Три года спустя

Карла. Сейчас

Есть что-то удивительно успокаивающее в выпрямлении волос утюжком. Прядка за прядкой, действия доведены до автоматизма и не требуют вмешательства головы. Крупные капли ледяного декабрьского дождя колотятся в круглое окошко ванной комнаты. Не самая сказочная погода для такого праздника, как Рождество, но настроение мы создаем себе сами. В большом зеркале отражаются огоньки, которыми я украсила свою старую спальню в родительском доме.

Мои однокурсники накануне каникул неизменно крутят глобус и улетают туда, куда ткнется палец одного из них. Вырвавшись из родительских объятий, они берут от жизни максимум: свободные, бурные и страстные. Их будущее еще не написано. В отличие от моего.

И мне это нравится. Я не люблю не знать. На все каникулы и праздники я неизменно лечу из Марбельи домой на Холмы Алтеи и наслаждаюсь тем, что называется статус и перспективы. Декану факультета маркетинга бизнес-школы Шеллхаммера меня рекомендовала сама Клеопатра Дельгадо, звезда своего выпуска. Так что никакого тумана на моем горизонте нет. Винодельням я вряд ли понадоблюсь в ближайшие полвека. Так что, окончив бакалавриат с отличием (иначе не умею), я займу должность ведущего маркетолога «Делинтерпрайзес». Смаргиваю дважды, вспомнив старое название корпорации. Это было так давно.

Медленно поворачиваю голову из стороны в сторону, проверяя все ли прядки стали прямыми. Теперь я стригусь короче и больше не ношу кудри, с ними я похожа на ребенка. Странно, почему мне не приходило это в голову раньше. Ведь гораздо красивее и элегантнее, когда вокруг лица не маячит кудрявое черное облако.

– Дочка, выезжаем! – в дверной просовывается поседевшая папина голова. В нашей семье мужчины вообще седеют очень рано. Впрочем, с такими женщинами, как мы, это неудивительно. Взять хотя бы Великую Тетю. Все трое ее мужей плохо кончили, думая, что садятся на винную бочку, а та оказывалась пороховой.

Я завершаю идеальный контур губ красным карандашом и промакиваю помаду салфеткой.

– Только одеться, и я готова!

Папа покорно ворчит что-то на каталонском и, намеренно громко топая ботинками по мраморной лестнице, спускается вниз. Видимо, мама продемонстрировала еще более низкий уровень готовности, чем я.

Застегиваю на боку молнию нового красного платья из атласа и зависаю перед шкафом, думая, что бы накинуть на голые плечи. Пальцы, исследующие различные текстуры, замирают на пушистом белом кардигане с большими шерстяными шариками, уютном, как сама Рождественская ночь. Идеально.

«Ты опять надела мою любимую кофту! Она похожа на бубонную чуму», – в голове звучит голос Лукаса, и я тут же отдергиваю от кардигана руку. Он висит в шкафу слишком давно. Быстро набросив на плечи шаль от Dior, хватаю сумочку и вылетаю из комнаты, словно ошпаренная.

Сбегаю по лестнице, минуя герб Каталонии, украшающий наш холл, под нервное постукивание папиной пятки об пол. Всю короткую дорогу до места назначения он продолжает тихонько бубнить из-за нашей с мамой нерасторопности. Но мы-то знаем, папа просто боится, что на фуршете его не дождутся любимые сырные шарики в фисташковой крошке.

Вилла Дельгадо украшена по периметру лишь одной гирляндой, которая, тем не менее, выглядит так же стильно, как и весь этот прекрасный дом. Все-таки у Клеопатры отменный вкус. Повожу рукой, и увесистый браслет от Graff сверкает бриллиантами в свете уличных фонарей. Едва моя нога касается тротуарной плитки, как над головой тут же раскрывается зонт встречающего нас лакея: ах, эти хозяева, продумывающие все до мелочей.

Они закатили настоящий Рождественский раут, все, как я люблю: нарядные гости и никаких шерстяных носков или свитеров с оленями, игристое в высоких хрустальных бокалах на тоненьких ножках а не тошнотворный глег или глинтвейн. Никаких пряничных домиков, которые матерят в ночи всем семейством, а роскошный высоченный крокенбуш! Официанты в белых перчаточках и черных ливреях, накрахмаленные салфетки в золотых кольцах с маленькими веточками остролиста, омела над большим искусственным камином...о да. Я могу восторгаться бесконечно!

– Каталина!

– Клео!

Радостно приветствуют друг друга две главные женщины моей жизни. Дядя Раймонд и мой отец обмениваются крепким рукопожатием, сопровождаемым хлопком сухих ладоней друг о друга.

