Я сделала шаг и оказалась в огромном лекционном зале. Ничего не изменилось ни с того дня, как я впервые переступила порог этого университета, ни за две недели моего отсутствия. Те же самые огромные окна на одной из стен приветствуют солнечные лучи, дружелюбно раскрыв жалюзи и приглашая их заглянуть внутрь, а последние в свою очередь довольно принимают приглашение. Большая часть окон открыта настежь, иначе невозможно было бы дышать такому количеству присутствующих здесь, не говоря уже об сосредоточенной учебе. Стены (ничего удивительного) окрашены в спокойный, не бросающийся в глаза, бледно персиковый цвет. Почти не заметный, когда привыкаешь. А привыкаешь быстро, ведь этот цвет и его оттенки, наверное, использованы в большей части аудиторий этого корпуса. Иногда раздражает эта пресность, и хочется просто выкрасить всё в черный цвет. Или красный. Ну, или красно-черный. Немного выйти из состояния равновесия и душевного покоя, в котором все и так постоянно живут. Ненавижу это ощущение. Жизнь слишком коротка и быстротечна, чтобы она проходила гладко и мирно. И мимо. Даже окраска стен подавляет наши настоящие желания, не задумывались? Всё, абсолютно всё, в этом мире направлено на это. Чтобы мы были невзрачны и плыли по течению. И только когда приходит осознание, подкрепленное серьезной на это причиной, что нет и никогда не было у тебя достаточно времени, начинаешь по-настоящему жить и чувствовать. Тогда ты просто срываешься с места и бежишь, бежишь, бежишь, боясь остановиться. Ведь если остановишься, то появится то ощущение, когда боишься потерять время. К сожалению, в таких бегах можно иногда пропустить больше, чем живя «плавно». Вот я, например, пытаюсь. По крайней мере, в перерывах между лежанием в больнице. И не важно, что это был первый раз, когда я действительно надолго там задержалась. На меня это повлияло сильнее, чем я могла бы подумать. Больные, еле шаркающие своими тапками по коридору, не в силах оторвать ногу от пола, не говоря уже о побеге от жуткой жизни; извечные уколы и капельницы; еда через трубочку для особо тяжелых пациентов, ежедневные анализы, четыре стены и одиночество. Последнее давило больше всего. Понимаю, я сама решила оставить в секрете ото всех, где я и что со мной, но тоску это понимание не приуменьшило. Просто иногда одного осознания не хватает. Я пропадала и до этого часто на какое-то время, конечно, не на две недели, но мне нужны были детокс-дни от общества, как сейчас можно говорить. Именно поэтому и в этот раз я получила это полностью. Ни одного посетителя за всё время.

Как обычно, отвлеклась, пропустив тысячу мыслей в свою голову. Снова обвела взглядом аудиторию. На дальней стене аудитории прикреплена доска, которая слишком высоко, чтобы достать до самого верха. Никогда не могла понять, зачем всегда так высоко. Из вредности? Преподавателям обычно приходилось начинать писать где-то с середины. Её черный цвет радует меня, если подумать, здесь больше всего. Что-то на ней уже было написано, но всматриваться нет желания. Меня это мало волнует сейчас. Трибуна – центр и ядро этого злополучного места, которое иногда только отнимает время, посреди той же дальней стены, кажется, вовсе не удобная. А иначе, зачем бы преподаватели каждую подходящую минуту пытались выйти из-за нее? Парты, которые имели рыжевато-коричневую окраску, были удобны для сидения, но вот поспать с удобством здесь вряд ли удастся (да, я в курсе, что они не предназначены для этого). Хотя я заметила, что на последних двух рядах компания парней устроилась довольно-таки неплохо, не думая жаловаться, несмотря на то что пара началась всего минут пять назад.

Раньше я никогда не обращала внимания на то, что меня тут окружало уже третий год подряд. Почему же сейчас мне это всё вдруг стало так интересно?

