Глубокомысленные люди чувствуют себя актёрами по отношению к окружающим, потому что для того, чтобы быть понятыми последними, им приходится надевать личину поверхностн.ости.

Фридрих Ницше

- Эссентизм - это направление в философии, которое предполагает, что у всего есть своя сущность и смысл существования, что бы это ни было или кто бы это ни был. В основу названия данной концепции философии взято латинское слово «essentia», что означает «сущность». По Эмериху Корету¹ сущностью называется то, благодаря чему нечто есть то, что оно есть. Он очень сложно описывает, что такое сущность в своей книге, но эссентизм для себя определяет это слово немного иначе. Эссентизм подразумевает, что сущность не конечна и не делает вещи конечными, она просто делает их немного глубже, чем они кажутся еа самом деле, тогда как края могут быть бесконечными. Ничего не может появиться из ничего, как и исчезнуть в никуда. У всего есть своя сущность, свой смысл существования: от столовой ложки, до жизни Вселенной. Скажем так, сущность - это что-то внутри самого предмета, живого существа, абстрактного понятия и так далее, что-то глубинное, и говорится тут не об атомах или электронах. Естественно, сущность - это нечто нематериальное, незримое, неживое, однако его можно понять, точнее самому найти внутреннее содержание того или иного явления, его смысл. Вот этим и занимаются эссентисты.

Да всем плевать это было.

Абсолютно плевать.

Вон там девочки фотографировались на фоне метели, холод которой проникал даже через стекло, несколько парней играли во что-то на телефоне, кто-то качал головой в такт музыки в наушниках, пару человек со скучающим видом слушали меня, даже не пытаясь понять смысл моих слов. Да и зачем? Им не нужно знать смысл существования Вселенной, когда можно легко понять смысл пойти домой: там тепло, там есть еда, вода, хороший интернет и родители. Или пойти на тусовку, прожигать свои последние деньги на алкоголь, забыться в наркотиках и раствориться в сексе. Кому сейчас нужна моя философия? Да и раньше это никому не было интересно.

- Это определение, которое я дала, имеет схожесть с определением Аристотеля, - продолжала я, что-то читая по листочку, а что-то говоря сама. - Сказала я, правда, в очень упрощённом виде, но суть имеет схожесть. «Сущность - это единичное, обладающее самостоятельностью, в отличие от его состояний и отношений, которые являются изменчивыми и зависят от времени, места, от связей с другими сущностями и так далее». Сущность у Аристотеля - это вещь по истине или субстрат. Аристотель стремился познать сущность вещей через их родовые понятия, а потому в центре внимания у него находилось отношение общего к частному. Эссентизм поступает немного иначе: мы стремимся познать сущность не только самих вещей, но и понятий, в том числе и абстрактных. И в центре внимания у нас, так сказать, обзор со стороны, общая картина, а затем ухождение в глубь: как идёшь по коридору от света к темноте и не видишь, где конец, когда находишься уже где-то внутри. А конца нет, потому что сущность бесконечна, как и сами понятия - их можно дополнять веками и каждый человек по-разному, даже если взять тот же самый стул, который в свою очередь конечен как вещь, объект.

А жаль, что не рождались сейчас новые Аристотели, Сократы, Платоны или другие философы.

Жаль, что сейчас мало кому из современной молодёжи нужна была философия, нужен был собственный ум, своё независимое мнение, вырабатанное через своё мышление.

Жаль, что плевать все сейчас хотели на размышления. Учёба, работа, дети и пенсия - вот прямая каждого человека, где не было ни свободного времени, ни мышления, ни самой жизни.

Пустое существование.

