Ноэль. Сейчас

Вечером в четверг, когда мы ужинаем с Люцией на нашей новенькой кухне, раздается звонок консьержа, который сообщает, что за мной прислана машина.

– Ефе чего. Нафэ сфидание только зафтфа, – возражаю я с набитым ртом.

– Где твои манеры, сеньорина?! – вспыхивает Люция, огрев меня своим полотенцем по шее. – Одевайся.

Что за ерунда?! Я планировала доесть рыбный пирог в одной пижаме и завалиться перед телевизором, чтобы полистать Гарвардский буклет под новую серию «Холостячки». Обреченно вздохнув, потому что Люция стоит у меня над душой, вытаскиваю телефон и набираю знакомый номер.

– Привет, любовь моя!

– Дьявол, Каетано! Я не хочу никуда ехать на ночь глядя. – Ворчу я. – Ты сказал, завтра.

– С каких это пор ты стала такой лентяйкой, Ноа? – смеется он. – Просто оденься поудобнее в дорогу. А о нарядах не беспокойся. Я сам тебя одену.

Вспыхнув, я бурчу что-то невнятное и получаю в ответ лишь ласковый смешок.

– Ладно, милая, до завтра!

Когда я спускаюсь со второго этажа нашей квартиры, одетая в леггинсы и бесформенный небесно-голубой худи, таща подмышкой повязку для сна и подушку под шею, Летиция улыбается с многозначительной грустью.

– Я так давно не провожала тебя на свидания, моя милочка. Ну-ка, показывай ногти.

– Чистыми должны быть ногти и намерения. – Улыбаюсь я в ответ, повторяя заповедь из давно минувшей жизни.

– Мысль опережает действие! – заканчивает Люция и, даже не обозвав мешком мое худи, выпроваживает меня из квартиры. Так и знала, что у нее свои виды на мой диван и телевизор!

В роскошной черной Ауди A6, застывшей у подъезда, с удивлением обнаруживаю...

– Гойо! Вот это сюрприз!

– Как я мог отказаться повторить наш недавний маршрут только по более радостному поводу? Привет! – улыбается он, заводя двигатель.

– В Жирону? – я недоверчиво приподнимаю брови.

– Нет, мы едем в Морайру! Все, больше ни слова не скажу. Там на сиденье – одеяло, поспи, чтобы кругов под глазами не было.

– Какая забота, – ухмыляюсь я, но все же закутываюсь в мягкий плед и с удовольствием обнаруживаю, что все оно пропиталось ароматом Каетано: стиральным порошком и чем-то пряным. Устраиваюсь на сиденье с ногами и утыкаюсь носом в плед. Гляжу на мелькающие в темноте дома, которые сменяются автозаправками и редкими деревцами, когда мы выезжаем на средиземноморское шоссе.

Это наше второе настоящее свидание с Каетано, и вновь я понятия не имею, что меня на нем ждет. В прошлый раз мы вместе гнались за солнцем и провожали его за горизонт. Сегодня Каетано хочет его из-за горизонта встретить. В происходящем есть некий символизм.

Я исполняю поручение Гойо и сплю добрую часть пути. Просыпаюсь, когда ровная скоростная езда сменяется потряхиванием по узким улочкам. Мы заезжаем на территорию уютного семейного отеля, потому что до рассвета еще четыре часа. Я досыпаю в своем номере и встаю по будильнику около шести. В самый темный час перед рассветом.

Умываюсь и расчесываю волосы. С момента возвращения я больше их не стригла, так что они успели отрасти чуть ниже плеч. Теперь их без труда можно накрутить на палец. Глядя на себя в отражении зеркала, надеваю сережки, которые вернул мне Фабиан. Я не успела ими насладиться. Мы завтракаем с Гойо в гордом одиночестве и снова отправляемся в путь.

От волнения меня всю потряхивает, и леденеют руки. Когда мы проезжаем банк Сантандер, я невольно отвожу глаза. Все еще больно. Стараюсь не пускать в голову воспоминания о гибели Патрика, но они все равно прорываются и тянут за собой другие, не менее страшные. Угасающее тело Каи, слабые неритмичные удары его сердца. Я сосчитала их все, пока лежала и пропитывалась убегающей из него кровью.

Возвращаю затуманенный слезами взор обратно к окну и выдыхаю.

