Ноэль. Сейчас

Его зовут Каетано Дельгадо. И через пятнадцать минут врач скажет, что его тело было полностью обескровлено в результате разрыва плечевой артерии.

Я однажды сказала, что ненавижу любить его. Так оно и есть. Потому что через пятнадцать минут его не станет, а моя любовь будет обречена на вечность.

Ноэль. Восемь часов назад

В воротнике и корсете верхом на инвалидном кресле я похожа на профессора Ксавьера. Очень надеюсь, наше сходство этим и закончится. Обещанный обезболивающий укол поставлен пять минут назад. У моего тела есть девять часов. Время пошло.

Каетано выкатывает меня в холл около четырех часов утра. Когда я только проснулась часа полтора назад, он успел представить меня Гойо, телохранителю, который будет участвовать в нашей миссии.

Но к своему удивлению рядом с ним, во сне распластавшимся на стуле, я обнаруживаю Летицию. Она тоже дремлет, завернувшись в полосатое больничное покрывало.

– Черт возьми... – тихонько ругается Каетано. Летиция вздрагивает и открывает свои ясные светло-карие глаза. Губы трогает приветливая улыбка, а у меня в груди снова копошится ревность. Насколько близки они были в мое отсутствие? Почему она здесь?

Летиция красивая. Тоненькая и высокая, бывшая синхронистка с кожей цвета кофе с молоком. В школе волосы всегда были убраны в пучок, а сейчас вьются свободными и очень длинными волнами. Не хочу, но все равно невольно кошусь на свои короткие прядки, торчащие во все стороны поверх воротника.

– Лети! Я же сказал тебе не приезжать! Это слишком опасно! – Каетано взволнованно размахивает руками. – Сейчас я вызову тебе машину!

– Все хорошо, Каетано, – мягко улыбается Летиция. – Я отдаю отчет своим решениям. Думаю, что могу быть полезна в вашем сегодняшнем... мероприятии.

– Нет! – мы с Каетано гавкаем одновременно, чем подрываем с места заспавшегося Гойо.

– А я говорил! Я говорил! – тут же включается он. Будто это не его симфония храпа звучала сейчас на все приемное отделение.

Люция очень любила повторять одну фразу: если вам что-то кажется, то вам не кажется. Так вот, мне кажется, моя одноклассница от всей души влюбилась в Каетано. Она приехала сюда за ним глубокой ночью, готова рискнуть своей жизнью ради него. Очень бы хотела посмотреть ему в глаза, но тело в корсете такой возможности не предоставляет.

– Прости, Летиция, я ничего не понимаю. – Честно признаюсь я. – Каетано что-то тебе обещал? А я вернулась и все испортила?

– Что?! – удивляется она вполне искренне. – Нет! Конечно нет! Каетано всегда любил только тебя. Но сеньора Дельгадо стала подозревать, что девушки, с которой он постоянно созванивается, не существует. И я предложила себя на ее роль, чтобы...

– Нет. Нет, это не правда. – Вмешивается Каетано. – Я говорил с Офелией, и каждый раз когда мы прощались, специально добавлял: «ладно милая, до завтра». И после нового года маман действительно стала вынюхивать, что это за девушка, с которой я вижусь каждый день. А я стал наталкивать ее на мысли, что у меня чувства к Летиции. Вчера я прикрылся Долли, ее золотистым ретривером, чтобы оставить маман в неведении. Ты сама слышала наш разговор, Ноа. Прости меня за это, Лети. Прости, что втянул во все это. Я выбрал именно тебя, потому что ты скромная и милая. Я мог быть уверен, что ты не заявишься ко мне в кабинет без трусиков и не потребуешь большего. Ты слишком добра, чтобы выставить меня тем козлом, каким я на самом деле являюсь для тебя.

– Ты не козел, это нормально бороться за свою любовь всеми возможными способами. Все девушки хотели бы, чтобы их так любили.

– Кто-то обязательно полюбит так тебя, необязательно жертвовать своей молодостью ради чужого безразличия. – Вставляет свое слово Гойо, а Летиция в ответ смеряет его сердитым взором с головы до ног.

– Лети, пожалуйста, дай мне отправить тебя домой. – Умоляет Каетано позади меня.– Я не должен был вообще тебя в это втягивать, но...