- Эссентизм - это гигантский список вопросов и не менее большой список ответов, теорий, идей и так далее, - я нахмурилась, вспоминая прочитанные статьи на самые разные темы и разговоры с Хэмфри или Джозефов про эту философию. - Все вопросы, которыми задаётся человек насчёт причин, природы или предназначения, входят в эту философию. Стул существует для того, чтобы на нём сидеть. А для чего существует Вселенная? В чём её смысл? В чём смысл существования абсолютно всего, что в ней находится? Примерно на такие вопросы пытается ответить эссентизм, опираясь на всё, кроме мистики, паранормальностей, религии и так далее, что нельзя объяснить с помощью физики или логики. «Нельзя познать сущность того, чего нет или что может исчезнуть», - это, пожалуй, одно из главных правил эссентизма. Разберём его на примере магии, взятой из популярных фэнтезийных книг. Магия исчезает, появляется и вновь исчезает. Магия может неизвестно как возникнуть из рук человека, точнее мага, и каким-то образом управляться, что-то разрушать или создавать из ничего. А это противоречит выше сказанным словам. Конечно, магия на то и магия, чтобы существовать без причин, но нельзя определить её сущность. То же самое и с мистикой, и с религией. С религией ещё потому, что никто не знает наверняка, существует ли Бог или другие боги на самом деле или нет, однако эссентизм не полностью закрывает глаза на религию, так как она может помочь для нахождения ответа на тот или иной вопрос.

Кто-то над чем-то засмеялся.

Ха-ха, забавно.

Очень смешно.

Шутки из Instagram были куда интереснее, чем мой доклад, над которым я трудилась несколько дней. Единственные, кто меня по-настоящему слушали, это были учитель, который, собственно, и попросил меня сделать доклад на эту тему, и Филис. Она специально села на первую парту, чтобы ловить каждое сказанное мною слово, что-то записывать и попутно рисовать меня: хоть у меня зрение было не из лучших, но даже так я заметила знакомые черты лица, шрам и пирсинг. С такой тщательностью она вырисовывала мои глаза...

И особенно губы.

- Кстати об этом, - я слабо улыбнулась подруге, давая понять, что была благодарна за то, что она меня внимательно слушала. - Основной вопрос эссентизма: в чём смысл? В чём или где сущность? Основные понятия: сущность, смысл, познание, структура, истина. Цель: найти ответы на вопросы, познать истину, составить целостную структуру реальности. Чем больше людей, тем лучше - всегда лучше рассуждать о той или иной проблеме вместе, подходить к вопросу со всех сторон, дополнять то или иное определение новыми словами или смыслами, чтобы потом собрать всё это вместе и составить единую, но очень сложную картину сущности всего мира. Также эссентизм берёт идею у Сократа: его круг, когда человек слепо уверен в чужом определении, но проходит через точку сомнения, чтобы самому достичь знания, своим мыслительным трудом. У Сократа достичь истину можно только самому, то есть достигает эту истину только один человек. Эссентизм же берёт эту идею прохождения через точку сомнения, но истину человек находит не сам, а вместе: если кто-то познал эту истину, то делится с ней с другими, но те принимают её не как должное, а сначала обдумывают, анализируют, обсуждают с кем-то и только потом соглашаются с истиной. Да, стул нужен для того, чтобы сидеть. Такой способ предостерегает нас от торможения: если каждый будет познавать для самого себя истину, но ни с кем этим не делиться, то в чём смысл? В чём смысл, если поколение через поколение будет наматывать круги вокург одного и того же определения, узнавать для себя истину, а затем умирать с ней? Делиться информацией, делиться знаниями, искать ответы - вот это прогресс. Этим и занимается эссентизм.

А вот и звонок.

Я решила тут же закончить и больше не мучить и без того уставших одноклассников. Учитель благодарно кивнул, с восторгом глядя на меня и беря мой доклад, чтобы потом куда-то его ещё отправить, на дальнейшее рассмотрение кем-то из научной сферы. Разумеется, я была рада. Не сказать, что это труд всей моей жизни, но я была горда этим.

Дальше - востроги от Филис. В её потоке громких слов, я поняла, что она восхищалась моим умом, хвалила меня за проделанный труд, радовалась за меня, что-то пересказывала из того, что записала себе на листочек, повторяла какие-то фразы, была в полном изумлении от настигших её новых мыслей и информации. Девушка словно превратилась в торнадо из чувств, всплесков, визгов, прыжков, фраз, предложений и смеха - и во всё это я каким-то образом попала, смущаясь и чувствуя себя неловко с каждым словом всё сильнее и сильнее.