Гойо привез меня к морю. Оно сейчас такое чистое, пустое и спокойное. Серо-голубое на фоне тускло розовеющего неба. На пляжах ни души, только серо-бежевый холодный песок, который раскалится к полудню. Опускаю окно и вбираю полные легкие соли. Слышу, как сонно вздыхает море, лениво пробуждающееся от ночного сна.

Гойо съезжает к пристани и заглушает мотор. На волнах в ожидании своих хозяев покачиваются в полудреме десятки парусных яхт. Совсем скоро они расправят свои белоснежные крылья и заскользят по волнам, ведомые ветром и умелыми руками своих капитанов. И тут я все, наконец, понимаю. Нет, вспоминаю.

Когда мы возвращались домой после нашего уикенда на «Детях ветра», мой папа спросил, что больше всего запомнилось каждому из нас. И я тут же вспомнила про эти яхты, с парусами белыми, точно облака...

Гойо с многозначительной улыбкой указывает мне направление, а сам остается в машине. Когда я ступаю на пирс, он уезжает. Оставляет меня один на один с моими мечтами и главным вопросом: тысячу чего?

Солнце показывается из-за горизонта, прогоняя тьму. Небо и море вокруг наполняются нежным молочно-розовым свечением. Так выглядит невинность зарождающегося дня. Каетано в голубой рубашке и белых льняных брюках сидит на пирсе, болтая босыми ногами над водой.

Картина перед моими глазами полна такого умиротворения, что я останавливаюсь.

– Я пришла за своей тысячей! – наконец решаюсь подать голос.

Каетано вздрагивает и оборачивается ко мне.

– Доброе утро, – улыбается он, поднимаясь на ноги и приближаясь ко мне.

– Где она? Моя тысяча? Ты даришь мне яхту? – не церемонясь, заваливаю его вопросами. Каетано смеется в голос, подходя ко мне вплотную.

– Можно еще версии? – шепчет он рядом с моим ухом. у моего уха.

– Тысячу яхт? – предполагаю я уже не так решительно. Его дыхание щекочет и будит бабочек внизу живота. Каетано мычит в ответ что-то неразборчивое и, не спросив разрешения, касается губами моей шеи.

– Ноа, ты помнишь платья, которые мы купили? – выдыхает он, спуская поцелуи к ключицам. Руки забираются под мешковатый худи и бережно сжимают покрывшуюся мурашками кожу.

– Их было десять... – бормочу я, сжимая воротничок его рубашки.

– Я все их привез. Наденешь голубое?

– Нет.

Каетано с немым вопросом в глазах отрывается от моей кожи.

– Ты сказал, что оденешь меня сам.
– Добавляю я, невинно хлопая ресницами. Каетано снова улыбается и, взяв меня за руку, тянет за собой.

Мы бежим по пирсу, пока не останавливаемся у самой крайней яхты. Она элегантна и совершенна. Белые борта с синей полосой, палуба устлана светлыми досками, мачта и снасти, на которые будут натянуты треугольники парусов, убегают далеко-далеко в небо. Еще не до конца оправившееся после сна огромные паруса свернуты и ждут своего часа.

Мы ступаем на борт, и Каетано тут же увлекает меня по ступенькам вниз в каюту.

В большом иллюминаторе видно солнце, почти полностью выглянувшее из-за горизонта. О борт уютно и нежно плещется вода.

Я гляжу на большую кровать с деревянным изголовьем, застланную белым покрывалом. Пять знакомых бумажных пакетов терпеливо ждут своего часа. Закусываю губу, оборачиваюсь и едва не врезаюсь в грудь Каетано. Он оказывается ко мне значительно ближе, чем я полагала. Его глаза темнеют от возбуждения, а на губах  все еще играет улыбка. Берется за края худи и, плавно скользя костяшками по моим ребрам вверх, стаскивает его с меня и отбрасывает в угол. Затем садится на кровать и устраивает меня, стоящую, меж своих колен.

Я позволяю ему снять с себя леггинсы а после избавляю его от футболки. Вид тугой загорелой кожи сбивает с мысли, я медленно выдыхаю через нос. Каетано вытаскивает меня из плотного спортивного топа и отправляет его к остальной одежде.