– Добрый день. Мы рады, что вы вернулись. Можете присаживаться, Рэйчел, – громко звучит голос преподавателя, возвращая меня в реальность. Преподаватели хорошо ко мне относились, что, несомненно, приятно. И это очень облегчало возможность договориться о переносе даты контрольной или сдачи работы, ведь почти каждый входил в моё положение, хотя никто из них даже не знал истинной причины. Какой бы я ни была за стенами университета, как студентка я добросовестная (не очень воодушевленная, но да ладно). Именно это преподавателей и подкупает. Все лица студентов обращены в эту минуту прямо на меня. Оглядываю их и вдруг останавливаю взгляд на знакомом лице. Дэниел Моритц, черт подери. А он что здесь забыл?

Еле слышно выдыхаю, пытаясь найти внутри себя остатки самообладания. За время, проведенное в больнице, я была спокойна, хотя даже там он не давал мне покоя, прочно поселившись в голове. А увидев его глаза, я почувствовала себя хуже, мечтая вернуться обратно в больницу, но направилась на единственное свободное место, удивляясь такому наплыву студентов на это занятие. И конечно, кто бы сомневался, оно было именно рядом с ним. Счастливая случайность? Как бы ни так.

Широкая улыбка на лице парня просияла в ту же секунду, как только я опустилась на стул рядом, пытаясь заставить себя не обращать на него внимание. Это было сложно, потому что он, наоборот, решил сместить центр своего внимания с преподавателя на меня. И почему судьба так неблагосклонна ко мне? Господи, почему?

– Привет, – его голос звучит достаточно дружелюбно. Это мне совсем не нравится. Противный голос, противное лицо, противный парень. – Уже лучше? В смысле, как чувствуешь себя?

– Только не говори, что записался на этот курс в этом году. Вижу тебя здесь впервые, – отрезала я, нахмурив брови. Конечно, я была всего несколько раз на этой лекции до того, как легла в больницу, но это ничего не меняет. Он не должен быть здесь. Я знаю, я видела списки студентов. Если он решил вторгаться в моё личное пространство даже на учебе, то это уже переходило все границы. Может, он превратился в маньяка, который следует за своей жертвой по пятам? Нет, Рэйчел, прекрати. Кажется, ты в больнице пересмотрела всяких триллеров. Может, нам составить соглашение, прописав там места, в которых каждый из нас не будет появляться, чтобы случайно не наткнуться на другого? Не такая уж и плохая идея. Дипломатично.

– Не буду, я здесь только из-за тебя. Записался в последний момент, – его лучезарная улыбка освещает лицо, на щеке прорезается глубокая ямочка. Побороть желание взглянуть на него, нет никаких сил, и я поднимаю голову, противясь его чудесным глазам.

– Иди к черту, павлин, – пробурчала я, открывая тетрадь для конспекта.

– В последнее время, мне кажется, что я всё чаще и чаще оказываюсь рядом с чертом, Ангел, – он подмигнул мне и что-то записал в свою тетрадь. Я нахмурилась еще больше. Он чертовски меня бесил. Самодовольный козёл.

Остаток лекции прошел не так и легко, как мне хотелось бы. Его колено время от времени нагло дотрагивалось до моего, рука, так и случалось, как-то по-особенному бережно и аккуратно задевала мою, вызывая приятные покалывания кожи. Когда я увлеченно записывала за преподавателем материал, Дэниел вдруг заправил мне прядь волос за ухо, которая, надо признать, мне мешала. Ах, да, еще он часто предлагал мне воды. Этакая заботливая курица-наседка. Это совсем не было на него похоже, что и раздражало меня. Что с ним вдруг произошло? Молния ударила? Так не было грозы. Наконец-то, наверное, самая долгая в моей жизни лекция закончилась, но, как оказалось чуть позднее, не мучения. И опять же, Господи, за что?