– Но из-за приезда Ноэль, сеньора Дельгадо проверяет каждое твое слово, я понимаю. – С улыбкой продолжает за него Летиция.

– Ты не для него это делаешь... – тихо говорю я. Ее имя было в списке. – Для меня. Почему?

Летиция вздыхает.

– Ноэль, ты, должно быть, не понимаешь, каким удивительным человеком был твой отец. Он делал возможными невозможные для многих людей вещи, сохраняя свое имя в тени и не принимая никаких наград. Ты знала, что у него был свой грант на обучение в Академии Вергара?

Я удивленно качаю головой.

– И никто не знал, кроме тех, кому его присуждали. Треть наших однокурсников получила лучшее в стране базовое образование благодаря твоему отцу. И я в том числе. Мы не выглядели жалкими стипендиатами, над которыми смеялись бы те, кто учился на деньги родителей. Потому что никто ничего не знал. Меня приняли в Сорбонну благодаря тому, что твой отец сделал возможным обучение в такой элитной школе, как Академия Вергара. Для сотен и сотен детей. Он давал работу тысячам человек, «Гарсиа Интерпрайзес» была оазисом в пустыне испанской безработицы.

– Ладно чешешь... – брякает Гойо. Но никто его сейчас не слушает.

– Ты не знаешь, сколько людей будут благодарны ему до конца жизни! – от возбуждения у Летиции вспыхивает на щеках румянец, а глаза начинают блестеть. У меня тоже. – Он расставался с деньгами, не задумываясь, и все они шли на благие дела. Дела, о которых знали лишь те, для кого он их совершал. Поэтому, Ноэль, – Летиция стирает слезинку и разводит руками, – нет ничего удивительного в том, что я готова рискнуть жизнью и помочь дочери человека, который дал моему отцу работу, сделал своим доверенным лицом и правой рукой. Папа смог купить дом и обеспечить своей семье стабильное будущее. Тебя это удивит, но таких людей, как я, целый список. Не стесняйся просить. Потому что каждому есть за что сказать спасибо сеньору Гарсиа.

Ее последние слова звенят и растворяются в воздухе, а я дрожащими руками пытаюсь остановить начавшееся в моих глазах наводнение. Ничего из этого я не знала.

– Моя семья убила великого гуманиста. Гореть нам за это в аду. – Тихо вздыхает Каи.

– Им. Не тебе. – Всхлипнув, исправляю я.

– Я ничего не сделал.

– Ты ничего не знал.

– Я...

– Ну все. Если не остановить эту песню, Каетано будет петь ее до следующего утра. – Снова влезает в чужой разговор Гойо, за что, на этот раз, я очень ему благодарна. – Нам нужно в Морайру. Двигаем! – Хлопает в ладоши он. – А по дороге обсудим план.

Хочу добавить, что у нас на все про все есть девять часов, но молчу. Каетано выкатывает меня из больницы на колкий предрассветный воздух, и я, поежившись, сую руки под джемпер. Гойо отстает, а когда догоняет нас на парковке, с важным видом демонстрирует пакет из аптеки. Внутри – еще один воротник и корсет.

– Зачем? – удивляюсь я.

– За тем, что мы поменяем вас местами.

Прежде чем я успеваю выступить с новой пачкой возражений, Гойо цепляет Летицию под руку и уводит к своему Мерседесу. Каетано помогает мне пересесть в Вольво, на котором мы вчера приехали, и машины одна за другой движутся по сонным улицам, на своем пути почти никого не встречая.

– Ноа, ты сказала мне правду? Твоему здоровью, правда, ничего не угрожает? – тихо спрашивает Каетано, тормозя на светофоре.

– Конечно, – улыбаюсь я. – Сегодня я совершенно здорова.

– А завтра?!

– А завтра мы будем уже не здесь, и это не будет иметь никакого значения, любимый.

В полпятого утра мы покидаем Жирону и выезжаем на средиземноморское шоссе.

Ноэль. Три часа назад

На втором часу непрерывающихся споров, которые мы ведем с Летицией по рации, я понимаю, что ее не переубедить. Эта девушка костьми решила лечь под гробовозку Клето в благодарность моему папе. Мне приходится отступить: все-таки это ее жизнь, не моя. Просто буду надеяться, что Гойо позаботится о ней так же, как обо мне.