Вдоль моей талии скользит изящная рука с длинными пальцами и замирает на боку.

– С Рождеством, дорогая. – Тихо произносит голос чуть выше моего уха, покрывая шею мурашками.

– С Рождеством, – шепчу я с улыбкой, но головы не поворачиваю. Мне нравится не видеть его лицо и спиной ощущать тепло крепкой груди, упакованной в белоснежную рубашку и сексуальный черный смокинг.

Спустя пару бокалов и сплетен нас приглашают к столу подле огромной пушистой ели, украшенной лишь мерцающими огоньками. Клео и Раймонд занимают места во главе, мои родители – по обе стороны от них, я и Фабиан – рядом с моей мамой. При этом мы обе уставляемся на свободный стул напротив.

Когда по местам рассаживаются остальные гости: партнеры и акционеры «Делинтерпрайзес» с семьями, дверь столовой приоткрывается, и внутрь проскальзывает опоздавший.

Если бы не веснушки и щетина, которую он упорно выдерживает по несколько дней, Каетано был бы так же безупречен, как и его близнец. Я слышу тихое покашливание прямо перед собой: дочка одного из партнеров только что чуть не поперхнулась слюной. Каетано решительным скорым шагом пересекает столовую и замирает лишь у стульев своих родителей.

– Прости за опоздание, маман, я никак не мог найти запонки, – звучит его певучий голос, и тонкие губы целуют воздух подле щеки Клео. Девушка, сидящая напротив меня, расправляет плечи так, что загорелая грудь едва не выскакивает из декольте.

– Так и скажи, что не сумел застегнуть их, братишка, – подмигивает брату Фабиан, и гости за столом смеются.

– Не могу же я каяться при всех, посмотри, сколько вокруг очаровательных сеньорин. – Разводит руками Каетано, и праздничный ужин начинается.

Нам подают вкуснейшие морепродукты, приготовленные в одном из ресторанов «Делинтерпрайзес». Клео не любит домашнюю кухню, так что сегодня мы будем угощаться деликатесами от повара со звездой Мишлен. И это прекрасно, потому что моя алая помада никак не сочетается с куриной ногой или утиным бедром. Зато она неплохо смотрится на губах Фабиана, но мы уже вышли из того возраста, когда сбегать из-за стола посреди ужина смешно и весело.

Во время первой смены блюд нас приглашают перейти в гостиную с огромными окнами, в которые продолжает долбиться неистовый дождь. В углу музыкант за роялем «Steinway» наигрывает привычные рождественские мелодии, и несколько молодых пар покачиваются музыке в такт. Оборачиваюсь, ища глазами Фабиана: ну конечно, уже во всю беседует с одним из членов совета директоров. Молодой, умный, успешный и до дрожи в коленях привлекательный. Он мой. Но я стою в центре этой роскошной гостиной совсем одна, будто бы стала одной из них: женой для выхода в свет.

Оборачиваюсь на звонкий девичий смех, раздавшийся позади, и становлюсь свидетельницей такого бородатого флирта в исполнении своей соседки по праздничному столу, что я почти готова броситься ей на помощь!

Она хлопает густо накрашенными ресницами, крутит темные волосы на палец и неустанно поводит головой, демонстрируя тоненькую шейку. Каетано покорно внимает ее речам с приветливой улыбкой, отвечает на ее вопросы и наполняет ее трепетное сердечко надеждой. На что? На секс? Если ей нет восемнадцати, то можно смело сматывать удочки: близнецы Дельгадо не спят с несовершеннолетними. Негласное семейное правило, о котором я узнала не так давно.

– Я хорошо воспитала своих мальчиков. – Обронила как-то Клео за кофе после теннисного поединка. – Они хорошо знают, чего стоят репутация и честное имя. Одна жалоба и можно оказаться на скамье подсудимых за «совращение малолетних». Нет, нет, мои мальчики умны и безупречно воспитаны. Они заботятся не только о своей репутации, но и о репутации своих избранниц. Так ведь?

Каетано кивает в ответ на очередную реплику и отводит со лба упавшую прядку: кому-то пора на стрижку. Фабиан давным-давно стрижется иначе: коротко, и поднимает гелем волосы от лица.

– Извини, пожалуйста, я должен ответить, – слышу я голос Каетано, прежде чем он быстрым шагом покидает гостиную, прижав к уху телефон.

Шажок за шажком обхожу вокруг своей оси, ища хоть одно незанятое разговором лицо. Такового не нахожу, а дышать становится нечем. Выхожу в светлый холл и задумчиво переступаю с черной плитки на белую, точно по классикам. Тихая возня под главной лестницей привлекает мое внимание. Притаившись за колонной, я становлюсь невольной свидетельницей чужой безудержной страсти. Это чьи-то дети, те самые, которые сбегают на светских раутов от родителей, чтобы насладиться теми самыми мгновениями наедине друг с другом, от которых тянет внизу живота, а к щекам приливает румянец.

