Сияй, сияй маленькая звездочка...

Моему тихому шепоту вторил шелест крыльев каких-то ночных птиц.

- Что за хрень? - вяло поинтересовался Чонгук. Безлунная ночь была настолько темной, что я с трудом могла разглядеть лежащего рядом мужчину. Его присутствие выдавали лишь тяжелое дыхание и шелест травы - Чонгук пытался найти удобное положение, при котором обожженная рана не ныла бы так сильно.

- Когда мне было страшно, мама всегда пела эту песню.

- Страшно - это когда мочишься в штаны и седеешь на глазах, а не песни поешь.

- Я знаю, что такое «страшно», - резко перебиваю его. У него была война, а у меня - падение самолета с эшелона, нескончаемые два месяца тюрьмы и смерть невинных людей.

- Ладно, - я не видела, но явно представила, как Чонгук сейчас равнодушно пожал плечами. - Рассвет через пару часов, можешь еще поспать. Я подежурю. Все равно с этой блядской дырой в плече не уснуть.

Зябко ежусь и сворачиваюсь клубком, прижимая колени к груди - с приходом ночи температура резко упала, и, судя по темным низким тучам, к утру нас ждала гроза. Сильная рука обхватывает меня поперек талии, и Чонгук по-хозяйски притягивает меня к себе. Уткнувшись ему в бок, глубоко вдыхаю пропитавшие его одежду запахи леса и костра, ассоциирующиеся с защитой и безопасностью. Убаюканная тяжестью его руки и теплом тела, проваливаюсь в сон, успевая мысленно поблагодарить судьбу за то, что Чонгук был здесь, со мной. Без него я бы уже давно попалась в руки банде Макса или пропала бы в этой бескрайней тайге...

Я уже давно потеряла счет времени. Солнечные дни сменялись сырыми ночами, а мы все шли и шли сквозь унылый в своем однообразии лес. Пейзаж больше чем за неделю почти не менялся, и лишь изредка густой бурелом сменяла залитая солнцем и раскрашенная цветами примулы поляна. Но нам было не до красот лугов Аляски - выходить на открытое, отлично простреливаемое пространство было бы высшей глупостью, ведь Чонгук был уверен на все сто, что Тэхен не оставил своих попыток убрать нежелательных свидетелей. Тем более, что ветер прошлой ночью принес откуда-то издалека звуки двух выстрелов. Этот фанатик был намерен любой ценой устранить всех причастных к незаконному прииску, чтобы потом спокойно жить на заработанные кровью и смертями невинных людей деньги. И мы шли и шли вперед, параллельно виднеющейся на горизонте гряде гор, белоснежные шапки которых сверкали в лучах холодного северного солнца. Туда, где высокий хребет достаточно резко переходил в заросшие елью холмы, где железная дорога петляла вдоль пригорков и уходила на юг, к обжитым местам.

Постоянно пересекающие наш путь ручьи и мелкие речушки снабжали достаточным количеством питьевой воды, а вот еду приходилось добывать. Из оружия после купания в реке остался лишь один пистолет с четырьмя патронами и боевой нож в закрепленных на поясе ножнах. Чтобы не тратить драгоценные пули, да и не выдать выстрелом своего местоположения, приходилось ставить силки, в которые изредка попадалась мелкая живность. Поздний ужин с запеченным на бездымном костре мясом знаменовал окончание очередного тяжелого дня.

* * *

Дикая малина лежала горкой на большом куске засохшей коры, но я с веселым азартом тянулась все дальше и дальше через колючие заросли к самым спелым ягодам. По чистой случайности, отходя «в кустики», наткнулась на этот огромный малинник, и сегодня у нас намечался настоящий праздник. Я решила собрать ягод побольше, чтобы порадовать оставшегося под пригорком Чонгука.С каждым днем ему становилось все хуже - обожженная рана все еще давала о себе знать, а начавшееся под черной коркой воспаление отравляло кровь ядовитыми токсинами. Но Чонгук изо всех сил старался не подавать виду, уверяя меня, что эта царапина не стоит внимания.

Бережно придерживая так и норовящее скатиться лакомство, выхожу к месту привала.

- Смотри, что я нашла! Сегодня на десерт у нас мали.... - слова застряли в горле.