Наше вторжение в банк Сантандер вынужденно затягивается. Мы ждем десяти утра и открытия торгового центра, чтобы купить нам с Летицией одинаковую одежду. Черные платья и длинные жакеты в мелкую черно-белую полоску. Солнечные очки. И короткий парик, чтобы превратить красавицу Лети в мою копию. Гойо и Каи переодеваются в одинаковые черные костюмы с белыми рубашками. Зрелище на миллион.

А в это время к Морайре стягиваются и занимают свои позиции белые БМВ первой серии с одинаковыми номерами. Они будут сбивать со следа наших преследователей. Одна такая машина будет ждать и нас с Каетано.

Смотрю на свое отражение в зеркале примерочной. Черное шелковое платье, на нем настояла Лети, облегает бедра, точно вторая кожа. Очень красиво. Жаль, что придется спрятать его под ортопедическим корсетом. Я пытаюсь справиться с ним сама, но не получается. Острая боль стреляет между лопаток, заставляя вскрикнуть и зажмуриться. Медленно дышу через нос, приходя в себя. Обезболивающее купирует лишь постоянную боль, не защищает от неверных движений.

– Ноа? – через шторку подает голос Каетано.

– Кажется, мне нужна помощь...

Его голова заглядывает внутрь, и вот уже он сам целиком материализуется у меня за спиной.

– Боги... – выдыхает он, глядя на отражение в зеркале. – Какая же ты красивая, Ноа... – Каи склоняется ко мне очень медленно и касается губами плеча. Немного отстраняется, давая мне возможность выписать несогласную пощечину, и, не дождавшись ее, целует снова. Руки скользят по шелку и мягко обвиваются вокруг моей талии. Я делаю шаг назад, чтобы оказаться чуть ближе к его груди. Опускаю голову ему на плечо и гляжу на нас в зеркале, как и три года назад на яхте Дельгадо «Дети ветра».

Знакомое, давно не испытываемое желание зарождается внутри меня. Скрещиваю на груди руки, чтобы обхватить его плечи и ощутить под пальцами крепкие мышцы. С шумом выдыхаю, когда он легонько закусывает кожу над сонной артерией.

– Ноа, как же я скучал... – с жаром шепчет Каи. Он разворачивает меня к себе лицом, прислоняется спиной к стене и со всей осторожностью вжимает мое тело в свое. Так, чтобы я через шелк своего платья ощутила правдивость его слов. Он глядит на меня своими возбужденно-черными глазами, как тот самый мальчишка, который заставлял меня кричать и выгибал мое дрожащее тело себе навстречу. Это напрочь срывает мне башню, и я вообще перестаю понимать, как жила без него эти три минувших года.

Пальцы сами тянутся к его шее, спускаются под воротничок рубашки, и я закусываю губу, вспомнив, что ждет меня под ней. Пуговка за пуговкой, все ниже и ниже под пристальным взглядом из-под опущенных век. Каи часто дышит, а я выправляю рубашку из брюк и касаюсь ладонями гладкой горячей кожи.

– М-м-м... – улыбаюсь я, а Каи склоняется ближе, чтобы поцеловать меня, но я уворачиваюсь: мои глаза еще не насмотрелись. Он покорно упирается лбом в мой, и темная челка так знакомо щекочет, пока я обвожу полукруги загорелых грудных мышц и черчу свое сердечко поверх его нервно колотящегося сердца. Когда мои пальцы скользят вниз по ребрам, здороваясь с татуировкой осьминога, Каи цепляет бретельки моего платья и пускает их вниз по моим плечам.

– Ты без белья... – шепчет он, помогая мне освободить руки, так что платье соскальзывает и зависает на линии бедер. Его ладони легко сжимают мою грудь, губы вновь касаются шеи, а я упираюсь ему в бока, чтобы не свалиться без чувств. Но не выдерживаю, и начинаю тихонько постанывать рядом с его ухом, когда умелые длинные пальцы принимаются заигрывать с сосками. Мы ласкаем друг друга, точно школьники, впервые зашедшие дальше простых поцелуев. Но, в отличие от этих самых школьников, мы знаем, как заводит сама невозможность пойти до конца.

– Каи, ты должен знать... – выдыхаю я, вонзаясь ногтями в его кожу, – кроме тебя никто не ласкал меня.

