нуждаться в постоянной опеке матери и наводках отца. Перестала хотеть в родной дом. Потому что я выросла — и этим все сказано. Не знаю, как другие, но мне хорошо в Сиэтле. Хотя даже не верится, что живу так далеко от дома, что до того нужно лететь на самолете несколько часов. Даже не знаю, как меня сюда занесло. Надеюсь, ветром судьбы.

— Мама, пока отпуска не намечается, так что не могу, — пожимаю плечами я.

Уже не слышу грустного вздоха или нотки разочарования в голосе матери. Она привыкла к этому. И давно приняла тот факт, что я далеко. Что ее дочь больше не с ней.

— Венера! — вдруг слышится голос Франчески. Требовательный. Значит, что-то по работе.

— Слушай, мам, мне нужно идти. Отложи, пожалуйста, те вещи и отправь по почте, хорошо?

— Да, милая. Пока.

— Пока, — прощаюсь я и иду к Франческе, которая копошится в кассе.

Сегодня она более тревожная, словно ждет, что к ней кто-то нагрянет, но вместе с этим более бодрая — впрочем, как и в последнее время. Раньше с утра она выглядела как зомби, хоть и пыталась скрыть это все макияжем. А последнюю неделю прямо-таки расцвела! Это что, новый крем так повлиял на нее? Или поимела привычку пить кофе по утрам?

— Ты звала меня? — спрашиваю я, кинув в рот леденец.

Она дергается, будто сама не звала меня, и отвлекается от своего дела, в которое я даже не хочу лезть — хочу лишь и дальше рассасывать вишневый леденец, который отдает небольшой кислинкой.

— Глория звонила и сказала, что завтра привезут новую коллекцию. Мы должны ей отчитаться и выслать все фотографии вместе с отчетом.

— Зачем это ей? — задумываюсь я. Раньше она никогда не просила фотографии, все остальные формальности — да, как и полагается, впрочем.

Франческа пожимает плечами, заправив темный локон коротких волос за ухо.

— Да я сама не поняла! — хмурит брови моя коллега. — Но она упомянула продавца, племянницу и виски. Кажется, что-то празднует, — улыбается Франческа.

Я смеюсь, представив утонченные пьянки моей начальницы. Интересно, она так же хорошо держится, когда в ее крови несколько литров качественного алкоголя? Или же ее развязность в эти моменты вырывается из этого строгого тела? Хотела бы я побывать на подобном.

— Ладно, я поняла.

После я еще помогаю нескольким покупателем определиться с фасоном и длиной платья, выбрать удобные джинсы и успеваю разложить все, что нужно. Рабочий день уже подходит к концу, и я спешу переодеться, желая поскорей оказаться дома и досмотреть фильм, который уже как неделю ждет моего возвращения. Сегодня хочу просто расслабиться, не готовя никакие документы, не рассматривая никакие коллекции и не думая ни о каких хранителях. Это лучшее решение за сегодня.

Переодевшись, смотрю на время. Еще десять минут, но, кажется, больше никто не зайдет, учитывая сегодняшнее количество покупателей. Поэтому потихоньку переодеваю и обувь, и верхнюю одежду. Мысленно я уже дома пью лимонад и ем любимые чипсы. Осталось лишь дойти до него.

— Ладно уж, иди, — улыбается Франческа. — А то своим взглядом скоро часы просверлишь.

— Спасибо! — сложив руки вместе, благодарю я девушку и буквально убегаю из бутика, попутно ища приложение, чтобы вызвать такси.

Ноги сами несут меня к выходу, и я не замечаю ничего и никого вокруг, будто и нет. Но мне было бы полезно смотреть по сторонам, ведь тогда бы я не испугалась того, как меня касается чья-то рука. Такая холодная, что я чувствую это сквозь одежду.

— Боже, — в испуге шепчу я и резко разворачиваюсь.

Передо мной стоит зеленоглазый блондин с острыми скулами и таким же острым взглядом. Чертов Брюс стоит передо мной, изучающе смотря на меня.

— Брюс? — удивляюсь я.

Кого-кого, а вот его я точно не ожидала увидеть здесь. Что ему от меня надо?

— Ты что здесь делаешь?