За последние десять минут на маленькой полянке почти ничего не изменилось - Чонгук все также сидел на земле, прислонившись спиной к стволу дуба, рядом лежала моя скинутая по случаю теплого дня куртка. Пробивающийся сквозь кроны деревьев солнечный луч освещал бледное от напряжения лицо мужчины. Губы Чонгука были плотно сжаты, глаза с ненавистью смотрели в одну точку - в стоящего в нескольких метрах от него Тэхена, в руках которого был нацеленнный в голову Чонгука пистолет. Кусок коры выпал из разом ослабевших рук, и ягоды рубиновыми каплями рассыпались по зеленой траве. Как капли крови, пришла в голову неуместная мысль.

- О, а вот и наша лисащ!- усмехнулся Тэхен и нацелил пистолет на меня. Но, подумав, все же перевел его обратно на Чонгука справедливо посчитав того большей угрозой.
.
- Ну что, дети мои, вот и встретились снова, -Тэхен нервно вытер выступивший над верхней губой пот. Выглядел мужчина из рук вон плохо - веко правого глаза вздулось и закрывало почти весь зрачок, полные губы были разбиты ударами кулаков, а вся левая часть лица от подбородка до виска рассечены огромным шрамом. Заметив мой пристальный взгляд, Тэхен любезно пояснил:

- Помотала меня жизнь последние дни, как видите. Да и вам я смотрю тоже пришлось не сладко, - он кивнул на висящую на самодельной перевязи руку Чонгука. Ответом ему было напряженное молчание.

Чонгук быстро облизал пересохшие губы и указал дулом пистолета мне под ноги.

- Что там у тебя, куколка? Ягоды? Неси сюда!

Эта просьба была до того нелепа, что я в растерянности уставилась в лихорадочно блестящие карие глаза. Макс не шутил, и это было странно и страшно одновременно. Перевожу взгляд на Чонгука но тот на меня не смотрел. Сидящий на земле Чонгук был в невыгодном положении по отношению к стоящему на ногах Тэхена, но не отводил от него пристального взгляда, готовый в любой момент воспользоваться любой заминкой или ошибкой. Пистолет с четырьмя патронами висел у Чонгука кобуре на поясе и достать его можно было бы за несколько секунд. Вот только этих секунд у него не было - Тэхен выстрелил бы быстрее. Но Чонгук ждал, а мне ничего не оставалось, кроме как тянуть время и отвлекать внимание на себя.

- Это малина, - медленно опускаюсь на колени и собираю в ладонь рассыпанные по земле ягоды.

Сотни раз, смотря боевики, я удивлялась - что заставляло злодеев вместо быстрого выстрела еще полчаса распинаться перед героем, рассказывая тому в подробностях план по завоеванию мира? Почему нельзя сразу пристрелить всех и выйти из схватки однозначным победителем? Сцены подобных откровений всегда казались мне глупыми, нелепыми и очень надуманными. Но именно сейчас я поняла - это неотъемлемая часть человеческой психологии. Стремление покрасоваться перед поверженным врагом, насладиться каждой секундой своего мнимого превосходства и самоутвердиться за счет огнестрельного оружия, перед взведенным курком которого ты можешь диктовать свою волю.

- Ближе подойди, не бойся.

С трудом переставляя ватные ноги подхожу и протягиваю ему горсть малины. Тэхен,не сводя глаз с Чонгука, быстро взял несколько ягод и кинул в рот, затем отмашкой ладони велел отойти чуть в сторону.

- Ну, Чонгук, выбирай - кого первым? Готов прожить без куколки последние мгновения жизни, а? Или сначала тебя, чтобы не видеть ее смерть? Мне-то все равно в каком порядке.

Я прямо физически ощущала, как истекает наше время - Тэхен не будет куражиться вечно. В его интересах было убить нас как можно быстрее.

- А где остальные? - задаю первый же пришедший в голову вопрос, стараясь отвлечь его внимание на себя. И правда странно, что Тэхен был один.

- Не дошли, - Тэхен улыбнулся разбитым ртом, - похоже, остались лишь мы втроем. Но трое - это слишком много, уж не обессудьте.

- Тэхен, я давно хотела тебе рассказать, - на секунду тяжелый взгляд карих глаз прошил меня насквозь. Но секунда - слишком мало

. - Там, на прииске, ребята оставили много информации. Ну, на случай, если туда придет полиция...

- Чего?! - теперь Тэхен смотрел на меня в упор. Одна секунда, две, три - в голове будто бы бился метроном. Боясь потерять его внимание, начинаю частить, преданно заглядывая в глаза.

- Ребята рассказали, что к одной из труб машины прикрепили записку со списком всех участников, всей охраны и тебя...

