Карла. Сейчас

– Чуваки! Они приехали за двенадцать минут! Примчались на огромных ангельских крыльях и вытянули пацана с того света! Мы с Саймоном буквально были свидетелями дела Господня. Я даже на минуточку сам захотел стать врачом! Скажи, Саймон? Как док ими командовал, а?! Точно дирижер!

– Да. Мы не сразу поняли, кто эти двое. Я никогда живьем их не видел. Но когда стали подтягиваться копы и журналисты, мы сразу сообразили, что это чьи-то детки. А еще эта рация, она просто не затыкалась. Мы уже породниться успели с голосом из нее.

– Ты расскажи про чемоданчик, Саймон!

– Ах, да... в общем, когда тачка рванула и этих двоих отчаянных повалило на землю, кейс, который все держала девчонка, полетел куда-то в кусты. Мы и забыли про него, вообще не до этого было. А когда народ собрался, нас стали допрашивать, как очевидцев. И тут рация как заорет: где кейс? Где кейс?! Не выпускайте из виду кейс, парни! Джеки ломанулся за ним в кусты, а оттуда...

– Оттуда как раз вылезал какой-то чувак с нашим чемоданчиком! Мы – орать, что это вор, а он – бежать! Быстренько его задержали, и, шок! Это тот самый чувак, которого теперь обвиняют в покушении на наследника «Делинтерпрайзес» и вернувшуюся дочь Андреса Гарсиа! Как его, собака,...

– Клето Морено.

– Точно, точно. Треш.

– Мда-а, треш...

Я ухмыляюсь и достаю наушники из ушей. Пора собираться в госпиталь. Наша первая встреча спустя три с лишним года разлуки.

Этот подкаст ребят из «По бутылкам Испании» порвал по скачиваниям все их предыдущие выпуски, и вот уже несколько дней возглавляет топ-чарты. На него ссылаются в прессе и во всех социальных сетях, как на первоисточник. Саймон и Джеки выпустили его неделю назад, через несколько часов после того ужасного взрыва, свидетелями которого стали.

Конечно, Ноэль не могла вернуться нормально. Ей непременно нужно было устроить такое шоу, которое поставило бы на уши пол-Испании.

Негромкий стук в дверь спальни застает меня за ширмой в одном белье.

– Заходи! Почти готова! – кричу я, срывая с вешалки платье. Сейчас начало мая, Испания разгоняется перед новым сезоном, и мне тоже хочется чего-то свежего, легкого и незапятнанного. Гм. Наверно, этого хочется всем изменницам.

Вылетаю из-за ширмы босая, попутно собирая по углам сумочку, шляпу и босоножки.

– Прости, я такая копуша! Бежим! Обуюсь в машине. – Кричу я, даже не удосужившись расчесаться.

– Карла! Карла. – Зовет он. Оборачиваюсь, чтобы увидеть, как он, одетый с иголочки в небесно-голубое поло и светлые брюки, давит улыбку.

– Чего?

– Платье наизнанку.

– Ч-ч-ерт возьми, черт! – Рявкаю я. – А ты вырядился, как модель из дешевого каталога.

Он с усмешкой потирает щеку на месте невидимой пощечины и делает шаг в мою сторону. Забирает из моих рук вещи и бросает на пол.

– Эй, полегче! Это все-таки Prada! – протестую я.

– Куплю тебе еще. – Выдыхает он и медленно-медленно снимает с меня белое платье в синий цветочек.

– Послушай, тебе совсем не к лицу вести себя так. – Вздыхаю я, поправляя бретельку бюстгальтера на плече.

– Как, так? – передразнивает наглая морда. Вскидываю голову, цепляю его взгляд и выдаю:

– Как девственник на первом свидании со школьной давалкой.

– Ты не школьная давалка. – Его голос падает до притягательно низких частот, от которых щекочет в животе.

– А ты не девственник.

– Совершенно точно не девственник. – Ухмыляется он в ответ. – Хочу поцеловать тебя.

– Что же тебе мешает? – Шепчу я.

Фабиан улыбается и припадает к моим губам поцелуем, который когда-то мог остановить меня от походов налево. Тем самым поцелуем, от которого кровь кипит, а в голове все стынет.