– Ты простила меня, Ноа? – спрашивает он, накрывая одной рукой мою грудь а второй обнимая за бедро.

– Почти, – отвечаю я и убираю с себя его руки. Он тянется ко мне снова, но я щелкаю его по пальцам. – Прежде чем я прощу тебя, Каетано, хочу, чтобы ты понял, от чего чуть не отказался, собравшись выбрать смерть.

– Ноа, я ведь не хотел умирать, я же... – он тут же бросается спорить, но сам обрывает себя на полуслове, потому что я, сделав от него малюсенький шаг назад, провожу пальцами по линии трусиков.

Сердце бухает в голове от возбуждения и будоражащего страха перед тем, что я собралась сделать.

– Ноа?

– Тихо. Сиди и смотри, чего ты мог сам себя лишить. И больше никогда, никогда не заставляй меня вслушиваться в твой едва различимый пульс. Я хочу, чтобы твое сердце стучало так громко, чтобы я слышала его даже во сне, Каетано. Пообещай!

Спускаю трусики с бедер и медленно вышагиваю из них, оставшись перед Каетано полностью обнаженной.

– Обещаю, обещаю! – нетерпеливо бормочет он, протягивая ко мне руки, но я предостерегающе гляжу на него, делаю еще шаг назад, и он с нервным вздохом упирается ими в кровать.

– Ты хотел узнать, ласкала ли я себя без тебя. – Шепчу я, глядя на него в упор. Моя рука робко скользит по груди вниз к животу и дальше. Минует лобок, и пальцы плавно раздвигают половые губы, как делал со мной он. Мы оба вздыхаем. У меня пылают щеки, но не от стыда, а от восхищения, с которым смотрит на меня Каетано. Я накрываю одной рукой грудь и начинаю теребить сосок между пальцев. Возбужденный нетерпеливый взгляд темно-карих глаз поджигает меня изнутри, и я, расставив чуть шире ноги, совершаю первые медленные круговые движения пальцем вокруг пульсирующей желанием точки.

– Ты мог умереть и никогда этого не увидеть, – продолжаю нашептывать я. – Не узнать, что я становлюсь мокрой от одного твоего взгляда из-под бровей, вот такого, черного и горячего...

– Ноа, ты прекрасна, – шепчет Каи, – пожалуйста, иди сюда, я хочу тебя трахнуть.

– Как ты заговорил... – стону я, ускоряясь. Мне уже хочется кончить, но я держусь изо всех сил. – А мог оставить меня без своих собственных рук, без своих ласк и без себя самого, такого доброго, талантливого, такого... ах.... – возбуждение внизу живота стягивается в крепкий узел и уже готово разорваться внутри меня.  С моих губ срывается стон, я запрокидываю голову, ускоряя движения рукой.

Каетано больше не ждет. Он притягивает меня к себе за бедра и опускается на колени. Меняет мои пальцы на свои губы и проходится языком по внутренней стороне бедра. Мой громкий удовлетворенный стон проникает в каждый уголок каюты, когда он заигрывает с клитором. Руки Каетано сжимают мою задницу, а я впиваюсь пальцами ему в волосы, пока его язык заканчивает начатое мной. Я чувствую его горячий вздох внутри себя и закатываю от удовольствия глаза. Каетано засасывает чувствительную кожу, в глазах моих темнеет, и я вскрикиваю в голос. Тело вздрагивает, пропуская через себя эйфорию оргазма, и обмякает в руках Каетано. Ноги меня не держат, так что я опускаюсь рядом с ним на коленки.

– Ты звучала так, будто простила меня, – шепчет Каи мне в губы, а я проталкиваюсь языком ему в рот.
Провожу руками по упругим грудным мышцам и обхватываю за шею. Все, я снова возбуждена.

Каетано поднимает нас, и я тут же запрыгиваю на него, обхватив ногами за бедра. Он приспускает меня чуть ниже, как тогда, в доме великой тети, чтобы я уперлась в задранный член в его брюках.

–М-м-м... – мычу я и трусь об его торс своей влажной промежностью.
– Каи, пожалуйста... – прошу, не отрываясь от его губ.

– Тебе не нужно меня просить, – отзывается он, спуская меня еще чуть ниже. Ах. А я и не заметила, что он уже снял с себя брюки и боксеры.