План был не идеален, но все же сработал - неожиданное известие о какой-то записке, оставшейся на поляне, помогло мне ненадолго перетянуть внимание на себя. Чонгук успел резко вскочить и выхватить пистолет. А вот прицелиться, к сожалению, уже нет.

Выстрел Тэхена громом пронесся по притихшему лесу. Силой инерции Чонгука отбросило к стволу; пистолет выпал из инстинктивно разжавшейся ладони. Глаза мужчины закатились, и он медленно осел на землю, оставляя на гладкой коре дерева кровавый след.

- Эрик!!!

От ужаса я закричала, но крик почти сразу замер на высокой ноте - теперь дуло смотрело на меня.

- Ты ведь врешь, куколка. Без обид - свидетели мне не нужны.

- Тэхен, пожалуйста...

- Можешь закрыть глаза, чтобы не было так страшно.

Я и правда не могла оторвать взгляда от черноты смотрящего на меня дула. И какими горячими, оказывается, могут быть слезы - они подобно расплавленному воску жгли кожу. Но еще секунда, и я уже не буду чувствовать разъедающей губы соли...

Тэхен увидел резкий блеск раньше меня. Он успел лишь приподнять брови, и уже через секунду между ними торчал удивительно точно кинутый нож. Резкий вдох застрял где-то в горле; бесполезно хватая ртом воздух я наблюдала, как на черные ресницы мужчины закапал ручеек крови, а в его еще секунду назад живых глазах постепенно потух огонек жизни. Наваждение ушло, когда грузное тело с глухим грохотом упало на землю.

Сил Чонгука хватило на то, чтобы точно в цель метнуть свой нож. Он через силу улыбнулся и в изнеможении откинулся к стволу. Сквозь ладонь, зажимающую свежую рану на животе, сочилась кровь.

* * *

- Ты сможешь, ну же.

Я готова была при необходимости тащить его на себе. От отчаяния хотелось плакать, но я лишь сильнее сжала кулаки. Сдаться - означало умереть.

Чонгук сделал несколько шагов, споткнулся и чуть не упал, но сумел сохранить равновесие. Зло сплюнул и процедил:

- Твою мать! Всё, иди одна. От меня толку уже нет.

- Ты с ума сошел? Не придумывай, я никуда без тебя не пойду! Ну же, пошли, пожалуйста!

Рана выглядела ужасно - кровила не переставая, как бы мы ни пытались ее перевязать. Но я не допускала даже мысли о том, чтобы хоть какая трудность могла остановить нас сейчас, когда мы были уже так близко к спасению.

- Со мной ты не успеешь - поезд будет меньше чем через трое суток. И, возможно, это последний в этом сезоне. Если сейчас тут провозимся - вместе и останемся. А без меня ты быстро дойдешь.

Чонгук осторожно сел на землю, прижимая к ране свою мокрую насквозь от крови футболку.

- Вставай! Ты больше недели с раной шел, а тут какие-то три дня! Ты чего? Мы дойдем вместе, понятно?

- Нет.

- Да! Я без тебя не пойду.

Чонгук устало откинулся спиной к ближайшему стволу. Темно-карие глаза мужчины были будто бы подернуты пленкой - разрывающая тело боль становилась все сильнее, разрасталась со скоростью метастаз.

- Зачем, Лиса? - Чонгук зло сплюнул. Отлично видимая среди зеленой травы вязкая слюна была ярко-алого цвета, - зачем ты это делаешь? Я убийца и насильник, плохой парень, забыла? А ты возишься со мной, вытащить пытаешься. Нахрена?

- Да потому что не всем быть такими свиньями, понятно? В мире есть и нормальные люди! - в сердцах выкрикиваю я, лихорадочно соображая, чем я могу помочь Чонгуку на этот раз.

- А ты, значит, добрая... дурочка, - губы мужчины растянулись в слабой улыбке; в уголках рта скапливалась кровь.

- Покажи мне рану. Мы подумаем, что еще можем сделать.

Нужно снова остановить кровь. Но одно дело - плечо, и совсем другое - рана в районе живота, когда даже толком не понятно, были ли задеты какие-то важные органы или нет. Ее поджигать порохом точно нельзя, это убьет Эрика. Но чем-то промыть и перевязать точно необходимо. Помоги мне Господи...

- Уходи. Тебе надо успеть.

- Не говори ерунды.

- Лиса...

- Перестань, пожалуйста! Я хочу тебе помочь!

- У тебя все равно нет пустого шприца. А больше помочь нечем.

Это было как удар под дых. Запрещенный прием.