Я уже давно сбилась со счёта, сколько раз краснела при Филис за последние пять дней. На ставших регулярными прогулками от школы до кафе «Дорога в небеса» я постоянно приходила в смущение, как и от разговоров в школе, догонялок на улице или игр в снежки. С ней я почти перестала думать о всё чаще и чаще появляющихся пожарах, о том, что с каждым днём мне становилось всё жарче, о матери, с которой я немного наладила отношения, однако всё равно каждый вечер она запиралась у себя в комнате.

А ещё я перестала думать о Джозефе.

Я и раньше за ним такое наблюдала, но сейчас ощутила это особенно остро - он словно принуждал себя любить меня. Принуждал смеяться, принуждал общаться, принуждал что-либо чувствовать. Он словно... заставлял себя хоть что-то испытывать, лишь бы не казаться никому не нужной куклой. Словно искал хоть какую-то цветную краску для своего холста души, но у него были только чёрный и белый цвета.

А вместе - серость жизни.

Из пяти встреч в «Дороге в небеса» Джозеф был только на первых трёх. Потом он куда-то пропал: не отвечал на звонки, не ходил в школу, ничего не писал на мои сообщения. Олин с Хэмфри сказали, что он приболел и ему нужно было отдохнуть. И я бы спокойно поверила бы в это... Но такое у него случалось уже не в первый раз. Эмоциональная скупость, закрытие в себе, отстранённость от окружающих, убеждение, что его никто не понимал, - такое было на протяжении последних двух лет. Пару раз он неделю не подавал признаки жизни, куда-то уехав и ничего никому не сообщив, но чаще всего такое затягивалось от двух до пяти дней. И это меня тревожило. Я не понимала, что с ним происходило, не знала, что он делал в такие дни, почему страдал, из-за чего уезжал, как проводил в одиночестве своё существование.

А больше всего на свете человек хотел, чтобы его любимые никогда не страдали.

- Смотри, это ты.

Филис протянула мне свой рисунок, и я, затаив дыхание, с восхищением посмотрела на него. Во всём чувствовалась рука Филис: тонкие линии грифиля пересекались с толстыми, делая причёску из тёмных волос даже лучше, чем она была на самом деле; острые штрихи образовавали чёткие черты лица, особенно губы, плавные волны вырисовывали свитер, подаренный на прошлогоднее Рождество Джозефом, но на фоне всего этого ярко выделялись глаза. Толстый слой графита блестел в бледном свете окна, где до сих пор шла метель, и выделял глаза ещё сильнее - такие красивые, смотрящие прямо в душу, словно пытались найти ответы на все вопросы бытия, которыми задавался эссентизм. Нахмуренные брови придавали портрету ещё больше грозный и задумчивый вид, как и шрам на правой щеке, а пирсинг делал меня даже опасной.

Но выглядело это неимоверно красиво.

- Это так... так... - я не могла подобрать слова, чтобы описать всё своё восхищение этим творчеством.

- Понравилось?

Филис гордо улыбнулась, и я невольно почувствовала, как щёки покраснели. Не только от смущения, но и от стыда: я только сейчас поняла, что подруга старалась сделать всё что угодно, лишь бы хоть чем-то впечатлить меня. Ходьба задом, покупка еды для бездомных животных, подарок в виде браслета с сердцем, балетные танцы под музыку, рисунок - всё это с каждым разом всё сильнее и сильнее меня восхищало, будто только так девушка могла привлечь моё внимание. А так ли это было на самом деле? Хотелось сказать, что нет, но...

- Можно я заберу себе? - я прижала к груди рисунок, как нечто сокровенное, и с мольбой посмотрела на Филис.

- Конечно! - радостно воскликнула она, выходя из кабинета, где проходил урок. - Я тебе и рисовала.

- Я заметила, - следуя за ней, не стала скрывать своей доброй улыбки я. - Ты там так старательно то рисовала, то стирала, то пыхтела, то снова стирала.

- Такой шедевр, как ты, никогда не повторить, но я очень старалась!

Ещё большее смущение - взгляд в пол. Как же неловко. Как же непривычно. Как же странно.