Тот по-прежнему стоит, молча, словно язык проглотил. Но кажется, он разговаривает взглядом. Глазами, в которых я вижу интерес.

— Извини, Венер, что так неожиданно, но надо поговорить по поводу Алекса. Я знаю, что с ним происходит. И знаю, что он не рассказывает тебе. Но ты можешь помочь, — довольно серьезным тоном говорит Брюс.

Я сразу заинтересовываюсь. Кажется, он может рассказать о том, чего не говорит Алекс. Наверное, мой хранитель ой как разозлится, что я связываюсь с его другом, но пошел он к черту!

— И откуда ты знаешь? — настораживаюсь я. Все-таки не совсем доверяю хранителю моей подруги.

Брюс выглядит довольно уверенно, что внушает доверие. Очень быстро и страшно сильно.

— Я же тоже хранитель — и его друг. Поверь, иногда я знаю больше него.

Я киваю. Так значит...

— Ладно, рассказывай.

— Поговорим в моей машине. Нельзя, чтобы нас услышал или увидел Алекс, а то разозлится, — ухмыляется тот. — И это все надо сделать быстро, Венера, потому что Алекс скоро поймет, что что-то не так. Меня он точно почувствует. Так что идем, — предупреждает тот и, схватив меня за локоть, тянет на улицу, где уже стемнело.

Я слушаюсь его и следую за силуэтом. Кажется, вот он — путь к правде. Начинаю волноваться, но надеюсь, что это того стоит. Я буквально чувствую себя преступницей, которая решила не слушаться своего адвоката и примкнула на сторону зла. Но, кажется, Брюс не тот злой герой, который утащит меня в лес, чтобы шантажировать моего хранителя. Уверена, он хочет помочь, раз не боится гнева Алекса, который пока даже не подозревает, что я сажусь в какую-то незнакомую мне машину, даже не запомнив номера, и собираюсь выслушать Брюса — хранителя, спасшего меня и Алекса не так давно.

Брюс уверенно садится за руль, поправив свои длинные светлые волосы, которые постоянно лезут ему в такие же зеленющие, как у Алекса, глаза. На его руках можно отчетливо заметить венки, переливающиеся на холодной коже. Вижу, как у него ходят желваки на выраженных скулах. Взгляд сосредоточен где-то впереди, словно он чего-то ждет, но понимает, что никогда не дождется. Глаза просто сверлят окно и темноту, скрывающую все тайны, а я наблюдаю со странным чувством внутри — смешение дикого любопытства и неоправданного страха.

Брюс начинает движение, включив фары, и выезжает на улицу, так же ловко маневрируя рулем, который оказался пленником его холодных рук. Кажется, Брюс знает, что делает, но знает ли, стоит оно того?

— Куда мы едем? — спрашиваю я, пристегнув ремень безопасности, на который Брюс наплевал.

Он несколько секунд молчит, все так же играя желваками, будто внутри ему больно — настолько внимательно я вглядываюсь в это худощавое лицо, которое не рассмотрела при первой встрече.

— Не волнуйся, в лес я тебе не повезу. Мы просто поездим по городу, недалеко от твоего дома.

— И зачем это?

— Я же сказал, что Алекс скоро поймет, что ты не пришла, как собиралась, — пожимает плечами он.

Как же, Алекс все знает и всегда что-то предпринимает! Но какие это способности он должен иметь, чтобы настолько быть в курсе моей жизни? Это пугает с каждым днем, потому что теперь мне даже неловко ходить в туалет.

— И как он узнает? — все-таки решаю я удовлетворить свое любопытство. Кто еще лучше расскажет о хранителях, чем сам хранитель? От Алекса хрен дождешься.

— Он твой хранитель, Венер. Мы всегда можем почувствовать, что происходит. Чувствуем страх, боль или страсть... Например, сейчас я знаю, что Эмили готовит, потому что она испытывает то наслаждение, которое всегда испытывает при готовке, — улыбается тот. Так искренне и нежно. Наверное, он вспоминает Эмили и ее обворожительную улыбку, которая заставляет растянуть уголки рта. В голове возникает улыбка Алекса, когда тот смотрит на меня. Неужели и вправду хранители так привязаны к своим душам?.. — Все дело в чувствах и эмоциях. Это главный ресурс как для человека, так и для хранителя.