Черт возьми, черт, стоило мне подумать, что я разобралась со своей жизнью, браком и одной малюсенькой изменой длиной в несколько месяцев, как Ноэль снова взяла и спутала мне все карты! Одним. Своим. Появлением.

Карла. Тогда

Большую часть нашего пути в Риоху я притворяюсь крепко спящей. Только бы не говорить с Лукасом, потому что я не знаю, что ему сказать.

Мы потеряли любимую подругу. Потеряли ее по-настоящему. Но я не поверю в ее гибель, пока не увижу тело. Пока смерть не станет осязаемой, я буду все отрицать. Пока «Una vida» не потускнеет на тоненьком запястье, Ноэль будет жива в моей голове.

Я сама не замечаю, как подчиняюсь потоку своих мыслей и меня уносит в совершенно противоположном направлении от трагических событий минувшей ночи.

«Я знаю, что этот брак не по расчету, Карла. Я совершенно в этом уверен».

Фраза, меняющая все. Два предложения, которые делают меня настоящей изменницей, ведь я переспала с Лукасом, когда узнала, что Фабиан выбрал меня из-за виноделен. Три года я думала, что люблю в одни ворота. Столько же на мой счет заблуждался и Фабиан с подачи Клеопатры.

Да, он может быть сколь угодно умен, но ей очень просто им управлять.

Я перебираю в голове все его недостатки, напоминаю себе, что его родители отняли невинную жизнь и забрали чужое состояние. Что он знал об этом и не вмешался. Что он – чопорный сноб и мамкина тряпка, готовый выпрыгнуть из кожи вон, чтобы соответствовать ее ожиданиям, заслужить одобрение и убедиться в том, что его любят. Потому что очень важно всем на свете нравиться и угождать. Это гарант любви.

Вздыхаю и открываю глаза, с мрачным видом взирая на дорогу. Я только сейчас поняла одну до боли очевидную вещь. Фабиана, как и меня, никогда не любили просто так. Он не знает, что такое в принципе возможно. Он не знает самого себя.

Поэтому он и мог так легко купиться на слова о том, что мне нужен не он сам, а деньги. Ему не привыкать.

Фабиан всю жизнь боролся за их любовь. А сегодня его бросили все. Каетано умер, отец как обычно выпал из жизни, а Клеопатра даже не пыталась поддержать его, уйдя с головой в горе по любимому ребенку. Ночью он нуждался во мне. А он никогда прежде во мне не нуждался по-настоящему.

Мы останавливаемся только раз, на заправке, и в Риоху въезжаем на закате. Никто из моих друзей тут, к слову, ни разу не был. Лукас не знает дороги и пускает меня за руль. Будь я сейчас в настроении, погрузила бы его в историю этого крохотного региона в долине реки Эбро. Рассказала бы о том, как чужая неудача (грибок на французских виноградниках) дала новый толчок развитию испанского виноделия. Удивила бы тем, что вино производится здесь вот уже две тысячи лет. А будь сейчас светло, Лукас увидел бы бескрайние яркие, зеленеющие поля, на которых веками растет и наливается цветом состояние Лурдес.

Деньги зыбкие, секреты древние, вино сладкое, история вечная.

Хорошо, что сейчас темно, а настроения у меня нет.

На территорию особняка Великой тети, являющего собой каменный замок из средневековья, мы въезжаем в полнейшей тишине. Лукас шокирован его размерами: больше самого большого лайнера семьи Кортес. Мы проезжаем идеально причесанные кипарисы, высаженные вдоль аллеи к дому, а мимо нас в немом великолепии вышагивает пятерка вороных коней со всадниками и столько же роскошных и статных испанских мастифов: вечерний осмотр виноградников.

У парадного входа нас встречает дворецкий, открывавший резные дубовые двери королю Испании, Марлону Брандо и, на минуточку, Фернандо Алонсо.

– Да он сам, как достопримечательность, – шепчет Лукас, увидев у того в руке огромные золотые часы на цепочке.

У меня нет настроения шутить. Дом погружен в полумрак, прохладный, совсем неуютный. Поверить не могу, что женщина, дирижировавшая состоянием Лурдес столько десятилетий, вот-вот выпустит бразды правления из своих цепких костлявых рук. Кому она их передаст?