Он шел за мной по пятам до самой столовой, а потом еще и сел за мой столик, разложив свои вещи так, чтобы рядом никто другой не сел. Я почти пыхтела от злости. Что он себе позволяет? Почему он ведет себя так? Я кинула на него самый раздраженный свой взгляд, но он выглядел слишком невозмутимо и самоуверенно, чтобы это подействовало. Я быстро взглянула на другой стол, за которым сидели мои знакомые, большинство из которых пялились в нашу сторону. Я отвернулась, не желая думать о том, как потом должна буду все это объяснить. И должна ли вообще.

– Так, где ты была? Никто не смог дать мне нормального и внятного ответа, который бы меня удовлетворил хотя бы на грамм. Сказали, ты заболела, а больше и ничего. А я спрашивал людей, уж поверь мне. И это странно, обычно я всегда получаю нужную мне информацию. Что за скрытность? – произнес он, закидывая в рот кусок куриной отбивной. Поверить не могла, что он интересовался, что со мной спустя столько времени.

– Кажется, это вообще не должно тебя никак касаться. И да, я болела. Но уже здорова, готова к учебе, разве не видишь? Если бы меня еще не отвлекали от нее, – промычала я, явно недовольная его настырностью, и попыталась сосредоточиться на своей тарелке. Но Моритц продолжал задавать свои вопросы, ответы на которые совершенно его не касались.

– Ты пропустила 2 недели, конечно, сейчас только второй месяц учебы начался, ничего серьезного, но ведь азы так важны, без них не понять дальнейших тем. Хочешь, я помогу тебе наверстать упущенное? Вместе всегда легче ведь, – с самой дружелюбной улыбкой произнес Моритц, заставляя думать, что это всё кошмарный сон. С каких пор он записался в репетиторы? И хуже всего, кажется, он искренне говорил всю эту чушь.

– Я, конечно, очень тебе благодарна, – ну, это я скривила душой, конечно, но вежливость, даже с такими засранцами, была превыше всего. Не всегда, чаще всего я была худшей грубиянкой, но сегодня ему повезло. Я так соскучилась по общению в больнице, что даже разговор с Дэниелом, на крайний случай, сойдет, – но я обойдусь своими силами, не настолько глупа, чтобы не разобраться, имея книги, библиотеку и интернет.

– Как хочешь, – он пожал плечами и замолчал на какое-то время, ковыряя вилкой еду в своей тарелке. Но тишина продлилась недолго. – Не хочешь тогда прогуляться как-нибудь вечером? Или посидеть где-нибудь, выпить кофе? Или и то, и другое? – на какое-то мгновение я заколебалась, взглянув при этом ему в глаза. Он выглядел так, будто ему, правда, были интересны только прогулка и кофе в моей компании. Что же, к сожалению, слава бабника шла впереди него, поэтому я быстро выгнала предательские мысли из своей головы.

– Нет, – больше не пытаясь придерживаться норм приличия, резко ответила. – Мне нужно наверстывать упущенный материал, сам ведь сказал. Но ты был так любезен, – я встала из-за стола и, оставив своей поднос, еда на котором была практически нетронута, в положенном месте, вышла из столовой, стуча каблуками по кафельному полу.

Хотелось побыть в одиочестве, чтобы спокойно подумать над изменениями в Дэниеле. Или, наоборот, чтобы вообще не видеть и не думать о нем. Не решила. Он стал занимать слишком много такого драгоценного времени. А также присвоил себе чересчур много места в моих мыслях в последние недели. Пока я лежала в больнице, не переставала думать о нем, что меня и раздражало, и злило. И согревало, будь он неладен. Я понимала, что справиться со своими эмоциями и чувствами тяжелее, чем захотеть этого, но мне стоило это сделать. Мне совсем не хотелось снова наступать на те же грабли, где я начинаю доверять человеку, а он потом исчезает. Пройденный этап.