Я киваю, надеясь на то, что он прав. Значит, приду домой и вкусно поем. Это ли не счастье? Особенно после омрачающих тайн, которые снова собираются на меня навалиться, как град с сокрушительного неба.

— А если у человека происходит что-то новое? Как хранитель поймет, с чем связаны эти эмоции? — спрашиваю я, войдя во вкус незнайки. Но мне хочется знать все.

Брюс усмехается, будто стесняется рассказывать мне про хранителей.

— Ну, можно ведь наблюдать из стороны, — улыбается хранитель Эми и смотрит в сторону, пропуская машину. — А вообще, это расскажет тебе Алекс. Не моя головная боль, — пожимает он плечами.

— Тогда нужно поторопиться, — твердо говорю я.

Брюс кивает и встречает минутное молчание, в течение которого я настраиваю дыхание, пытаясь успокоиться, чтобы во мне не было страха и предвкушения. Пытаюсь переключиться на пейзажи за окном, на изысканные дома, высотки и парки, в которых так и летает умиротворение. Хочется окунуться в океан спокойствия, залиться им по уши, искупав в нем волосы, грудь, ноги и руки, испиться этой воды — чтобы страх и беспокойство навсегда забыли мое тело. Но вряд ли это возможно с моим характером и происхождением. Я человек, который никогда не сможет отказаться от своих эмоций, даже если бы очень хотела.

Перевожу взгляд на Брюса, лицо которого танцует в огнях города. Он собранный, уверенный, но так ли это внутри? Его молчание говорит само за себя — тело тоже имеет эмоции, как и душа.

— Наверное, это очень важно, раз ты идешь против правил, — произношу я, решая разрезать эту угнетающую темноту и дать толчок хранителю, который, кажется, борется с самим собой.

— Я просто хочу помочь, — так же холодно отвечает Брюс, отчего я съеживаюсь, но не отдаляюсь, ожидая продолжения. Он глубоко вздыхает и говорит: — Наверное, ты понимаешь, что... Что эти приступы не из-за недостатка сна. Что это всего лишь отговорка, чтобы скрыть истину.

Я киваю, внимательно слушая. Кажется, воздух вокруг сгущается и все замедляется — но не пейзажи за окном машины.

— Алекс долго не признавал этот факт. Факт того, что происходит. Но это есть — и с каждым днем ему все хуже. Если не решить эту проблему, может быть даже самое худшее.

Смерть, думаю я. От этого слова становится не по себе, но я пытаюсь отогнать эти мысли, словно их не было. Но они настолько тревожат мое сердце, что я закусываю губу, стараясь страх превратить в обычную боль.

— Поэтому я не могу оставить это вот так... Мы столько времени вместе, что я не готов его потерять. Он говорит, что все исправит. Что все будет хорошо и он справится. Но ему не справиться без тебя. Глупец, — ухмыляется он. Но в его улыбке скрыта боль. — И мне глубоко насрать, что я лезу не в свое дело. Поэтому, Венера, если хочешь, чтобы с Алексом было все хорошо, тебе придется помочь ему. И эта помощь будет не такой легкой.

— Я готова, — неуверенно произношу в предвкушении.

Но я готова помочь Алексу, который столько раз помогал мне. Кажется, я обязана ему жизнью — и ни одной. Не знаю, готова ли пожертвовать собой ради него, если это одно и то же. Нет меня — нет и его. Но оказать помощь — это мой долг.

— Мы узнали это не так давно. Это было сложно, но стоило того. Приступы начались последнюю неделю — и с каждым разом все хуже и чаще.

Вспоминаю сегодняшнее утро, когда зеленые глаза исчезли из моего вида. Когда их зарыли во мрак тяжелые веки и на секунды из хранителя ушла та замечательная жизнь, которая была у меня. Которая была в моем сознании.

— Мы не знаем, возможно ли это, но другого выбора у нас нет. Я помочь так, как ты — не могу. Поэтому с этого момента будь бдительна, изучай каждого из твоего окружения и тех, кто был в нем за всю твою жизнь. Запоминай каждую деталь, которая может помочь и кажется тебе чем-то странным. Просто следи и запоминай.