Но так... приятно. Чертовски приятно.

И этот рисунок был лишь доказательством того, что мне всё это было приятно. В удовольствие. Я давно знала, что Филис прекрасно рисовала, даже когда это касалось каких-то совершенно безумных набросков, а не только меня или природы. Да, именно меня - я не раз замечала, как она рисовала меня. Но никогда не показывала. И никогда не дарила. Но сейчас... словно только из-за того, что я стала с ней более открытой, она решила открыться полностью и мне.

Ох, этот удивительный летний мир, что был в ней...

Эти краски, бабочки, яркое солнце, просторные поля и бескрайнее голубое небо с барашками облаков...

Всё это было таким прекрасным. Таким тёплым, нежным и недалёким: закрой глаза - и окажешься там, в этом в вечном лете.

Филис - олицетворение всех самых странных поступков человека. Олицетворение лета. Свободы, счастья, безумия и...

Любви.

- И у тебя получилось, - вернувшись в реальность, призналась я, разглядывая свой портрет. - Я тоже хорошо рисую.

- Да?

- Ага, - я тихо хихикнула. - Лучше всего у меня получается человек-неведимка.

Филис рассмеялась. Так громко, чисто и искренне - словно маленькие феи веселились в сказочном лесу, круглые сутки водя хороводы и выпивая волшебные напитки. Подойдёшь ближе - и не заметишь, как уменьшишься в размерах и запоёшь вместе с магическими жителями леса, совершенно потеряв голову от пьяного счастья.

Так было и со мной - я и не заметила, как засмеялась вместе с подругой.

- Знаешь, если художники рисуют так, как видят, то картина «Чёрный квадрат» была нарисована вслепую, - выдала странную новость она и с лёгким безумием улыбнулась.

- У меня бы и это не вышло, - криво усмехнулась я, пытаясь оторвать взгляд от рисунка. - Я ужасно рисую.

- Ты ведь не сама придумала эссентизм, верно?

- Я, конечно, умная, но не настолько, чтобы догадаться до такого, - согласилась я с Филис. - И большую часть того, что я написала в докладе, тоже придумала не я.

- А кто же? - с ещё большим любопытством спросила она, впитывая в себя каждое сказанное мною слово.

- Один парень по имени Трантер Нефф из Сандерелиса, - безразлично махнула я рукой, не желая вдаваться в подробности.

- Того города, который неизвестно как исчез под водой?

- Да, - мрачно подтвердила я, вспомнив новости про этот город и цифру в тридцать тысяч погибших.

Слышите? Видите? Понимаете?

Это предупреждение. Предупреждение того, что впереди случится что-то ужасное. И спустя всего полтора месяца после гибели Сандерелиса вновь беды - пожары, пожары, пожары... Теперь в мире творилось что-то ужасное: каждый день во всех городах возникали сотни пожаров. Горели дома, улицы, леса и... люди. Особенно люди. Некая «болезнь» разносилась по всему миру, сжигая каждого человека и оставляя после него лишь пепел.

Болезнь, в которую я упорно не хотела верить, но которая ворвалась в мою жизнь самым страшным образом.

Забавно, не так ли?

- Я тоже могу сказать что-то умное! - внезапно возмутилась Филис, подпрыгнув на месте и встав передо мной, как маленький обиженный ребёнок с надутыми губами.

- Давай, жги, - в предвкушении веселья сказала я.

- А вот знаешь ли, у голубоглазых голубые глаза!

- Да ну! Как ты это поняла?

- А ещё люди с голубыми глазами могут видеть лучше, чем слепые! - заявила девушка.

- А что ещё знаешь о глазах? - с издёвкой спросила я, стараясь не засмеяться.

Она на мгновение задумалась, будто с полной серьёзностью собиралась ответить на мой вопрос, и сверкнула взглядом.

- Глаза человека не чувствуют запах.

- А так хотелось!

- Лошадь может дожить до конца своих дней.

- Да ты Капитан Очевидность!

- О! - Филис подняла указательный палец и подмигнула. - А ещё горячая вода теплее холодной.