Он отрывается от моей шеи и склоняет голову, чтобы встретились наши взгляды.

– Умру и все равно буду тебя не заслуживать.

– Эй! – я шутливо толкаю его в грудь кулаком, а он ловит мою руку и заводит ее себе за шею. Я тут же зарываюсь пальцами в волосы на затылке. – Не увиливай, ты спал с кем-то?

– Только с ней, – Каи демонстрирует мне свою правую руку.

– Дурак! – улыбаюсь я. С довольным смешком Каетано притягивает меня к себе. Я поднимаюсь ему на ботинки, чтобы касаться его груди каждым дюймом своей. Кончиком языка обвожу его приоткрытые губы, когда он с жаром шепчет:

– Но все равно я думал только о тебе. Всегда.

– Это хорошо, а то я заревновала на целую секунду, – с улыбкой шепчу я, почти касаясь его губ.

– Ноа, а ты? – чуть слышно спрашивает он, подглядывая из-под ресниц.

– Что я? – хочу уйти от столкновения, но Каи легко удерживает мой взгляд.

– Ты сама ласкала себя? Эй, малышка, ты покраснела... – шепчет он, ласково тычась мне носом в щеку. – Скажи...

– Да. – Выдыхаю я, не отводя от него глаз. – И каждый раз мечтала, чтобы это была твоя рука. И не только рука. Обещай, что исправишь это!

– Обещаю... – с жаром выдыхает он. Наши губы сталкиваются, и все тело буквально искрит от возбуждения. Я кусаю его за губу и легонько оттягиваю, а он рычит и проникает мне в рот языком.

Мы оба тяжело дышим, забывая, где мы и что на полу валяются мои корсет и воротник. Звучало бы пошло, не будь на них бирок ортопедического бренда. Каи забывает об осторожности. Но тело игнорирует боль. Я так хочу его, что смогу ее перетерпеть. Он ослабляет поясок и толкает платье вниз. Оно даже не успевает коснуться пола, как его рука проникает мне в трусики, и пальцы касаются клитора.

– Ш-ш-ш, – шепчет он, перекрывая мой глухой стон. – Ноа, хочу, чтобы ты кончила...

– Это... ох... – всхлипываю я, стискивая покрепче воротник его рубашки, – много времени не займет... да, пожалуйста, Каи, да...

Он впивается в мои губы поцелуем, вбирая в себя каждый стон, что рвется из меня наружу. Он массирует клитор, раздвигая пальцами чувствительную кожу, а я бормочу всякие пошлости вперемежку с его поцелуями.

– Каи... дьявол... да... да... – дыхание становится частым, отрывистым, Каи улавливает это и вводит в меня средний палец. Я наседаю на его руку, а он делает проникновения глубже и сильнее.

–Ноа... Как я скучал по тебе... – лихорадочно шепчет он мне в шею.

– Еще... говори еще...

– Когда мы закончим с Морайрой, я увезу тебя так далеко... чтобы ты могла во весь голос кричать... подо мной... на мне... со мной.

– Да-да-да... – я почти обезумела. От него, его рук и его слов. И я сгораю от этого безумия. Поспешно ослабляю на его брюках ремень, расстегиваю пуговицу, молнию... Каи громко вздыхает, когда моя рука обхватывает его каменный член, проходится по всей его длине и сжимает у основания.

– Ноа...

– Прошу прощения! – консультант бесцеремонно отдергивает шторку, но Каи все равно успевает прикрыть меня полой своего пиджака. При этом его пальцы продолжают незаметно двигаться внутри меня. – Это магазин, а не ваша постель!

– Извините, сеньора, мы уже уходим! Мы покупаем это платье во всех цветах, что у вас есть. – Отвечает Каи, кивая на пол, а пока он разруливает этот пикантный инцидент, я, невидимая под пиджаком, утыкаюсь ему в грудь лицом и, не разжимая руки вокруг его члена, с жаром выдыхаю: вот-вот кончу. Каи дергается, консультант раздраженно цыкает и задергивает шторку.

– Что за чокнутая девчонка! – шепчет Каи, сжимая мое бедро и доводя до разрядки. Он не сдерживает мой финальный стон: мы заплатим за него несколько сотен евро на кассе, так что он гулким эхом прокатывается по всем примерочным.