Вдруг Брюс смотрит на меня так твердо и пронизывающе, что мне становится не по себе. Но в этом взгляде вся сила, мощь и уверенность, которая нужна мне сейчас. Он вынуждает верить ему. Глаза изучают меня, одновременно утверждаясь в моей силе. Брюс не смотрит одобрительно, совсем нет, он смотрит с побуждением и верой.

— И к чему ты клонишь, Брюс?..

Он возвращает свое внимание дороге.

— Алекс убьет меня, но к черту, молчать я точно не буду... Короче, в твоем окружении есть, или же был, хранитель, который тянет из Алекса всю силу и энергию — медленно и постепенно.

— Что? — почти шепчу я, теряя дар речи.

— Это сложно понять, но это так. Хранитель, который использует черные методы, тянет из Алекса энергию, что и вызывает эти приступы. Он делает это с помощью тебя.

— Но как?

— Есть предположения, что ты с ним контактируешь. Либо же у тебя вещь, которую он непосредственно держал у себя.

— Значит, мне нужно просто найти его? — спрашиваю я, уже вспоминая всех тех людей, с которыми общаюсь. Список не такой большой, но учитывая то, что у нас уйма постоянных клиентов — становится сложней. Это может быть кто угодно.

— Самое сложное здесь то, что этот человек мог передать тебе вещь десятки лет назад. Может быть, в детстве какая-то женщина подарила тебе сережки, которые валяются на дне комода. Это может быть что угодно... Но эта вещь в любом случае у тебя. Ты в любом случае имеешь с ней контакт. Так что повспоминай, откуда твои украшения и кто их трогал... Если в ближайшее время найдешь эту вещь — тебе с Алексом крупно повезет.

— Но это нереально! — хватаюсь я за голову, совсем отчаявшись, словно уже потеряла Алекса.

— Но это ради Алекса! Вспомни, что я сказал вначале — будь бдительной. Запоминай все! Может, этот человек совсем рядом, а ты даже не замечаешь его! Это даже может быть парень за прилавком, у которого ты так часто покупаешь кофе.

Черт, столько людей в этом мире и как я только смогу понять, что это тот, который отравляет жизнь Алекса?

— Почему приступы начались только сейчас, если вещь могли подбросить десятки лет назад?

— Это еще не факт. Но заклинание может быть на вещах сотни лет. И заработает, лишь когда этого захочет заклинатель. Ну, это не совсем заклинание, но на человеческом языке так объяснить проще. Так что этот вариант тоже остается...

Замечаю знакомые улицы, которые находятся не так далеко от моего дома. Значит, Брюс уже собирается заканчивать разговор. Интересно, мне ожидать у двери разъяренного Алекса? Придурка, который подвергал себя опасности столько времени!

— И как я узнаю, что передо мной хранитель, тянущий силы из Алекса? — спрашиваю я, немного успокоившись. У меня есть шанс. Шанс есть всегда.

— В первую очередь, это хранитель. Смотри в глаза — зеленые, как трава. И руки холодные. Если увидишь, то ты должна понять, — подбадривающе кивает Брюс.

Он верит в меня. Но верю ли я в себя?

После обдумываю всю ситуацию еще некоторое время, пытаясь вспомнить людей, которые подошли бы на роль хранителя. Но как на зло, я не имею привычки запоминать глаза людей. Вот же черт!

— И что будет, если мы так и не найдем его?

Я знаю ответ на этот вопрос, но мне будто хочется ранить себя еще больше — для мотивации, наверное.

— Хранитель вытянет все силы из него. Его душа просто исчезнет.

— Ну зачем это? Зачем ему Алекс? И почему именно он? — Столько вопросов, на которые даже Брюс ответить не может. И наверное, его тоже гложет это.

— Это может быть все что угодно. Но просто помни наш разговор. Это очень важно.

Я киваю.

Боже, хочу кричать от безысходности, которая пожирает меня и мою душу. Так тяжело осознавать, что ситуацию, которая происходит из-за тебя, так трудно исправить. Интересно, Алекс чувствовал себя так же паршиво, когда был не в силах помочь мне? Или она всегда мог? В любом случае, не хотела бы я быть хранителем. Никогда не стану им, если у меня будет такой выбор. Я не смогу пережить столько смертей дорогого мне человека, постоянно опекать его, не заслуживая даже благодарности. Это слишком жестоко — любить человека, который никогда тебя не вспомнит. Кажется, на это пойдут идиоты. Хотя я рада одному идиоту, который утратил силы стирать мне память. И плевать, что мы не знаем почему. Если честно, даже не хочется.