Раз - и радость упала в лужу собственной крови.

Два - и улыбка сползла с лица, как труп мухи сползал со стекла.

Три - и дрожь пробила тело, точно тысячи чертей решили в одну секунду поиграть на барабанах.

Горячая вода...

Когда в последний раз я ею пользовалась? Даже когда мне было холодно, что стало в последнее время очень и очень редко, я пользовалась всё равно холодной водой. Продлить себе жизнь - единственное, чем я сейчас занималась. Дожить до того момента, когда учёные разработают нормальную сыворотку, чтобы вылечиться от неведомой никому «болезни». Да и болезнь ли это?

Просто Вселенная наконец-то решила нас убить.

- Ты чего? - спросила Филис, как всегда чуткая к моим переменам настроения, и наклонилась, чтобы заглянуть мне в глаза.

- Да так, задумалась, - сморщившись, бросила я. - Хочу сказать, что ты тоже очень умная.

На секунду она широко улыбнулась моему комплименту, которые я в последние дни стала делать всё чаще и лучше, но тут же играючи скорчила печальную рожицу, направив уголки губ вниз.

- Мудрецы мои не хотят сегодня изрекать свою мудрость.

- Молчат? - спросила я, ничуть не удивлённая её словам, потому что привыкла к подобному за тесное общение в пять дней.

- Молчат, - вздохнув, протянула собеседница.

- А может, оно и к лучшему?

- Если наконец-то вправить ей мозги, тогда это к лучшему будет.

Чёрт.

Только не это.

Почему сейчас, Тория? Почему именно сейчас надо было портить нам жизнь, когда она только наладилась? Почему?

Чёрт.

Тория встала перед нами во всей своей красе: в короткой юбке, в ярко розовом джемпере с какой-то надписью, с покрашенными в голубой цвет волосами и дьвольским блеском в глазах - сейчас начнётся её игра. Вот только её правила мне были уже давно известны.

- Знаешь, если отрезать тебе язык, то тогда тебе определённо лучше станет, - расплылась в мерзкой ухмылке я, чувствуя приходящее удовольствие от этой очередной стычки.

Где-то послышался смех, несколько человек остановились недалеко от нас, чтобы понаблюдать, что будет дальше.

А дальше - всего лишь игра в шахматы. И выиграет сильнейший.

- Собственную шутку никак не сможешь придумать, да? - пытаясь скрыть оскарблённость, фыркнула Тория, откинув пафосным движением руки волосы.

- Собственные мозги ты никак иметь не можешь, да? - усмехнулась я, видя, как моё высокомерие доводило её до бешенства.

- Как будто у тебя он свой, - ядовито прошипела девушка.

- Как будто у тебя есть что-то своё.

Кто-то вдруг дёрнул меня за рукав свитера. Это была Филис, испуганно смотрящая прямо на меня. И это меня отвлекло.

- Делора, прошу, пойдём отсюда...

- О, мы только начали! - неожиданно рассмеялась Тория и так же неожиданно выхватила из моих рук рисунок. - Что же это? А, очередное отвратительное искусство от местной сумасшедшей!

- Отдай, - я сжала кулаки, тут же растеряв всё удовольствие, что получала от этого представления.

- Не, не думаю, - она повертела рисунком и подло улыбнулась. - Как ни посмотри, везде отвратительно! Такому позору нельзя существовать.

- Стой!

Но было поздно.

Раз - и треск разорвал мне сердце.

Два - и листки порванного портрета медленно поплыли по воздуху, оседая на пол.

Три - и чужой мстительный смех был как спичкой, что подожгла мою ярость.

Одним быстрым движением я схватила Торию за свитер и с силой прижала её к стене. Кто-то вновь засмеялся, другие в предвкушении драки загудели, в нос ударил запах табака и дорогих духов, Филис с большими удивлёнными глазами собирала с пола свой рисунок - всё смешалось во мне, в этом дьявольском котле гнева и злости. Размазать по этой грязной стене соперницу, повесить тело на её же кишке, избить до всех переломанных косточек - я хотела расправиться с этой разукрашенной стервой как можно более жестоко, безжалостно, бесчеловечно.