Нас провожают в гостиную, где накрыт стол к ужину на двоих. В камине уютно потрескивают дрова: вероятно, последние в этом сезоне и в жизни Великой тети.

– Сеньор Санчос, а как же сеньора Лурдес? – спрашиваю я, заметив, что дворецкий собирается оставить нас одних.

– Сожалею, – сообщает он, медленно качая седой головой, – боюсь, вы разминулись.

– Она умерла?!

– Она уехала. По делам. Просила вас дождаться ее и пока не ложиться спать. – Невозмутимо отвечает Санчос прежде чем нас оставить.

Мы с Лукасом в недоумении переглядываемся.

– Какого хрена она уехала?! Она должна была тут помирать! – вскрикиваю я. – Ничего не понимаю.

Нервы требуют выхода, а вопросы – ответов. Игнорируя ароматную картошку по-риохски с чорисо и рубиновую бутылочку традиционного темпранильо, я начинаю мерить шагами гостиную. Я давно тут не была, поэтому не помню этих фотографий на книжных полках. Либо я была еще малышкой, и мне просто не хватало роста, чтобы их увидеть. Я переживаю и за Ноэль и за близнецов Дельгадо, и за тетку-интриганку. Из моего глаза не выкатилось ни одной слезинки, хотя в теле колотится каждый нерв. Сама не замечаю, как начинаю щелкать суставами на руках, остановившись перед черно-белыми снимками.

– Карлита, держись, – Лукас подступает ко мне со спины, мягко обнимая за плечи. Положив голову мне на плечо, он тоже глядит на фотографии. Мы в равной степени никого на них не узнаем. Все сделаны здесь, в Риохе, на фоне роскошных виноградников, в погребах или особняке.

– Смотри, твоя мама, – кивает Лукас, – вылитая ты сейчас, детка. А рядом – отец? Это, наверно, самое начало их отношений. Такие молодые. Выглядят счастливыми.

Нахожу нужную фотографию глазами и беру ее в руки, чтобы получше рассмотреть зернистый кадр. Н-да, они действительно выглядят очень счастливыми. Потому что рядом с матерью отнюдь не мой отец.

Он обнимает ее за талию, а она едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. Кудри длинные, спутанные, достают до самой талии. Подол длинной юбки заткнут за пояс. Голые ноги у обоих чем-то вымазаны, а по огромной бочке на заднем плане я понимаю, что они давили виноград, как Адриано Челентано в «Укрощении строптивого». Вглядываюсь в лицо парня. Готова поклясться, я уже его где-то видела. Светлые волосы, ямочки на щеках, острый нос.

– Пресвятые плотники, это же Ной! – вскрикивает Лукас.

Нет, это не Ной.

Великая Тетя позволяла нам видеться тайно, и каждый раз, когда я сбегала в Риоху, мне казалось, я вот-вот взлечу от счастья.

Моя мать была влюблена в отца Ноя и Ноэль.

Мнениями на сей счет мы обменяться не успеваем. С улицы доносится шум: к посадке готовится вертолет.

– Ого! У твоей тетки и вертушка есть! – удивляется Лукас, выглядывая в высокое окно. А я гляжу на него, как на придурка: если у нее есть пол-Риохи, наверно, она и «вертушку» может себе позволить. Меня больше удивляет то, что семь часов назад эта дамочка валялась при смерти, а за время нашего пути к ее последнему одру успела куда-то смотаться. Сдается мне, она и не помирала вовсе.

Ее решительные уверенные шаги мы слышим еще издалека. Отдавая короткие распоряжения слугам, она надвигается прямо на нашу гостиную. Мы с Лукасом, не сговариваясь, отхлебываем вина.

Распахиваются двери, и Канделария Лурдес в строгом брючном костюме с пыльным кейсом наперевес заходит внутрь.

– Карла! Девочка! Как я рада видеть тебя! И тебя, Лукас, разумеется! – приветствует нас ее низкий хриплый голос. – Санчос, кейс – в сейф. Мне – курить. – Распоряжается она.