Следующая пара давным-давно началась, поэтому коридор был пуст. Только несколько человек, стоявших у своих шкафчиков, заполняли это пространство. Я не знала, куда идти дальше. С мамой у меня были по-прежнему напряженные отношения, поэтому дом был не лучшим вариантом. В бар, еще и в светлое время дня, идти не хотелось. Мою плачевную ситуацию скитальца подправила Стефани, которая догнала меня уже на улице.

– Рэйчел! – как всегда весело пропела подруга. Её безмятежность и искренность меня воодушевляли. Что странно, такой доброй и наивной душе, как она, жилось не так и тяжело, как могло бы показаться со стороны. Но у нее была вечная и непоколебимая опора и защита от неприятностей – Филипп, который всё время защищал её. Не будь этой парочки, я бы точно перестала верить в любовь. На самом деле, они одни из немногих, кто поддерживали во мне веру в это непонятное и непостоянное чувство. Никто другой из моих знакомых не был так уверен в своих чувствах, не говоря уже о том, что уверить в этом окружающих.

– Стефани, привет, дорогая, – улыбнулась я, принимая крепкие объятия с её стороны. Она несколько мгновений вглядывалась в мое лицо, заставив меня удивиться, но я молчала. По ней и так стало видно, что у нее на языке уже вертится что-то, что стоит знать поскорее. Её улыбка исчезла, на смену пришли чуть искривленные губы, как и всегда, когда она злилась.

– Ты мне объясни, что это такое! – вдруг с тяжелым вздохом произнесла она, будто разочаровалась во мне не в первый раз. Её настроение изменилось за секунду, а я стояла ошарашенная её переменой. А потом она прямо в нос тыкнула мне экран своего телефона. Я моргнула, потом еще несколько раз, не поверив в то, что увидела. В глазах запекло, я надеялась, что они меня подвели, или что это мираж. Выхватила телефон у нее из рук, и снова уставилась на экран. Не может быть. Что это за фигня? Зачем это сделали?

На экране была слегка размытая фотография, но я точно узнала нас с Дэниелом в столовой, сидевших рядом. На наших лицах застыла легкая улыбка, хотя я совсем не помню, чтобы улыбалась ему. Черт подери, я улыбнулась ему. Почему всё против меня? Но зачем это фотографировать? Я общаюсь с десятками парней ежедневно, но сфотографировать решили только с Дэниелом. Поверить не могла, что кто-то сделал это фото, которое, я уже знала, либо разлетелось, либо это случится в ближайший час между всеми нашими знакомыми. Мне не хотелось носить звание «очередной подружки Дэниела Моритца на час».

– Откуда? Откуда это фото? – вцепилась я в руку девушки, которая снова, когда вырвала телефон из моих рук, держала телефон и испепеляла фотографию взглядом.

– Ауч! Аккуратнее, Рэйчел. Единственный раз решила пропустить обед в столовой, и вот, чем он обернулся. Вечно пропускаю всё самое интересное, – вздохнула подруга, будто я не с ней разговаривала. У нас был разный повод удивляться и злиться.

– Стефани, кто скинул тебе это фото? – слегка повысила голос я. Или мне показалось, что слегка. Глаза подруги округлились, она была весьма удивлена. Но и я тоже. Я просто была в не себя от ярости.

– Филипп. Он спросил, знала ли я про твои новые отношения. А я не знала! – Обиженно произнесла девушка. – Я даже не знала, что ты лежала в больнице. Спросишь, кто рассказал? Не знаю, кто-то тебя там видел. Совсем посторонний человек, понимаешь? А еще ты вернулась в университет спустя кучу времени отсутствия, но не соизволила даже сразу увидеться со мной! Нормально?

– Ладно, не обижайся, хорошо? – немного виновато произнесла, приобняв подругу за плечо. Я совсем не хотела обижать её. Возможно, она единственная, чувства кого мне все еще стоило оберегать. – Просто Моритц меня уже достал. Я не понимаю, что ему нужно. И почему он так резко стал обращать на меня внимание. А тут еще и фото. Мы не вместе с ним и никогда не будем. Никаких отношений не существует, я по-прежнему счастливая свободная птица. Скажи всем, чтобы они прекратили за нами следить. Особенно за мной. Никто не имеет права вмешиваться.