И плевать я хотела на то, каким монстром выглядела бы после этого.

- Вижу, тебе прошлого раза мало было, - я схватила её за руку и, опасно её вывернув, ещё сильнее придавила Торию к стене. Та захрипела от боли и нехватки воздуха. - Ещё раз ты пристанешь ко мне или к Филис, ещё раз ты полезешь ко мне с разборками и со своими погаными шутками и оскорблениями, ещё раз ты хоть на метр к нам приблизишься, я от тебя абсолютно ничего не оставалю. И даже Элрой тебя не спасёт. Поверь мне, он только будет рад наконец-то избавиться от такой тупоголовой сестры, как ты.

- Он... меня...

- Любит? Защитит? - я беспощадно усмехнулась, полностью взяв ситуацию под свой контроль. - Ха-ха, да никогда в жизни! Он такой, как и ты - никогда никого не любит, всех ненавидит.

- Делора...

- В этот раз я её не отпущу, - властно отрезала я на умоляющий голос Филис и занесла кулак.

- Стоять!

Кто-то схватил меня за руку до того, как я оставила бы прекрасный отпечаток на накрашенном лице Тории. Я уже хотела выругаться тому, кто меня остановил, но увидела учителя, у которого сегодня рассказывала доклад про эссентизм. Если бы это был какой-нибудь другой учитель, я бы плюнула ему в лицо и врезала, начав всеобщую драку, но этого мужчину я уважала. Пришлось отступить под тирадой его недовольства и позволить себя отвести в медпункт. Но как же я была зла! Я была готова убить на месте Торию. И почему Филис пыталась её защитить вот уже во второй раз?

Плевать.

Когда-нибудь я всё же разделаюсь с Торией как следует. И уж точно тела даже не оставлю. Буду плясать на её костях, умываться кровью и питаться её органами, а сердце с особым рецептом приготовлю и угощу Элроя. Вот просто так. Потому что такая я - жестокая и беспощадная.

И это совершенно меня не пугало.

Кабинет тощей медсестры, сидящей за столом, встретил меня треском ламп, снежным видом из окна и запахом таблеток. Поморщившись от неизвестно чего, я последовала за учителем и села перед столом. Мужчина что-то шепнул на ухо работницы и, кинув на меня напряжённый взгляд, быстро вышел за дверь. Не понимая, зачем меня сюда привели, я внимательно наблюдала за медсестрой, которая медленно встала и скрылась в соседней маленькой комнате.

Раз, два, три - и она вышла со шприцем в руках. Такой знакомый и эта жидкость...

Я мгновенно замерла. Стены вдруг показались неимоверно близко ко мне находящимися, воздуха не хватало, перед глазами пошла рябь.

Точно. Директриса же говорила про это...

Вот только я слишком поздно об этом вспомнила.

- Откуда..?

- Нам специально доставляют, потому что такое распоряжение. Это законно, - совершенно безразлично сказала медсестра, словно сама находилась под действием «сыворотки равнодушия».

Хотелось бежать. И как можно скорей.

Хотелось покинуть это белое помещение. Быстро. Так быстро, будто меня здесь и не было.

Хотелось закрыть уши и ничего не слушать. Не слышать. Не видеть.

Хотелось выкинуть образ Ричелл из головы, этот стеклянный взгляд...

Но как же хотелось самой это попробовать. Так интересно узнать. А вдруг... поможет?

- Зачем, если всех нас всё равно ждёт смерть? - проронила я, заторможенно следя за движениями медсестры.

- А все мы надеемся на жизнь, не так ли? - она взяла мою руку и закатала рукав свитера. - Теперь чувства прокляты, опасны, неинтересны. Они запрещены в нашем мире. От них нужно избавиться. Просто взять... и стереть.

- Как огонь сотрёт нас с лица земли... - совсем тихо прошептала я себе под нос, слегка поморщившись от холода иглы, входящей в кожу.

Секунда - и во мне всё умерло.

____________
¹ Австрийский философ, иезуит и католический священник. Хорошо известен своими работами по метафизике и философской антропологии.