– Что мы будем делать со всеми этими платьями, Каи? – смеюсь я, глядя на пять пакетов, в каждом из которых лежит по два платья из шелка, которые он тащит к машине Гойо.

– Я возьму тебя в каждом из них, Ноа.

– Жаль, что их всего десять.

Ноэль. Полтора часа назад

– Летиция заходит первой и берет номерок на открытие ячейки. Я захожу следом, чтобы снять наличные и купить доллары. Вы идете последними. Через десять минут после меня. – В который раз повторяет Гойо по рации, пока мы с Каетано петляем по улочкам Морайры в ожидании своего выхода. – В ячейке Летиция надевает парик, воротник и корсет. Сверху – жакет. Ноэль в это время просматривает отцовские документы и старается найти в них упоминание убежища: любое имя или адрес, которые звучали бы, как гарант вашей дальнейшей безопасности. В это место вы поедете, когда мы уйдем от погони. Ноэль убирает все бумаги в кейс и покидает ячейку ровно через десять минут после Летиции. Этих минут нам хватит, чтобы выйти из банка и увести ваш хвост за собой. Избавляться от этого хвоста мы будем так же на средиземноморском шоссе, сектор сообщит диспетчер. Ваша главная задача – пересесть в БМВ и не опоздать к началу перестроения. В банке вы можете задержаться не дольше десяти минут после нашего ухода. Ясно? Начинаем! Летиция. Давай, девочка.

Каетано бросает короткий взгляд на часы, засекая время. Я так волнуюсь, что не могу перестать скрипеть зубами. Медальон на моей шее будто горит и вот-вот расплавит кожу.

– Милая, все будет хорошо. – Каетано берет меня за руку и чертит в ладони неумелое сердечко. – Я с тобой.

– Дьявол, только бы никто из-за меня не погиб... – шепчу я, хватаясь за его пальцы.

– Никто не погибнет.

– Я пошел. – Врывается в наш разговор голос Гойо по рации.

Десять минут. Десять минут. Ощущение, что каждая бьет меня молотом по голове. Чем меньше их остается, тем тяжелее удар.

И вот моя нога в удобной туфельке без каблука касается асфальта. Беру Каетано под руку, и мы вместе отправляемся к дверям банка.

– Добхый день, сеньохина Гахсиа! – приветствует меня знакомый картавый голос Патрика. Повторив ряд рутинных действий с моим паспортом и ключом от ячейки, он приглашает нас следовать за ним. В банке значительно прибавилось посетителей, в основном, мужчин: кто-то оплачивает штрафы, кто-то открывает вклад или снимает наличные. Хочется верить, это все моя охрана, а не Клето.

Когда мы добираемся до приемной, на диване из красного бархата уже сидит нога на ногу Гойо. По легенде мы не знакомы, так что Каетано передает мне кейс и молча занимает диванчик напротив. Патрик открывает для меня уже знакомую дверь и провожает по пустынному коридору к двери с табличкой «35-46». Чтобы не отключиться от волнения, сразу же сажусь за стол и открываю кейс. Большая коробка из тридцать седьмой ячейки становится передо мной.

– Очень хад, что вы смогли вехнуться, сеньохина. – Патрик коротко кивает и занимает свое место у двери.

Засекаю время. Половина одиннадцатого. Без четверти я должна отсюда уйти.

В кейс тут же отправляются флешки и внешние диски: я все равно не смогу сейчас извлечь оттуда информацию. Банковские выписки следуют туда же, как и договоры на куплю-продажу земли. Нахожу список имен, которым можно верить: в прошлый раз я выцепила из него Летицию Ловего, а сейчас с удивлением обнаруживаю... Офелию Делука. Это меня очень удивляет. Я была уверена, что ее фамилия существовала своими силами. Больше никого не знаю. Ой. Стоп.

– Какого.... – вырывается у меня.

Канделария Лурдес.

Великая тетя. Королева виноделия. Тетка Карлы. В папином списке. И чувствую, ее имя здесь не просто так. Такие имена просто так нигде не оказываются.

Теперь документы летят в кейс гораздо быстрее. Я ищу ее среди бумаг. Только ее. И я нахожу. В оригинале договора по моему трастовому фонду: распределение ролей и функций с пометкой «конфиденциально».

