[Для атмосферы TXT — Fairy of Shampoo] .

Наступил тот самый час, когда снова приходил доктор Санторо со своим вечно одинаковым вопросом, который высасывал из Чхве все живые соки. На душе шатенки скребли кошки, ей казалось, что после их когтей на легких образуются глубокие ранения, поэтому дышать становилось тяжело. Очень долго существование Субина в жизни Джи оставалось для всех тайной, и лучше б она и дальше молчала, ведь тогда, возможно, могла бы видеться с ним и по сей день.

[Flashback]
Этой Чхве Юджин уже двенадцать лет. Вот уже четыре года как она жила с матерью. Вернее, мама жила своей жизнью вместе с дядей Сынмином, а она жила своей вместе с мальчиком в зеркале. Этот мальчик — ее лучший и единственный друг, тот, кто понимал и поддерживал ее, несмотря на все, рядом с ним девочка чувствовала себя самодостаточной, неодинокой, а самое главное — счастливой. В школе Джи часто скучала, ее не привлекали игры и дурачества одноклассников, а уроки далеко не всегда были интересными. Бывало, учителя повышали голос, когда она не была сконцентрирована и занималась своими делами, пока объяснялась новая тема, ведь привлечь внимание девочки было практически нереальной задачей. Суровые наставники жаловались директору, вызывали родителей в школу, просили объяснить ребенку, как себя нужно вести на уроках, а однажды в порыве гнева учитель истории кинул слова о том, что девочка аутистка, и ей надо не в школе учиться, а в больнице лечиться. Почувствовав укол страха и злости в сердце, Бора решительно отреклась от этого, ведь из-за того, что не уделяла дочке должного внимания, даже не замечала того, что она практически все время находилась в старой гостиной с закрытой дверью, играя с «мертвыми» куклами, сидя у окна или разговаривая с мальчиком в зеркале.

— Если так будет продолжаться, мы будем вынуждены исключить ее из школы, — качая головой, сказал директор, этим давая болезненную оплеуху родительнице.

Бора выбивалась из сил, стараясь объяснить девочке, что ее поведение неприемлимо в обществе, пару раз даже применяла насилие в виде подзатыльников и пощечин, но Юджин даже не обращала на это внимание, из-за чего мать жаловалась на это любовнику, прося его тоже что-то предпринять. Сынмин же пару дней попробовал понаблюдать за чужой дочкой, в итоге тоже сказав Боре, что с ребенком явно не все в порядке: отсутствие внимания было слишком заметным. Мужчина тоже прилепил ей клеймо аутистки, относясь с пренебрежением и пиная, как мячик как в физическом, так и ментальном плане, начиная уговаривать мать, чтоб та забрала ее из школы и вообще не подпускала к людям.

Бора лишь продолжала отпираться, ведь в душе не погасла материнская любовь, она не могла и даже не хотела верить в то, что ее дочка имеет заболевание на психологическом уровне, а ко врачу вести боялась, чтобы это не дай бог не оказалось правдой.

— Сегодня девочки в школе снова вывернули мой рюкзак, — тихо сказала Юджин, смотря в зеркало, — но я не плакала, — мальчик молчал, но в его глазах засветилось одобрение и гордость. — Субин, мне так хорошо с тобой, — губы мальчика поддернула улыбка, и у Юджин в этот момент все в душе заклокотало от радости, да так сильно, что глаза обильно смочила слеза, а из горла, что вдруг больно сжалось, вырвался смех. — А еще мне поставили хорошую оценку...

Так Чхве рассказала мальчику все, что произошло с ней сегодня, и была так рада, что впервые за четыре года ей захотелось рассказать все маме, поэтому, как только услышала, что Бора зашла домой, пулей вылетела к ней из гостиной, бросаясь в объятия. Несомненно, родительница была сражена наповал таким поведением девочки, которую Сынмин называл аутисткой, поэтому взглянула на него победным взглядом: вот же, посмотри, ребенок встретил свою мать, обнял ее, как и должно быть. Тот лишь пожал плечами, мол, ну хорошо, раз так.

— Мама, мне сегодня поставили хорошую оценку по математике! — затараторила Джи, — а учительница по корейскому похвалила меня. Правда, девочки...

— Юджин, — Бора мягко перебила дочь, пытаясь снять туфли, — подожди, не торопись. Сейчас мы руки помоем, сядем ужинать, и ты нам все расскажешь, хорошо?

Девочка закивала, но ей так хотелось поделиться всем с мамой, что она забежала к ней в комнату, пока та переодевалась.