Но как я буду жить без Алекса? Я ведь умру в буквальном смысле. Это будет не моя жизнь, которая была всегда. Не та жизнь, в которой у меня есть хранитель, направляющий меня и помогающий мне. Без Алекса я пропаду, как та копейка на кассе — словно никогда и не было.

«Так что рискуй», — проносится у меня в голове.

Нет, я не могу позволить Алексу уйти. Не могу позволить тому хранителю забрать эту светлую душу. Не могу позволить себе остаться без него. И он не останется без меня. Ни за что.

— Спасибо, Брюс. Спасибо, что рассказал, — благодарю я хранителя, когда мы подъезжаем к моему дому.

Боюсь представить, что бы было, если бы я даже не знала об этом. И справился бы Алекс без меня? Хотя даже не известно, справится ли со мной. Но я буду прилагать все усилия, даже если этим хранителем окажется моя мать.

— Надеюсь, это поможет, — искренне произносит Брюс, легко взглянув на меня, провожая.

Да, и я надеюсь, что этот риск будет оправдан. Иначе все в жизни потеряет смысл. Правда перестанет быть настолько стоящей. Ложь больше не будет таким ужасным грехом. Выбор не будет иллюзией, а надежда будет умирать первой. Но надо надеяться, даже если надежда упорхает, и я верю в нас и наши силы. Не позволю всему этому потерять смысл. Мы слишком много прошли, чтобы вот так все потерять. Ни за что.

Я выхожу из машины, за секунду почувствовав весь спектр ароматов улицы: запах свежего и легкого ветра, который пробуждает легкие, заставляя их скучать о воздухе после каждого вздоха; запах спокойного вечера, который, как всегда, покоится в темноте, создавая внутреннее умиротворение; легкий аромат дыма, который пытается сковать ноги, но он настолько незаметный, что даже вглядываться в него не доставляет такого удовольствия, как если бы я наблюдала за Лондонским смогом. Только весь этот спектр неприятно разбавляет моя тревожность, которая так и просится вырваться наружу со слезами. Но я не плачу, потому что не привыкла плакать от безысходности и страха.

Мои шаги такие медленные, будто я знаю, что будет спустя мгновение.

За спиной слышу звуки приезжающей на большой скорости машины, потом как закрывается (с громким хлопком) дверь и какой-то стук, который происходит одновременно с биением моего сердца.

Слышу приглушенный рык, заставляющий развернуться.

Конечно, перед собой я вижу Алекса, стукнувшего по машине Брюса, который сидит внутри и наверняка раздумывает, выйти ему или нет.

Я ахаю, притаившись в тени улицы. Мне становится так страшно, когда вижу разъяренное лицо Алекса: издалека оно кажется даже злее, чем вблизи, я уверена.

— Вылезай, твою мать! — почти кричит он таким же злобным голосом, который заставляет меня дрогнуть. Никогда не видела Алекса в таком состоянии. Это как будто увидеть своего отца — орущего и метающего все на своем пути, так же страшно и жутко. Я даже не думала, что эта светлая улыбка может показать оскал.

Сжимаю свое запястье, даже не чувствуя боли, ведь все мое внимание адресовано на двоих хранителей, которых ждет выяснение отношений. Опять же — в этом раздоре виновата моя персона. Когда же я перестану так влиять на Алекса? Ах да, наверное, никогда. Или до тех пор, пока он не перестанет быть моим хранителем.

До ужаса спокойный Брюс вылезает из машины, но Алекс сразу хватает его за ворот куртки, приложив к машине, отчего тот поднимает ладони вверх, как бы сдаваясь. Но Алекс, кажется, даже не думает миловать своего друга, который так волнуется за него.

— Ты что, сдурел? — слышу я голос Алекса. Некоторое время назад такой родной и любимый, а сейчас я его не узнаю.