– Не думаю, что это прекратится. Не сейчас, – с улыбкой произнесла подруга, уверенно шагая к моей машине. Я знала, она уже не обижалась. Сегодня была моя очередь подвозить её. Иногда мы подвозили друг друга, когда у Филиппа не получалось заехать за ней, ведь он жил довольно-таки далеко. А вместе не так скучно, хотя сегодня я бы точно выбрала поездку в одиночестве, слишком о многом стоит подумать. Теперь еще о большем.

– Почему?

– Дэниел в тебе что-то нашел для себя. Очевидно же. Это что-то его сильно привлекает, а то, что ты каждый раз даешь ему отпор – заставляет еще сильнее хотеть заполучить это.

– Он никогда этого не получит, – фыркнула пренебрежительно я, мысленно послав его к черту. Но тут застыла на месте, придумав нечто лучше. Намного лучше и действеннее, как мне показалось на первый взгляд. – Или!

– Или? – удивленно спросила Стефани. Она уставилась на меня, между её бровей пролегла задумчивая складочка. Она терпеть не могла никаких секретов, поэтому приставала с расспросами, как маленькая девочка. Но я не собиралась ничего скрывать в этот раз. Мне нужно, чтобы она знала, ведь без её помощи ничего не выйдет.

– Или я дам ему то, что он хочет. Тогда он отвалит от меня навсегда. Гениально! – я практически затанцевала на месте, восхваляя свою гениальность. Но, немного успокоившись и взяв себя в руки, я быстро села в машину, а подруга что-то недовольно бурчала под нос, говоря о том, что так неправильно. Что, возможно, он не хочет этого. Но сейчас меня волновало только то, чего хочу я. А я, определенно, хотела, чтобы меня больше не доставали. Я была полностью уверена, что это сработает. Моритц представлял из себя парня, который, добившись желаемого, сразу теряет к этому интерес. Вот я и хотела, чтобы он потерял интерес ко мне в скором времени.

– Но мне нужна твоя помощь, дорогая. Ты ведь хотела устроить вечеринку, помнишь, ты говорила? Отлично, я помогу тебе со всем, что будет необходимо. Только убедись, чтобы Дэниел обязательно пришел туда. С тебя особо больше ничего и не потребуется, – широко улыбаясь своим гениальным планам по облегчению собственной жизни, посмотрела на Стефани, а потом вернулась к дороге.

– Знаешь, я начинаю беспокоиться каждый раз, когда ты начинаешь играть в игры, Рэйчел. Это не доведет до добра, поверь мне. Я не буду тебя отговаривать, но, если ты передумаешь, буду только рада. Какие бы легенды ни ходили о нем, он неплохой парень, Рэй. Возможно, он решил остепениться, а ты только ранишь его. Я уверена, хотя даже не знаю, что именно ты задумала сотворить с ним, – родительским тоном сказала девушка, явно злая на меня. Она часто говорила со мной, будто я 5-летняя непослушная девочка. Будто она великолепно обознана в том, как стоит и не стоит вести себя, а я просто делаю необдуманные поступки. Но я не могла на нее злиться. Почему-то. А вот на себя могла. Даже сейчас, будь она неладна, я задумалась, верно ли поступаю, возможно, она права, но мне стоило это сделать ради своего освобождения. С тех пор, как Дэниел стал занозой в моей заднице, я чувствовала себя, заточенной в крохотной клетке с какими-то непонятными чувствами. А мне всего лишь хотелось, чтобы моя жизнь была лишена этого и всего того, что может причинить мне боль и разочарование. Именно поэтому я не собиралась отказываться от своего плана, насколько плохим он бы мне ни казался.

– Всё будет в порядке. Ты и не заметишь, – подмигнула я, пытаясь убедить в своей уверенности не только Стефани, но и саму себя.