— Вот, а девочки снова перевернули мой рюкзак, но я не плакала, — закончила свой короткий рассказ Ю, потом добавляя: — Субин очень гордится мной!

Бора так и застыла с блузкой в руках.

— Кто такой Субин? — медленно спросила она. Старшая знала, что в классе дочери нет ученика с таким именем, разве что, он мог быть из других школьных коллективов?

— Мой друг, — прямо ответила Юджин.

— Откуда же ты его знаешь?

— Да вот же, он живет в том зеркале, — девочка показала рукой в сторону гостиной, а мать нервно посмеялась, наклоняясь к девочке и гладя ее по голове мелко дрожащей рукой.

— Ты же у меня шутница, да? — сказала она голосом полным надежды, а девочка обняла ее шею.
[End of Flashback]

— Что тебя тревожит? — прозвучал вопрос Санторо, как всегда произнесенный одинаковым голосом.

Черт побери, Юджин была так счастлива в тот момент, когда делилась с мамой хорошими новостями. В тот момент она думала, что ничего не случится, знай мама о ее друге. Сейчас же девушка понимала, что совершила пять лет назад глупую ошибку, тем самым сама себе вырыла могилу, подписала приговор. Хотя если смотреть с другой стороны, то не ее мать и не Сынмин виноваты в том, что сейчас Юджин волочила свое жалкое существование здесь, в этой отвратительной больнице. Ей самой в свое время нужно было быть аккуратнее со словами, а тут еще врач пристает со своими вопросами. Чхве, может, была бы и не против, если б он реально вылечил ее и сделал так, чтобы ее семья снова была счастливой, чтобы она забыла про зеркального друга и спокойно жила обычной жизнью обычного подростка. Но сейчас девушка находилась в психиатрической больнице одна, окруженная непонятно какими людьми, которые как таковыми людьми-то даже не являлись, постоянно испытывая дикое желание встретиться взглядом с этими глазами-омутами, что были словно бездной, в которую Чхве постоянно падала с огромным рвением, с желанием гораздо большим, чем любая физическая потребность. Девушка знала, что такое состояние у людей называют желанием получить дозу какого-то психотропного вещества, проще говоря и обобщая, ее внутреннее состояние было идентично тому, что творится внутри у среднестатистического наркомана. Скоро должна была наступить ломка, что влекла за собой огромные мучения, а потом должно и вовсе отпустить, однако Юджин была убеждена, что не отпустит, если она не найдет возможность увидеть Субина.

— Отпустите меня домой, — пялясь себе под ноги, потребовала шатенка.

В ответ ноль реакции.

— Пожалуйста, отпустите. Меня ничего не тревожит, кроме того, что я, черт возьми, нахожусь здесь, в этой отвратительной больнице, где нет ничего, лишь противная еда и такие же люди. Мне надоело, я вас про...

— Чем вам не нравится наша еда? — вдруг спросил врач.

Ха! Он решил сейчас поговорить о еде?!

— Выпустите меня отсюда, — голос девушки задрожал и понизился. — Мне плевать, что скажет на это мама со своим уродом-любовником, мне на все плевать, я хочу, чтобы вы отпустили меня домой.

— Моя задача решить вашу проблему, вылечить вас...

— Так лечите, черт бы вас побрал! — сорвалась на крик Юджин. Вся в отца, такая же нетерпеливая. — Лечите! Не ходите ко мне по сто раз в день со своим дебильным вопросом. Я вам отвечу еще и еще раз, чтобы до вас дошло, меня тревожит только то, что вы держите меня в этой клетке, словно безмозглого зверька. Я же не раздеваюсь перед вами, не думаю, что я корова или Наполеон, не пускаю слюни, не размазываю говно по стенам, я терплю все это здесь! Я хочу домой, туда, где мне хорошо, туда, где никто не будет донимать меня допросами. Я самодостаточна, ясно вам? То, что я училась в школе не так, как вы хотели, еще не делает меня ненормальной!

— Юджин, вы больны. Ваш диагноз — синдром паталогического фантазирования...

— Нет на свете здоровых людей, все чем-то болеют, — Чхве тяжело вздохнула и, уставившись в никуда, продолжила тихим голосом: — но почему-то иногда в больницах держат тех, чья болезнь никому не опасна. Сажайте в психушки убийц, маньяков, насильников... Ах да, сейчас вы скажете, что стараетесь... только ничего не делаете, потому что здесь у вас умирают совершенно здоровые люди, которые превратились в психопатов только из-за того, что сидят и тухнут здесь, не видя белого света, не общаясь с такими же людьми, как они. А я вот не хочу сдохнуть в этой клетке, я хочу на свободу. И все ваши диагнозы — вранье.