Итак. Мой отец, предчувствуя свою скорую гибель, вверил мой траст и мою жизнь в руки женщины, которую я видела за всю жизнь ровно пятнадцать раз: на днях рождения Карлы. Канделария Лурдес. Управляющая моим трастовым фондом.

Винодельни в Риохе. Вот куда мы отправляемся сегодня.

Убираю последнюю пачку документов в кейс и активирую кодовый замок. Жду, пока Патрик закроет мою опустевшую, наконец, ячейку и разблокирует дверь.

– Сеньохина, должен пхедупхедить вас, что сейчас мы окажемся на самом небезопасном отхезке вашего пути. Пхошу вас слушать меня и не задавать лишних вопхосов, пока мы не окажемся хядом с вашим дхугом. Договох?

– Почему? – шепчу я.

– Тут вам никто, кхоме меня помочь не сможет. Если зазвучит сигнал тхевоги, все двехи будут заблокихованы. Отхыть нас можно будет только изнутхи. – Спокойно объясняет Патрик, демонстрируя свою карточку. – Не беспокойтесь, сеньохина. Это стандахтный инстхуктаж для тех, кто покидает ячейку не с пустыми хуками.

– Патрик, только пожалуйста не нужно жертвовать собой ради меня, ладно? Моя жизнь того не стоит.

– Конечно нет, мне не хотелось бы закончить жизнь обычным банковским клехком. – Отвечает Патрик, с умным видом поправляя на носу свои очки в тяжелой оправе.

– Ну хоть кто-то со мной согласен! – улыбаюсь я, и друг за другом мы выходим в полумрак ледяного коридора. Я настолько уверена, что ничего с нами не произойдет, что когда кто-то хватает меня сзади, даже не сразу вскрикиваю. Мой корсет становится бронежилетом, потому что снижает скорость и глубину проникновения ножа, который втыкают мне в живот. Лопается кожа, и я ощущаю теплую кровь, которая пропитывает щелк платья. Нападающий явно не ожидал столкнуться с корсетом, потому что нож застревает в плотной ткани и не идет назад. Я делаю вид, что теряю сознание, и он ослабляет хватку.

Патрик с неистовым картавым рычанием кидается на незнакомца. Блоха прыгает на добермана. Но это очень храбрая блоха. Она мутузит маленькими кулачками огромное тело и даже умудряется уворачиваться от встречных ударов. Мне удается вытащить из фиксирующих ремней нож и по тому, что следом не вываливаются мои кишки, понимаю, что ранение не смертельно.

Мы с Патриком вдвоем весим меньше этого амбала. Преимущество может оказаться на нашей стороне лишь в одном случае. Я вдыхаю поглубже и представляю, что это убийца Ноя. И пока он пытается спихнуть с себя Патрика, вцепившегося ему в волосы, я подлетаю сзади и втыкаю нож ему в плечо. Выше мне попросту не достать.

Он ревет, точно зверь, сбрасывает с себя Патрика, тот летит прямо в меня и сбивает с ног. Мы кубарем катимся к стене, точно кегли для боулинга, новая волна боли сотрясает позвоночник, ослепляет, и я чуть не выпускаю из рук кейс с документами. У Патрика выбит зуб и сломан нос. Очков он, видимо, лишился еще в момент прыжка. И сейчас он не особенно похож на человека, который планировал не жертвовать собой.

Патрик срывает с себя идентификационную карточку и вкладывает в мою ладонь.

– Ты кхасотка. – Пыхтит он. – Беги. Закхывай затылок кейсом, он покхепче твоей головы. И не оглядывайся.

Сказанное еще не успевает перевариться, а Патрик уже рывком ставит меня на ноги и толкает в сторону выхода. И я бегу. Так, как позволяет мне мое отбитое падениями тело. Медленно, ежесекундно силясь проморгаться от мушек, пляшущих перед глазами. Первая пуля разбивает лампу над моей головой. Снопы искр и стекла осыпают каменный пол, вплетаются в мои волосы и оцарапывают нос. Я взвизгиваю и прижимаю кейс к затылку. Вторая пуля улетает в стену. Слышатся звуки борьбы. Патрик мешает целиться.

Я врезаюсь в дверь и прижимаю его карточку к маленькой панели в тот момент, когда звучит третий выстрел. Распахиваю дверь и понимаю, что ранена не я.