Удерживая меня за бедра, он легко трется об меня головкой, а я прикусываю его за губу и призывно заглядываю в глаза. Наша зрительная связь не рвется, и когда он опускает меня еще ниже, а я сладко вздыхаю, ощущая как мягко наполняюсь им. Он насаживает меня на себя до основания, и я повожу бедрами, пробуя толкнуться ему навстречу самой. Каетано глухо стонет и крепче сжимает мои ягодицы, поводит бедрами, и я вскрикиваю от удовольствия.

Мы оба сбивчиво и возбужденно дышим, стискивая друг друга в объятиях так, что продавливается кожа. Каетано пятится куда-то и опускает меня на комод. Я упираюсь затылком в стену, а он, сдвинув на самый край и удерживая за бедра, начинает двигаться внутри меня сильными уверенными толчками. С комода падает фигурка корабля и подсвечник.

– Ты такая сексуальная, Ноа, – шепчет Каи, сжимая мое бедро и целуя в покрывшуюся испариной шею. Он проникает глубже и задерживается на мгновение, срывая с моих губ низкий протяжный стон.

– Каи, да! Да... – часто дышу я, царапая его спину. Я вот-вот кончу.

– Посмотри на меня, малышка! – глухо выдыхает Каи, еще сильнее сжимая мои бедра. Он ускоряет темп и вонзается в меня глубоко и резко. Шлепки наших тел заполняют всю комнату. Я двигаюсь ему навстречу, уперевшись руками в край комода.

– Еще, да-да-да! – кричу я сквозь стиснутые зубы. Оргазм зарождается внизу моего живота, я подаюсь вперед, Коротко вскрикиваю и запрокидываю голову, чувствуя, как сжимаюсь вокруг члена Каетано. Чувствую ниточку каждого нерва, по которому бежит оргазм, наполняя негой каждый уголок моего тела. Каи перестает дышать, толкается еще раз, и мы стонем с ним в унисон, уткнувшись друг в друга носами.

– Я хочу еще... – шепчу я, почесывая его за ухом.

Каетано согласно мычит в ответ целуя меня в плечо.

– Каи , поехали в отель? Я так скучала по тебе...

– Ноа! Черт, Ноа! – вдруг вскрикивает он, оглядываясь на иллюминатор. – Солнце уже встало! Скорее, скорее, малышка, нам нужно выйти в море до того, как оно станет слепить и невозможно будет смотреть вверх, не щурясь.

Каетано подхватывает меня и тащит в крошечную душевую. Наспех ополаскивает нас обоих, смывая пот и следы страсти, умывает и ставит на полосатый ковер перед постелью.
Вытаскивает из пакета голубое платье и обволакивает им мое обнаженное тело. Быстро одевается и, даже не дав мне надеть трусики, тянет за собой на палубу.

– Онзо! Давай, Онзо, скорее, отчаливаем! – во весь голос кричит он.

– Да, сеньор Каетано! – раздается бодрый голос из-за штурвала, который скрывается за палубой.
Оборачиваюсь, но вижу лишь капитанскую фуражку.

Два матроса готовят яхту к отплытию, ловко и умело управляясь с ее комплектующими, из названий которых мне известны лишь канаты, шкоты и мачта.

Я, густо покраснев, оборачиваюсь на Каетано.

– Эти люди слышали, как я... – смущенно бормочу я, готовая провалиться сквозь землю.

– Ш-ш-ш... нет, любовь моя, не бойся. Они ничего не слышали. Я сказал им, что мы три года не виделись, и выдал каждому по пачке берушей. Они вынимают их, когда я делаю вот так. – Каи поднимает руку вверх и машет.

Я смеюсь и утыкаюсь лицом ему в плечо. Он целует меня в макушку и берет за руку.

– Идем.

–Куда?

Каетано загадочно улыбается и ведет по длинной палубе против хода яхты, пока мы не добираемся до самого центра и не останавливаемся напротив мачты, у которой отвязывает паруса один из матросов.

Яхта на малом ходу покидает бухту и, это я знаю, приводится к ветру умелой рукой капитана Энзо.
Матрос бросает на Каетано короткие взгляды, и я понимаю, что вот-вот должно что-то произойти. Каи кивает ему и поворачивает меня к себе спиной, лицом к по-прежнему свернутым парусам и обнимает за талию.

