[Flashback]
Дом, в котором жила Чхве Бора достался ей по наследству от покойной матери, в прошлом будучи чем-то вроде фамильного дома, в котором предки Боры проживали еще с середины двадцатого века. Именно поэтому он выглядел таким шатким, затхлым, однако внутри был словно новым и очень красивым. Старая мебель с вырезанными на дереве искусными узорами, кружевные занавески, древние дубовые столы, фарфоровая посуда, а в гостиной — старое овальное зеркало с бронзовой оправой, что тоже была узорчатой: по металлу ползли виноградные лозы с листьями и даже ягодками, кое-где были заметны капли от только что прошедшего дождя...

Первые два дня с матерью для Юджин прошли просто отлично. Девочка была очень счастлива, что наконец встретилась с мамой, а та, в свою очередь, благодарна дочке за то, что приехала, пожертвовав комфортом, что был бы у нее, живи она с отцом. Из той школы, где Ю училась до переезда, документы пришлось забрать и заняться поисками новой, как можно ближе к лесному дому, чтобы у старшей Чхве была возможность отвозить туда дочь с утра перед работой.

На третий день, когда организационные вопросы были почти решены, в дом Чхве пожаловал какой-то мужчина. Судя по всему, Бора была с ним хорошо знакома, раз обращалась к нему на «ты» и позволила ему себя обнять.

— Знакомься, Юджин, это Ким Сынмин, твой новый папа, — сказала мама, после чего мужчина снова обнял ее и поцеловал, а девочке кивнул и подмигнул.

С этого момента начались дни скуки и полного одиночества для Чхве Юджин.
[End of Flashback]

Шатенка, заходя в свою комнату, уже сжимала кулаки от злости к своей матери. Если бы не этот Сынмин, мама не была бы такой, если б не он, Юджин была бы счастливым ребенком, подростком, а не коротала бы дни в этой отвратительной больнице, где что не человек, то мразь, причем не важно — медицинский это персонал или же кто-то из пациентов.

Когда девушку наконец оставили в покое и стало на порядок тише, она сунула руку под подушку, нащупывая там гладкую обложку.

[Flashback]
Девочка сидела одна в огромной гостиной, играя со старыми фарфоровыми куклами, что успели за несколько десятков лет покрыться слоем пыли, в каких-то местах их «кожа» треснула, тушь, которой были нарисованы глаза, размазалась, а волосы где-то запутались, следом выпадая из головы клоками. Однако играя с «мертвыми» куклами она даже не думала испугаться всего этого, что сделали бы на ее месте сверстники. В доме стояла гробовая тишина — девочка была совершенно одна.

Когда играть с фарфоровыми мертвецами стало совсем скучно, Ю встала и подошла к окну. Мелкие птички прыгали с дерева на дерево — до нее доносилось приглушенное чириканье, ведь окно было закрыто, — вороны разгуливали по двору дома, громко каркая и ругаясь, солнце спряталось за тучи. Юджин отошла от окна и подошла к тумбочке в углу комнаты, на которой стояло большое зеркало. Занявшись рассматриванием узоров, Ю потеряла счет времени: ей приносило удовольствие водить пальчиками по виноградным лозам. Включившись в игру, ее пальчик превратился в маленького жучка, ползающего по листикам и пьющего капельки дождя.

Где-то через час или, может, два, на небе вспыхнула молния, а еще буквально через десяток-два секунд по крыше застучали крупные капли дождя. Примерно после третьего раската грома Ю услышала звук открывающейся двери, а затем разговоры родителей... вернее, мамы и дяди Сынмина. Да, хоть ее и просили обращаться к отчиму как к родному отцу, Чхве-младшая не могла себя заставить. Юджин ждала, что мама сейчас зайдет к ней, поздоровается, пригласит попить чай с печеньем, но вскоре разговоры утихли где-то в дальнем углу дома. Вздохнув, девочка сама вышла из гостиной, проходя мимо ванной комнаты, наткнулась на Кима без рубашки, до ужаса испугалась, закрыла ручками глаза и понеслась на кухню, где за столом сидела мама в шелковом халате.

— Юджин, мы сейчас ездили в твою новую школу, привезли учебники. Возьми их в прихожей на комоде и ознакомься с заданиями, которые тебе дали как новой ученице. В понедельник у тебя уже начнутся уроки, — сказала она, после делая глоток чего-то красного из стакана на длинной ножке — Джи не знала, что это такое.

Девочка кивнула и молча постояла еще пятнадцать секунд, ожидая от матери еще каких-нибудь слов, но той было словно все равно на присутствие дочери рядом. В кухню вошел Сынмин все так же без верха, и Юджин, сверля глазами деревянный пол, снова убежала от него, возвращаясь в гостиную.

Вставая у окна, восмилетняя девочка стала наблюдать за тем, как слезы плачущих облаков стекают по стеклу. Ветер тянул какую-то заунывную песню в щелях оконной рамы, с которой уже почти осыпалась белая краска, а крупные дождевые капли барабанили по подоконнику, образовывая прекрасный ансамбль, в котором учавствовали еще раскаты грома и вспышки молний. Эта музыка нравилась маленькой Ю, но вскоре она почувствовала, как глаза щиплет от соленой жидкости, а дышать становится трудно из-за слезного кома, завязавшегося в горле. Она заплакала вместе с плачущей природой.

Следующие полтора часа девочка занимала себя школьными делами, с интересом погружаясь в углубленное изучение уже знакомого материала, а затем снова вернулась в гостиную. Юджин нравилось это помещение в доме: старые куклы, мебель, ковер, окна, зеркало — все это привлекало ее, тянуло к себе, оно было по-особенному очаровательным...

Обходя медленным шагом помещение, Чхве остановилась возле зеркала, внимательно всматриваясь а свое отражение: широко распахнутые глаза темно-карего цвета, светло-каштановые волосы до плеч, слегка завивающиеся у кончиков, курносый носик, алые губки... а в душе, хоть и столь молодой, уже тесно от накопившихся чувств и обид. Юджин казалось, что она никому не нужна, что про нее все забыли. У девочки в зеркале потекла одинокая слеза, губы сложились в тонкую линию, а подбородок мелко задрожал.

— Не плачь, — превозмогая боль в горле, просипела она, обращаясь к своему отражению. — Тебе это не идет... ну же, Чхве, успокойся, ты уже взрослая девочка! — но после этих слов Джи разрыдалась, пытаясь ручонками остановить реки, стремительно текущие из глаз.

Взглянув сквозь слезную пелену в зеркало, девочка увидела грустно улыбающегося мальчика ее же возраста.

— Послушай, — сказала она ему, — ты можешь мне помочь? Я совершенно одна, мама совсем не любит меня! Ты можешь с ней поговорить? Сделай так, чтобы я больше не была одна, пожалуйста!

В эту же секунду в гостиную кто-то зашел, и это оказалась мать. Увидев плачущую дочь, та удивленно распахнула глаза.

— Что случилось? Что-то болит? — женщина подошла к ней и встала на одно колено, убирая с лица девочки мокрый от слез локон волос.

— Мама, — Ю уткнулась в плечо матери, продолжая плакать, однако чувствуя явное облегчение на душе, — я люблю тебя.

Этот мальчик помог ей.