– Ноа! – Каетано вскрикивает одновременно с ударом худосочного тела об пол. Оглядываюсь, чтобы увидеть это, и к горлу тут же подкатывает тошнота.

– Он убил Патрика! – реву я, обезумев от ужаса. – Из-за меня! Он убил Патрика!!!

Каетано решительно толкает меня на себя и хлопает дверью. Оглушительный вой сирены прокатывается по светлым чистеньким коридорам.

– Малышка, бежим! Пожалуйста, бежим! – кричит Каи, увлекая меня за собой. Очень быстро понимает, что я не бегун, сгребает в охапку и тащит к выходу из банка. В главном зале нас окружает охрана и помогает добраться до БМВ. Но никто больше не стреляет.

Каетано опускает меня на заднее сиденье и бросается за руль.

Мы выпадаем из графика, о чем сообщает неистово трещащая рация. На нас сыпется шквал инструкций, но Каи отключает звук, чтобы поймать мой взгляд в зеркале заднего вида и спросить:

– Ноа! Ты как?! Ты не ранена?

– Нормально, нормально! – бормочу я. – Любимый, следи за дорогой. Сосредоточься.

Ему нужна ясная голова, чтобы вытащить нас живыми из гонки, в которую мы вот-вот вступим. За окном быстро-быстро мелькают домики Морайры. Однажды такое уже было, только тогда никто за мной не гнался.

Мы вылетаем на средиземноморское шоссе, Каетано включает рацию. Я жду криков, но вместо них – лишь спокойный и решительный мужской голос.

– Сеньор Дельгадо, сообщите свое местоположение.

– Покинули Морайру, направляемся на шоссе.

– Перестроение начнется в полдень на развязке за ущельем Л'Ауйера. Вам нужно быть на месте через двадцать одну минуту. Держитесь.

Голос в рации замолкает.

– Ноа, если тебе не трудно, посмотри назад. – Просит Каетано. – Сколько машин нас преследует?

Чтобы обернуться, мне приходится выжать из себя последние силы. К боли в шее и спине добавляется рана на животе. Обезболивающее прекратит свое действие примерно через час. И тогда я просто отключусь.

Дорога позади нас пуста. Либо мы оторвались, либо преследовать нас начнут дальше, чтобы застать врасплох.

– Пока все чисто.

– Что-то не так... – отзывается Каи. Я не пойму, о чем он. Ответом мне служит минутная тишина, которую заполняет лишь монотонное посвистывание двигателя. Секундочку... с каких пор двигатель автомобиля научился свистеть?

– Каи...

– Погони не будет. – Роняет он.

Ноэль. Пятнадцать минут назад

С трудом подаюсь вперед и вижу, что стрелка спидометра перестает дрожать у отметки сто двадцать километров в час. Каетано убрал ногу с педали газа. Но скорость не спадает.

– Ноа, у нас не работают тормоза в машине. Пересядь, пожалуйста, за меня. Я прижмусь к обочине и попробую снизить скорость о заграждение.

К свисту двигателя добавляется странное постукивание из-под капота.

– Живее! – кричит Каетано, и я вместе с кейсом передвигаюсь по сиденью ему за спину. В этот же момент Вольво уходит со своей полосы и двумя колесами съезжает с асфальта на гравий. Нас начинает потряхивать, но мелькание деревьев за окном становится чуть медленней. Постукивание и посвистывание двигателя становится похожим на усмешку.

– Каи, что это за звуки?

– Не обращай внимание, ерунда, – бросает он через плечо. – Держись.

Поворачивает руль еще немного правее, машину дергает, и слышится оглушительный, тошнотворный визг металла, трущегося и царапающегося о металл ограждения.

– Дьявол! – вскрикиваю я, зажимая уши. Но на скорости около тридцати километров в час двигатель вольво начинает стучать даже громче этого невозможного лязга. Каетано оборачивается ко мне, белый, как полотно.

– Ноа, вылезай.

– Каи, что ты несешь? – я в недоумении кошусь на проплывающие за окном кусты и летящие с моей стороны машины. Если я выйду из машины сейчас, то, совершенно точно, ноги меня не удержат, и может быть собьет какой-нибудь пикап. – Остановится, и выйдем вместе!

