Двадцать второй день от начала или десятый день с побега. Несмотря на ужасное самочувствие, в первую очередь моральное, Юджин продолжала верить в то, что еще настанет тот день, когда она сможет увидеть Субина, однако сегодняшнее утро выдалось для нее особенно тяжелым — стоило открыто глаза, как боль тут же сковала всю грудную клетку, выжимая из глаз горячие колючие слезы.

Она так больше не могла: видеть каждый день эту сволочь Кан Джинмука, что носил под сердцем толстый конверт, который буквально кормил ее таблетками вместо завтрака, обеда и ужина, который не вел с ней теплых умиротворяющих бесед. Он был даже хуже, чем доктор Санторо, которого теперь хотелось вернуть. Юджин чувствовала себя так, будто связали и держат у стены, что наклонена куда-то назад, и ни шевельнуться, ни посмотреть вокруг. Девушка извивалась, пыталась выбраться из этих призрачных пут, но ничего не выходило, почему в голову снова пришла мысль сбежать.

Странно, но контроль над пациенткой не усилили. Видимо, считали, что смены врача, что был словно каменная стена, хватит. Воспользовавшись этим, Чхве провернула все по тому же сценарию, что и в первый раз.

По пути из столовой пристала к какой-то медсестре, прикинувшись слегка долбанутой, попросила, а вернее буквально стянула с нее халат, бейджик и маску, «кроксы», головной убор, даже кольца с пальцев, мигом превратившись в нее, выскользнула на вызов, покинула пределы лечебницы на «скорой», а по прибытии на место скрылась, в телефоне медсестры выстраивая маршрут до дома и начиная по нему двигаться.

Да, кажется, Юджин сошла с ума, однако тяга к Субину была сильнее ее разума. На момент, когда она добралась до дома, было где-то около трех часов дня.

Перелезая через забор и проникая внутрь дома, девушка остановилась на пороге, на минуту задумываясь обо всем сразу. Прокрутила в голове все события жизни будто перед подъемом на плаху. Она вспомнила детство, дни рождения, которые родители всегда устраивали ей пышно и с торжественностью, отца, любовь к которому сохранилась и, кажется, даже стала крепче за время разлуки, переезд в этот дом и знакомство с дрянью-мудаком-сволочью-Сынмином, коим считала его с самого начала, новую школу, учителей и одноклассников, в которых с самого начала жили какие-то беседы, ведь всегда находили, что высмеять, над чем поиздеваться, в чем упрекнуть, учебу, что давалась невероятно легко и в то же время с трудом, фарфоровых кукол, что были постоянными собеседниками и спутниками жизни на протяжении нескольких лет, первые ростки нежелания общаться с людьми и даже родителями и, наконец, Субина, что помог ей выбраться из состояния постоянной депрессии, апатии и хандры, в котором ребенок ее возраста пребывать не должен. Дальше все гораздо быстрее, ведь всей ее жизнью стал именно он, из-за кого она не обращала внимания ни на что и ни на кого. Они были ей не нужны, и читатель уже прекрасно знает это.

Опомнившись, Юджин стремительными шагами прошла в гостиную, с замиранием сердца осматривая все вокруг и с облегчением убеждаясь, что зеркало все еще стоит на древнем комоде из лакированного дуба, на котором всегда стояло.

— Субин! — вскрикнула Чхве, подбегая к заветному предмету интерьера.

Сердце пропустило удар.

Девушка всмотрелась в свое отражение, поправляя медицинскую шапку. Не может быть. Зеркало заменили?

— Субин, ты где? — дрожащим голосом произнесла Джи, делая два шага назад.

В ответ тишина, однако сегодня и при таком раскладе совершенно не ожидаемая.

— Суби-ин, — провыла она сравни собаке, что зовет своего хозяина, находящегося по другую сторону двери.

И снова безрезультатно.

— Не может быть, нет! — взорвалась девушка, яростно подбегая к зеркалу и начиная всматриваться в стекло и обыскивать все вокруг.

Юджин следовало прийти к выводу, что Чхве Субин — лишь ее выдумка, которого на самом деле не существует. Тогда ей сразу стало бы проще жить, и к этому бы прибавилась радость и некая гордость за то, что обладает такими способностями. Синдром паралогического фантазирования— не аутизм и не шизофрения, а нечто большее — все вместе, а те таблетки, какими закармливал ее Кан Джинмук, были ничем иным, как лекарством против шизофрении, иными словами, все, что сопровождало больных, исчезало, на чье место зато приходило огромное количество побочных эффектов, живя с которыми Ю измучилась до невозможности, но не догадывалась, что дело именно в препарате. Таким образом, зрительный контакт с Субином был потерян, а мозг, сердце и душу продолжало разрывать от боли.

Все поиски были тщетными, парень пропал бесследно. В зеркале Джи видела лишь себя.

Накрыла волна сильных рыданий. Девушка схватилась за волосы, оттягивая их в разные стороны. Непонимание причины давило и превращалось в злость, нет, сильнейший гнев, и пока просторную комнату раздирали истошные крики, за окном, как в фильмах, мгновенно сгустились тучи, сверкнула молния, и вместе с треском грома зарыдала природа. На стене висел большой тяжелый молот, имеющий такую же ценность, что и «волшебное» зеркало. Резко замолчав и немного успокоившись, Юджин схватила тот молот, не обратив внимания на его тяжесть, и, замахнувшись, с невероятной для нее силой ударила по стеклу.

Осколки разлетелись по всему помещению, один задел щеку девушки, отчего по ее белому лицу стала стекать струя крови. В раме осталась всего лишь часть отражающего стекла, сильно искажавшая действительность, из-за чего отражение стоявшей напротив зеркала заплаканной и растрепанной Чхве вовсе пропало. Испугавшись ,та приложила к себе ладонь, аккуратно общупывая себя: в зеркале не отражаются лишь приведения

— Что происходит? — рука была вся в крови, а боль в щеке не чувствовалась. В голове Юджин начали всплывать страшные картины, накатила паника, и она тут же подняла с ковра большой осколок с будто наточенным острием.

Лучше совершить самоубийство, чем жить без Субина. Источника жизни больше нет. Она больше никогда не сможет быть счастливой. Она никому не нужна в этом большом злом мире.

Подобные мысли вихрем внеслись в разум семнадцатилетней девушки, накрыли беспросветной тьмой, кусались больно и одновременно. Джи стояла с осколком несколько минут, пытаясь справиться с нахлынувшими мыслями и чувствами. Вокруг было тихо, лишь шум дождя доносился сквозь закрытые окна.

— Субин, я люблю тебя, — уверенно сказала девушка, после рывком вставляя острие стекла в горло.

Брызнул фонтан крови, окрасивший резную раму и оставшиеся осколки в зеркале. Да, она любила его и без него жить была не готова.

* * *

Открыв глаза, девушка увидела белый потолок и улыбающегося Чхве Субина.