– Тетя, объясни, что происходит?! Почему мы оба здесь?! Почему ты не умираешь? Ты покрывала мою маму и отца Ноэль? Ты слышала, что она и Каетано погибли в автокатастрофе?! – кричу я. Лукас не знает, куда себя деть, и принимает разумное решение угнездиться в одном из кресел у огня, придвинув поближе бутылку темпранильо.

Великая тетя начинает говорить, лишь когда ее пальцы обхватывают тонкую длинную сигару.

– Спокойно. – Выдыхает она вместе с тяжелым табачным дымом. – Никто не умер. Они здесь, в Логроньо. Мы только что доставили их в госпиталь. Состояние отвратительное, но они оба будут жить.

Лукас выдыхает, а я вскрикиваю:

– В Логроньо?! В эту дыру?! Тетя, им нужно в Барселону в лучшую больницу с нормальным оборудованием и высококвалифицированными врачами!

Великая тетя закатывает глаза до белков и делает новую глубокую затяжку.

– Карла, господи, ты зудишь, как геморрой.

Лукас фыркает и давится вином. Так тебе и надо, дурак. Тетка обходит гостиную и опускается в кресло напротив него. Тот мигом перестает кашлять. Стоять остаюсь одна я.

– У вас даже свет не каждый день есть. Тетя Канделария, они же тут умрут.

– Ничего подобного. – Она выпускает в меня решительную струйку дыма. – Их будет лечить врач, лучший во всей Испании, а не только в Барселоне. Благодаря ему в мои восемьдесят у меня болит только голова. И то от короны.

Лукас давится очередным смешком и закусывает его картошкой.

– Ну хорошо, а мы тебе тут зачем?

– Сейчас начнут происходить довольно грязные вещи. – Мрачно сообщает тетя. Я готова сломать ей сигару, так долго она затягивается. – И мне необходимо, чтобы все пять объектов шантажа находились в поле моего зрения. Территорию Риохи в ближайший месяц никто из вас не покинет.

Мы с Лукасом взрываемся одновременно.

– Моя учеба! Пропустить месяц в медицинском колледже все равно, что год!

– Я не хочу тухнуть в Риохе, здесь ужасно скучно!

– То есть вас смущает только это? Вам все равно, что вас могут мучить, насиловать, кастрировать или убить? Речь идет об огромнейшей сумме денег, в ход пойдут любые средства! Они уже идут! Двое в больнице! И это дело рук ваших родителей.

– Не наших. – Хором парируем мы с Лукасом.

Великая тетя издает многозначительное «кхм» и вонзается своим черным взглядом в огонь.

– Убить нас могут и в Риохе, тетя.

– Не могут. Без моего ведома в Риохе не смеет пукнуть даже голубь, дорогуша. Я тут – государство, мать и всевидящее око. Чертова Донья Карлеоне! Вот, кто я тут! Так что извольте дожевать свой ужин, и марш по спальням.

Лукас присвистывает.

– Все! Разговор окончен.

Спорить с женщиной, у которой корона проросла в мозги, бесполезно. Попробую завтра все уладить через маму. Заодно предъявлю ей отношения с сеньором Гарсиа.

За окном слышится шорох шин по гравию. Я в недоумении уставляюсь на тетку.

– Ага... – выдыхает она дым свеженькой сигары, – а вот и пятый!

Ловлю поплывший от вина взгляд Лукаса. Кого еще мы ждем?

– Это правда? Точно? Вы мне клянетесь? – из глубины коридора долетают звуки знакомого голоса. Невольно я поднимаюсь с подлокотника тетиного кресла ему навстречу. Двери распахиваются вперед руки дворецкого, и Фабиан, как был утром в пижамных брюках и футболке, так и вваливается в гостиную. Лохматый, небритый, ошалевший.

– Карла! Карла, это правда?! Скажи, это правда?! – кричит он. Подлетает ко мне и хватает за плечи. Прикосновение сильное, во взгляде отчаяние и мольба. Все, что ему нужно: знать, что он не будет один.

– Каетано жив, малыш. Он поправится. – Милостиво отвечает тетка своим прокуренным голосом. – Скоро я разрешу вам навестить их обоих.

– Господи... – громко выдыхает Фабиан мне в макушку, заключая в крепкое кольцо своих рук. Я так тесно прижата к его груди, что могу вдохнуть древесный аромат его парфюма. Но его больше нет. Ощущаю лишь спокойный и такой приятный аромат его собственной кожи. Я тихонько мычу и обнимаю Фабиана в ответ.