Могу слышать их, так как стою не так далеко, уйдя в сторону и скрывшись от чужих глаз. И кажется, Алекс даже не видел меня, ведь цель у него была одна.

— Что ты ей сказал, твою мать? А?! — вновь кричит он, немного приподняв Брюса, потом снова приложив к машине.

Тот само спокойствие, словно знает, что ничего не случится. Словно Алекс такое делает не впервые. От этого становится еще страшней.

— Я ей сказал про другого хранителя, Алекс, чтобы, блядь, спасти твою задницу! Ты чертов идиот, если думаешь, что справишься один! — повышенным тоном, но довольно спокойно произносит Брюс, скинув с себя тяжелые руки Алекса, глаза которого я не вижу — но так сильно чувствую его ярость, будто я его хранитель, а не наоборот. — Уймись ты наконец и перестань... — говорит Брюс, поправив воротник. Не расслышала его речь, потому что тот говорит более тихо, но я пытаюсь напрягать слух. — Она ведь... И знает, как... Позволь ей помочь тебе, как ты это делал! Что, мне учить тебя? Поверь, в будущем ты поймешь, как это важно! — Половина его речи упущена мной, хотя надеюсь, ничего важного, иначе обида будет слишком велика.

Потом я замечаю, как Брюс смотрит прямо на меня, пока я разглядываю спину Алекса. Его глаза рассматривают мое беспокойство, потом возвращаются на моего хранителя. Боже, он знает, что я притаилась здесь, но даже не говорит Алексу.

— Ты ведь не понимаешь, Брюс! Этого всего вообще не должно было быть! Она никогда не должна была помнить меня — надеюсь, ты не забыл почему! А сейчас ты предлагаешь втягивать ее в это? Ты, мать твою, понимаешь, что это значит? — не понижая тона, спрашивает Алекс, разведя руками в сторону.

Брюс снова смотрит на меня — изучающе. Кажется, он думает, что мне пора выйти.

Затем он что-то говорит Алексу, после чего мой хранитель разворачивается.

Он смотрит прямо на меня, таким, черт возьми, сожалеющим взглядом, от которого я хочу упасть на асфальт и заплакать. От души зареветь просто потому, что я здесь. Алекс секунды две смотрит вниз, сжимая челюсти, видимо пытаясь от чего-то сдержаться, его кулаки так же тверды, а взгляд стеклянный. Даже свет фонарей не пытается это скрыть.

А я стою, стараясь унять дрожь в руках и коленках. Пытаясь просто стоять и отпустить свое запястье, которое уже, наверное, синее. Я не прихожу в чувство, даже когда Алекс запускает пятерню в волосы, а Брюс садится в машину и уезжает, словно его и не было.

Теперь остались только мы втроем: я, Алекс и темнота, пытающая нас соединить. Даже прохожих нет, будто вымер весь город, а мы спаслись каким-то чудом. Но вот только каким именно?

Воздух между нами сокращается, будто сейчас мы выпадем из атмосферы, держась за руки и смотря друг на друга по-прежнему. Но в моих глазах до сих пор стоит разъяренный Алекс, который бьет кулаком машину и кричит, будто только что вышел из самого ада.

Тот медленно идет ко мне, наверняка тоже боясь этой встречи. Он боится спугнуть меня, а я боюсь разочаровать. Мы оба боимся, но идем навстречу, словно нас тянут веревками. И даже когда мы останавливаемся напротив друг друга, так проникновенно всматриваясь во взгляды — в мой голубой и его невероятно зеленый, дрожь не уходит, как и его пыл. Мы стоим, пытаясь подобрать правильные слова. Я изо всех сил стараюсь не прикоснуться к нему, чего так хочу — просто почувствовать его теплые плечи, за которыми все это время прячусь.

— Венера, — шепчет он. Вижу, как его рука тянется к моей, но та опускается. — Ты все слышала, да?

— Почти. И видела, — киваю я, на секунду взглянув вниз, потом снова посмотрев на Алекса.

Он стоит так беспокойно, хотя всем своим видом пытается скрыть это. Такой большой, но внутри такой хрупкий, что готов рассыпаться перед дрожащей мной.

— Алекс, я... Никогда не видела тебя таким, — произношу я, пытаясь успокоить его взгляд. Хочу увидеть прежние глаза.