– Спроси меня. – Шепчет он. – Я обещал дать тебе тысячу. Спроси меня.

От волнения у меня подскакивает пульс. Облизываю губы и оборачиваюсь  к нему. Он оставляет на моих губах короткий поцелуй и кивает на свернутые у наших ног паруса.

– Спроси, Ноа.

– Тысячу чего? –  шепчу я, не понимая, к чему готовиться и куда смотреть.

– Скомандуй: поднять паруса! –  выдыхает мне в ухо Каи и сжимает покрепче.

– Поднять паруса... – чуть слышно говорю я.

– Громче, малышка, они тебя не слышат!

– Поднять паруса,  –  повторяю я обычным голосом.

– Громче! –  со смехом кричит Каи.

–  Ноа, у него – беруши, он ничего не слышит!

– Поднять паруса-а-а! – выкрикиваю я, подпрыгивая на месте.

Матрос широко улыбается и, закладывая тросы на лебедку, начинает прокручивать ее. Белое полотно с тихим приятным шуршанием расправляется на снастях, поднимаясь все выше и выше к небу. Каетано прав, сейчас я могу смотреть вверх без труда для глаз. Солнце еще не набралось сил, чтобы обжигать.

На парус нанесен какой-то сложный рисунок, линии или фигуры, трудно понять, пока он не расправится целиком. И вот матрос уже устанавливает перед лебедкой стопор, Парус касается макушки мачты. Ветер ударяется в него, расправляя в полную мощь, и я ахаю, прижав руки ко рту в избытке чувств.

– А если ты меня не поймаешь?

– Если не поймаю, дам тебе тысячу.

– Ты оценил мою жизнь в тысячу евро?

– Я не сказал тысячу чего.

Спустя почти четыре года я получаю ответ на свой вопрос.

Тысячу клятв, тысячу обещаний.

Матрос коротко кивает и покидает палубу, а я отхожу подальше и задираю голову на самый верх. Туда, где облаков касаются они:

Номер 1: обещаю быть.

Номер 2: обещаю дорожить.

Номер 3: обещаю баловать.

Номер 4: обещаю бежать за тобой.

Огибаю парус, чтобы у самой кромки прочитать:

Номер 63: обещаю не ворошить прошлое.

Номер 64: обещаю не усложнять будущее.

Двигаюсь дальше.

Номер 325: обещаю захлебываться тобой.

Еще немного.

Номер 541: обещаю влюбляться в тебя каждый день.

Сжимаю руку Каетано и вглядываюсь в острый размашистый почерк.

Номер 867: обещаю не исчезать.

И, наконец, в самом низу, почти у наших ног:

Обещаю ждать.

Обещаю не умирать.

Обещаю любить.

Навечно.

Я опускаюсь на коленки и провожу по этим прекрасным словам подушечками пальцев, не замечая слез, бегущих по щекам. Кто-то скажет, что такого? Это просто слова. Кому в наше время нужны простые слова?

Но это слова Каетано. А он ни одного своего слова, данного мне, не нарушил. Поэтому я искренне верю в эту тысячу, принимаю ее и не могу совладать со своими эмоциями.

– Боже... Каи, ты сумасшедший! – шепчу я, поднявшись, и стирая со щек слезы. Каетано обнимает меня за локти и ставит себе на босые ноги. Я обнимаю его за шею и целую в кончик носа.

– Беги сколько угодно,
Теперь ты моя цель! – тихонько мурлычет Каи слова песни, которую когда-то написал для меня.

Я отступаю от него на шаг и медленно оборачиваюсь вокруг своей оси, так что шелковый подол моего голубого платья плывет по воздуху и путается в моих ногах.

– И я влюбился безысходно
В девчонку с именем Ноэль!

Плавно покачивая бедрами, поднимаюсь на носочки и развязываю пояс платья.  Спускаю с плеч бретельки, и оно падает к моим ногам. Теплый морской ветер окутывает мое голое тело, лаская самые укромные его уголки. Каетано сбивается с куплета, довольно рычит и подхватывает меня на руки.

Далеко он меня не уносит, просто скрывает в тени паруса, чтобы нас не опалило карабкающееся по небосклону солнце. Бережно опускает на нагревшуюся палубу, и я в нетерпении вздыхаю, пока он зависает надо мной, стаскивая с себя рубашку и брюки.