– Кхм, я в концы налакался вашего роскошного вина, сеньора Лурдес! – громко сообщает Лукас. – Где я могу бросить свое тельце и отрубиться?

– Мальчик мой, это достойная оценка, благодарю. Санчос проводит вас по спальням. Вам всем нужен отдых, это был насыщенный день. Доброй ночи, дети.

Лукас так нагрузился, что Фабиану приходится помочь Санчосу дотащить его длинноногое тело до спальни на втором этаже. Тот проваливается в сон, едва его ботинок переступает порог. Мы оставляем одного из слуг распоряжаться этими семьюдесятью тремя килограммами чистого человеческого веса и движемся по коридору дальше. Дощатый пол застлан бордовым ковром, который приглушает шаги и звуки. На стенах горят электрические светильники в плафонах из потемневшего от времени стекла.

– Ваша спальня, сеньор. Познакомьтесь, это Поло, – Санчос указывает на дверь в другом конце коридора и представляет молодого человека подошедшего к нам. – Поло вам все покажет и принесет ужин.

Санчос собирается пошаркать дальше, но Фабиан удерживает меня возле себя.

– Сеньор, это моя невеста. Можем мы остаться вместе?

– В этом доме другие правила.

– Но я даже не понимаю, что делаю в этом доме!

Фабиан впервые в моей жизни собрал вещички и пошел на конфликт. Санчос, вышколенный ветеран старых нравов, сдвигает брови. Готовится форсированная атака, но я проскальзываю между ними, точно Швейцария.

– Все в порядке, я попозже зайду к тебе и расскажу, что знаю. – Мягко говорю я Фабиану. Сама не понимаю, зачем при этом поглаживаю его по груди. – А после вернусь к себе, Санчос, не переживайте!

Он провожает меня на третий этаж в мою старую комнату. Внутри ничего не поменялось, только исчезли куклы и розовый балдахин с кровати с резной спинкой. Мебель красного дерева грубая, мрачная и съедающая пространство. Комнату честно пытались облагородить кремовым ковром и покрывалом в тон, но пока здесь обитает шкаф, который упав, непременно проломит пол, и портьеры, которые весят больше меня, это просто физически невозможно. А еще здесь так пахнет древностью, что я и сама начинаю чувствовать себя на все шестьдесят.

Сантехника в ванной старая, трубы ноют и страдают от боли, едва я включаю горячую воду. Мы уехали так спешно, что с собой я не взяла никаких вещей: только косметичку и паспорт. Но тетя хорошо подготовилась к нашему приезду: на расправленной постели меня ждет пижама из плотного шелка, темно-бордового, словно вино. Облачаюсь в рубашку на пуговках с длинным рукавом и брюки, волочащиеся по полу: да, это, конечно, не та кружевная срамота, в которой я привыкла спать дома, но сгодится.

Смотрю в зеркало: стоило бы замазать синяки под глазами и высушить волосы феном, а не пальцами, но я ничего не меняю. Цепляю крабиком пряди от лица и надеваю носки. Тот Фабиан, которого я хочу застать, вряд ли что-то скажет про мою лохматость или неровный цвет лица.

Когда спускаюсь на второй этаж, свет везде уже приглушили: светильники горят через один. Миную спальню Лукаса и испытываю укол вины. Он так нашвырялся из-за Фабиана. Точнее из-за его рук на моем теле. Я виновата перед ними обоими. В моей крови не вино, а похоть. Нет. Это еще ничего не значит. Если моя мама была права насчет отсутствия чувств у Фабиана, я не изменница.

Мне необходимо сейчас же все выяснить. Мы с Фабианом должны разобраться в наших отношениях раз и навсегда. Сию же минуту! Пока он снова не надел свою маску сноба и не закрыл от меня свое сердце, устыдившись минутной слабости. Пока настоящий Фабиан не исчез навсегда.

– Дорогая! – приветствует он меня с порога.

И я понимаю, что опоздала. Упустила.

💙

Автора можно поддержать комментарием и подпиской на телеграмм-канал Krauze's Base!🫶🏻

💙