Каетано не унимается. Быстро забирается на свое сиденье с ногами, отстегивает мой ремень безопасности, тянет на себя и целует в губы.

– Я люблю тебя больше жизни, Ноа!

Я слишком опешила и ничего не могу понять, а он уже распахивает мою дверь и выталкивает меня на дорогу вместе с кейсом и рацией.

Скорость маленькая, так что мне удается приземлиться на ноги. Бросаюсь вслед за машиной, но тело больше не готово мне подчиняться. Лимит исчерпан. Спотыкаюсь, валюсь на бок и кубарем качусь по земле, отбивая остатки своих костей. Слышу пение шин, трущихся об асфальт. Кто-то только что чуть меня не задавил. Или задавил, и это ангелы надо мной поют? Хлопает дверь, вижу ноги в кедах, бегущие ко мне.

– Сеньорина, господи, что с вами?! – кричит мужской голос. – Вы живы?!

– Ноэль! Ноэль, что происходит?! – вторит ему рация у моего плеча.

– Саймон! Чувак, посмотри, как у парня капот дымится! – присоединяется третий голос. Моя голова дергается в бок, пазл складывается, и у тела мгновенно находятся силы подняться.

– Да там бензобак пробит! Что он делает, Джеки?! Ему бежать надо!

– Парень – красавчик, тачку отгоняет подальше от дороги, чтобы никого больше не...

– Сеньорина, стойте! Куда вы?! Сейчас рванет!!!

Я бегу изо всех своих по-настоящему последних сил. Боль бухает в пояснице, и кружится голова. Волоку за собой несчастный кейс. Корсет на животе напитался кровью. Но я вижу лишь дымящийся БМВ, который медленно-медленно катится по грунту в сторону еще не зацветших кустов гибискуса.

– Сеньорина! – руки одного из парней обхватывают меня за живот. – Вы ранены! Стойте!

– Каи! Каи, не будь идиотом! Каи, сейчас же тащи свой зад ко мне!!! – ору я, стараясь перекричать шум дороги и изнывающий двигатель БМВ. И как я сразу не поняла?! Никто и не собирался повторно играть в дорожные шашки. Достаточно было просто слить тормозную жидкость и нарушить систему подачи топлива в одной из многих одинаковых машин...

– Я попробую подобраться поближе и помочь! – кивает второй парень, Джеки. Он уже вытащил из пикапа огнетушитель. – А вы разберитесь с этим психом из рации.

Джеки не успевает передать мне рацию, потому что я вижу его! Толкаю Саймона и бросаюсь к Каетано. Им меня не удержать.

Мы несемся навстречу друг другу, точно спешим поделиться бесценными секундами из фильма «Время». Каи бежит от смерти, я – прямо в ее объятия. Пусть забирает меня. Мне не страшно. Только не его. Пожалуйста, только не его. Я не переживу еще одни похороны. Я лягу в могилу рядом с ним.

В секунду, когда наши пальцы касаются друг друга, воспламеняется бензопак. Громкий хлопок, звон выбитого стекла, крик и огонь. Взрывная волна швыряет нас на землю, оглушает и ослепляет. Меня придавливает чем-то тяжелым, мягким и горячим. Голова дергается, и сознание угасает.

Ноэль. Сейчас

– Э-э-э... да. Да. Нам нужны скорая, две скорых, и пожарная! Взорвалась машина, двое пострадавших. Мы не знаем, что с ними! Да. Да, девушка и парень! Черт, я не могу оценить их состояние! Оно ужасное! Он ее заслонил собой и повалил на землю! Так, кажется. А у самого из спины, клянусь, торчит кусок бампера! Я даже не понимаю, этот бампер пробил только его или ее тоже. Девчонку под парнем даже не видать. Э-э-э... да, да, в районе плеча. Пульс? Э-э-э... секунду. У него пульса почти нет. Да не знаю я, как его зовут! Убрать его с девчонки? Понял, я понял, мы не трогаем. Чуваки, давайте побыстрее!

– Что они сказали?

– Эх, Саймон, чувачок, ничего хорошего. Говорят, у бедолаги – разрыв плечевой артерии. Раз пульс не прощупать, значит, дело – дрянь. Они будут минут через пятнадцать. Скорее всего, за это время он умрет.