Его умелые и нежные руки ласкают меня снова и снова. Шелковые разноцветные платья и следующие за ними оргазмы сменяют друг друга, пока солнце скользит по небу, а наша яхта – по волнам. Мы делаем перерывы на купание в красивых бухтах, обедаем на носу и снова и снова друг друга любим, пока, обессилев, не засыпаем в тени на шезлонгах.

День клонится к вечеру, солнце, красное, как и платье, в котором я только что кончила, вот-вот зачерпнет кромку горизонта и окрасит небо в самые невероятные цвета. Мы лежим в объятиях друг друга, переводя дух, и глядим на парус.

Номер 944: обещаю приставать по ночам.

– Солнце скоро сядет, – вздыхаю я, целуя Каетано в плечо.

– Подождешь меня здесь? – вдруг спрашивает он, приподнявшись на локте.

– Какое платье ты снимешь с меня следующим? – воркую я, потягиваясь.

Каи загадочно улыбается.

– Белое.

– Но такого среди наших покупок не было, – улыбаюсь я в ответ.

Каетано подмигивает и оставляет меня наедине с моим парусом.

Поворачиваюсь на бок и провожу рукой по номеру 992: обещаю хранить верность. Каи возвращается с пакетом совершенно из другого бутика и медленно опускает его у моих ног.

Платье в нем не похоже на те, в которых я проводила по несколько минут в течение сегодняшнего дня. Оно жемчужно-белое из красивого плотного атласа. Без бретелей, с красивой драпировкой на груди и разрезом от бедра. Каетано застегивает тонкую молнию на спине и платье обнимает меня, точно вторая кожа.

– Оно очень красивое, Каи, – шепчу я, оглядывая себя с головы до ног. – Я похожа на невесту.

Каетано молча смотрит на меня, и в его лучистых карих глазах танцуют искорки солнца и любви. А потом он спрашивает:

– Почему только похожа, Ноа?

– О боже... любимый... – выдыхаю я, а мое сердце заходится в бешеном ритме. – Ты собрался сделать мне предложение, от которого я не смогу отказаться?! – взвизгиваю я, прыгая на месте. – Где? Где оно? Покажи, покажи!

Каетано ласково смеется, глядя на меня.

– Мне стоило бы запомнить, что я хочу жениться на самом нетерпеливом человеке на свете.

Я радостно пищу и бросаюсь к нему на шею, не веря в реальность того, что вот-вот должно произойти. Но Каетано решительно отстраняет меня и, не отрывая взгляда, берет меня за руку.

– Ноа, когда я только задумывал это свидание несколько лет назад, то хотел на нем вернуть тебе браслет, который подарил на твое совершеннолетие. Но когда увидел тебя в конце апреля и понял, что ты не прекращала любить меня несмотря на всю ту боль, что причинила тебе моя семья, я решил, что в том браслете хранится гораздо больше плохих воспоминаний, чем хороших. А я больше не хочу дарить тебе плохие воспоминания. Я хочу создавать новые, только наши. Ничем не запятнанные. Помнишь, когда мы купались ночью на пляже в Кальпе, я признался, что прежде никогда не испытывал того, что начал испытывать к тебе? Тогда я предложил испытать все это вместе. Ноа, я все еще хочу.

Не разжимая моей руки, Каетано опускается на одно колено. В это мгновение мое сердце сходит с ума.

Он открывает заветную коробочку, и я невольно ахаю от красоты, которую там вижу: большой круглый бриллиант в обрамлении синих звездочек-сапфиров сияет на солнце передо мной.

– Ноэль Гарсиа, – уверенно начинает Каи и, хоть ему и известен мой ответ, его голос начинает трогательно дрожать, – давай испытывать эту жизнь вместе до самого конца? Будь моей же...

– Да! Да! Да, и еще тысячу раз да, любовь моя! – кричу я, бросаясь в его объятия с той же решимостью, с какой выскочила под колеса его мотоцикла ровно четыре года назад.

Ничего в мире больше нет, кроме нас и паруса, раздуваемого ветром, так что вся Атлантика имеет честь засвидетельствовать сотни и сотни данных Каетано обещаний, которые никогда не будут нарушены. Я знаю.

Ведь он обещал.

И он дал мне тысячу.