Он медленно заправляет золотистый локон за ухо, легонько улыбаясь, словно боится это делать. Но он возвращается — мой Алекс вновь здесь, ведь его зеленые глаза излучают земную жизнь.

— Прости. Я вышел из себя.

Я киваю, но так бездумно, словно делаю это ради того, чтобы просто пошевелить головой. Пытаюсь улыбнуться, но получается лишь секундная ухмылка.

— Но теперь я все знаю — про хранителя, который с помощью меня ранит тебя. Ты даже не собирался мне рассказывать, ведь так? — спрашиваю я, надеясь, что Алекс не будет мне лгать.

Он вздыхает, взяв меня за руку. Такая ледяная рука, но она согревает мне душу. Так странно.

— Нет, — мотает он головой, все еще сжимая ладонь. — Теперь видишь, как мне было сложно сказать это?

— Но Брюс за тебя все сделал.

— Засранец, — произносит он, и я впервые за вечер искренне улыбаюсь.

Мы стоим так, и я даже не знаю почему. Наверное, мне следует идти домой, но я не хочу покидать хранителя, на которого теперь смотрю другими глазами. Теперь он кажется мне более живым, более человечным. Его гнев, который он спускал на бедного Брюса, оживил мои чувства, поменял очки, через которые я любовалась на хранителя. Точно ли он не человек?

Но я знаю, что он по-прежнему тот хранитель, потому что его рука такая же ледяная. Его глаза такие же невероятно красивые. Он все тот же.

— Операция «Марс»... Ты разве забыл?

И вправду. Кажется, мы договаривались делать все вместе. Никаких секретов и тайн — лишь мы и наша операция, про которую я забыла, но которую так хотела. Разве он обесценил мой порыв?

— Конечно, я все помню. Но ты уверена, что готова положить свою жизнь на это?.. Ты не сможешь потом от этого отвязаться — это станет частью твоей жизни. Всей жизни, Венера, — медленно, раскрывая смысл каждого слова, говорит Алекс. Он пытается пробить в мою голову эти слова.

А я задумываюсь. Кажется, это самое лучшее приключение в моей жизни. Та самая изюминка в каждой вещи, от которой не могу отказаться. Я так долго шла к чему-то, даже не зная своей конечной цели, что не могу просто отказаться от всего этого. Кажется, там медом намазано! Но даже глубина души понимает, что мой путь там. Что я не могу и дальше жить простой размеренной жизнью, наслаждаясь утренним солнцем и своей работой — это все пройденное, новый этап будет масштабнее. Всю жизнь я знала, что пойду на это — даже не зная, что меня ждет.

— Пожалуйста, скажи нет, — почти шепчет Алекс, взяв меня за вторую руку и смотря на меня так внушающе.

Конечно, он хочет, чтобы я отказалась, ведь готов отдать жизнь за мое спокойное бытие. И от этого мне хочется самой броситься под мост. Никогда прежде я не видела такого самопожертвования — это кажется безумием. Но он мой хранитель. И он нуждается во мне, как и я. Я не смогу его бросить, даже если забуду о нем.

— Прости, Алекс, — начинаю я, и вижу в глазах хранителя то ли любовь, то ли сожаление — может, все вместе, — но я буду с тобой.

Он улыбается, по-прежнему тая в улыбке безысходность и смирение, но кажется, это не ранит его, как он говорит. После тот медленно, но так быстро для меня, притягивает к себе, и его горячие губы дотрагиваются до моего лба, который наверняка вспотел от страха и переживаний. Целует так нежно, прижимаясь ко мне, словно я исчезаю. Но я здесь — с ним. И это мой выбор, который был решен еще задолго до его появления.

После мы просто обнимаемся, понимая, что нас ждет. Кроме общей тайны и будущего, наверняка нас ожидают другие горести и прелести жизни, ведь мы дали слово хранить друг друга. Алекс — в момент моего рождения, а я в момент понимания того, что не могу без него. Мы взаимно приняли друг друга.

— Что мне с тобой делать? — смеется он.

— Что бы я без тебя делала? — отвечаю я.

Мы заливаемся в хохоте, не отпуская друг друга. Надеюсь, таких моментов будет больше, чем нам предвещает судьба.