Я смотрю, как ее руки сжимают воротник его рубашки, как он запрокидывает ее голову и страстно впивается в шею. С ее губ срывается тихий стон, и я спешу ретироваться до того, как он запустит пальцы в ее трусики.

Ноги сами выносят меня в самую тихую часть дома Дельгадо: маленькую «непарадную» кухню со стеклянными стенами. Я помню уютный зеленый садик, где мы когда-то смотрели через проектор фильм «За бортом». Сейчас этот садик пуст: ни качелей, ни листьев, ни цветов, ни жизни. Только дождь, вознамерившийся устроить второй всемирный потоп.

– Расскажи мне. Не будь такой колючей. – Слышу я тихий знакомый голос и на цыпочках отступаю от двери, чтобы вжаться в стену и немного погреть уши. Ничего не могу с собой поделать. Хочу знать, с кем разговаривает Каетано.

– В бар?.. А потом?.. Очень смешно, ха-ха, я надорвал живот... Да, да, я знаю... Еще один вопрос и все... Какое выбрала платье?

Тихий полный нежности смешок. Мое сердце замирает. Три года я его не слышала. Потому что так Каетано улыбался лишь одной.

А потом он говорит:

– Ладно, милая, до завтра.

Я прикрываю глаза. Стало быть, это не она. Каетано Дельгадо снова влюблен. Якорь, удерживающий его в объятиях трехгодичной давности, выпущен из рук. Жизнь продолжается.

Делаю шаг от кухни, и Каетано почти тут же налетает на меня.

– Карла?! Черт, тут темно, прости, я тебя не заметил! – выпаливает он, ловко поймав меня за плечи. – Ты что-то хотела?

– Мне стало душно в гостиной, но у вас под главной лестницей случился выплеск подростковых гормонов, так что мне пришлось оттуда тикать.

– Прямо-таки выплеск? – шутит Каетано, и я хихикаю, осознав двусмысленность своих слов.

Мы вместе возвращаемся в столовую как раз вовремя. Гости рассаживаются, а официанты снимают стальные клоши с горячих блюд перед ними.

– Вот и ты, дорогая! – приветствует меня Фабиан, когда я опускаюсь на стул рядом с ним. Но с моего блюда клош не снимается. Я гипнотизирую аппетитный стейк тунца со спаржей на его тарелке и тянусь к своему клошу, но Фабиан удерживает мою руку и поднимает свой бокал, привлекая всеобщее внимание.

– Дорогие гости! Я прошу у всех вас пару минут внимания. – Люди вокруг замолкают, устремляя на него заинтересованные нетерпеливые взоры: всем охота поскорее отведать аппетитно пахнущую рыбу. – Сегодня, в этот прекрасный праздничный вечер, я хочу поднять бокал за своих родителей. Поблагодарить их за ту удивительную жизнь, которую я имею честь и удовольствие проживать. Мама, папа, я вас люблю! Каи, моя дорогая половинка, – подмигнув, улыбается брату, чем вызывает одобрительный смешок у собравшихся за столом. – Вы прекрасная семья. Но пора мне, – его пальцы легонько сжимают мои, и я все понимаю. – Создать свою.

По всей столовой прокатывается единый женский вздох умиления и предвкушения. Клош передо мной взмывает в воздух, оставляя на тарелке бирюзовую коробочку от Tiffany.

– Карла Рейна Аурелио-Лурдес, не окажешь ли ты честь стать моей женой? – коробочка открывается, обнажая платиновое кольцо с грушевидным бриллиантом в два с половиной карата.

Красивее этого кольца я в жизни ничего не видела. Мое будущее. Мой статус. Моя новая жизнь.

– Да! – отвечаю я кольцу под всеобщие одобрительные аплодисменты. Фабиан поднимает меня на ноги и бережно окольцовывает мой безымянный палец. Мы обмениваемся коротким благочестивым поцелуем.

Когда я обвожу блестящими от слез глазами поздравляющих нас гостей, Каетано, всего на короткую секундочку, которую я все же успеваю заметить, закатывает глаза.

Гости поднимают бокалы за нашу пару, и сквозь звон хрусталя я слышу его.

Тихий, но отчетливый щелчок.

Это захлопнулась дверца моей золотой клетки.

💙

Не забывайте подписываться на мой телеграмм-канал Krauze's Base! Там вас ждут плейлист, интересные факты и визуал 💗🫶🏻 и делитесь своим мнением о новой главе! Ваша поддержка бесценна!♥️😘

💙