- Шнурком еще можно придушить! - от отчаяния и тянущего чувства безнадежности хотелось реветь в голос. И также хотелось вздернуть его за шиворот и заставить идти вперед,
- вставай! Я без тебя не уйду!

- Подойди ко мне.

Подхожу и сажусь рядом, смотря в такие знакомые пепельно-карие глаза. Сейчас в них не было ни капли сарказма или опасного волчьего блеска. В них были только боль и усталость. Горячая ладонь легла мне на шею, затем переместилась на затылок; пальцы зарылись в волосы и чуть потянули их на себя, заставляя меня приподнять голову.

- Надо же, какие бывают... самоотверженные, - я еще ни разу не слышала в его голосе столько восхищения. Взгляд скользил по моему лицу, будто бы Чонгук старался запомнить меня, запечатлеть образ в памяти навсегда. Большим пальцем вытер катящуюся по щеке слезу, я же аккуратно поправила ему закрывающую рану повязку, сделанную из моей разорванной блузки.

- Это не самоотверженность. Это нормальное желание одного человека помочь другому в трудной ситуации. Тебе ли не знать. Ты же на войне... сам рассказывал.

Чонгук усмехнулся и, не дав мне договорить, резко притянул к себе и закрыл рот поцелуем. Страстным, требовательным и... прощальным. Обняв его, я отвечала с таким порывом, будто бы не было между нами двух страшных месяцев унижений и боли, будто бы мы встретились только сейчас. И из воспоминаний у нас были лишь моменты искренней и бескорыстной помощи друг другу. Стокгольмский синдром уже давно заменил нам двоим здравый смысл.

Нехотя оторвавшись от его невыносимо притягательных губ, вытираю ладонями мокрое от слез лицо.

- Я сейчас приду. Принесу чистой воды, и мы попробуем...

Чонгука, усмехнувшись, достал пистолет и вздернул затвор. И наставил его на меня.

- Уходи.

- Ты чего? - в ужасе смотрю в его чуть расширенные темные зрачки. Боль терзала его сильнее с каждой минутой, но Чонгук как мог не подавал виду, стараясь улыбаться мне своей обычной саркастичной улыбкой.

- Пошла вон. Я не шучу. Тут три пули - нам двоим хватит, еще и останется. Лучше уходи.

Медленно отступаю назад, пораженная такой резкой переменой настроения - Чонгук снова был холодным, уверенным в себе охранником, точно знающим, как получить желаемое. Он сделал выбор за нас двоих. Возможно, он и не собирался выходить со мной к людям, а лишь хотел убедиться, что я благополучно дойду до путей. Наверное, он все же был прав - с таким ранением ему и правда было бы не дойти вовремя, а, упусти мы поезд, могли бы до конца жизни остаться в недружелюбной, страшной тайге. И этот самый конец не заставил бы себя долго ждать.

И мне пришлось уйти одной, бросив посреди леса смертельно раненого человека, трижды спасшего мне жизнь.

Дальше я шла как в тумане. Несколько дней, отмеченных бесконечными дождями, которые разъедали землю под ногами, запомнились лишь мутной пеленой от застилающих глаза слез, сводящим с ума ощущением полнейшего одиночества и невыносимой тоски по жестокому мужчине, в котором билось чуткое, страстное и не лишенное сострадания сердце. Или уже не билось.

Сияй, сияй маленькая звездочка...

Резкий свет фар, блеск стальных рельс, режущее ладони железо, которым был завален вагон... Окончательно я пришла в себя, лишь когда мерная тряска грузового состава прекратилась, а над головой прозвучал встревоженный мужской голос:

- Мисс! Мисс, вы в порядке? Я - сержант Браун, полицейское управление Диллингхэма. Я уже вызвал медиков, все будет хорошо...

Спустя две недели на окраину небольшого городка близ истоков Юкона из тайги вышли еще трое. Это были раненые и сильно истощенные пассажиры - Чимин, Рози второй пилот Бэкхен . Рассказанная ими и Лиса история крушения лайнера повергла людей в шок. Много позже на дне безымянного озера в самой глуши лесов Аляски был найден остов утонувшего самолета, а в Америке объявлен трехдневный траур по погибшим пассажирам.

Четверо выживших договорились молчать обо всем, что было связано с тюрьмой. Лиса понятия не имела, как американская судебная система расценит ее жестокую, но необходимую помощь мечущемуся в агонии пленнику. А Чимину и остальным выжившим пришлось долго и мучительно бороться за свои жизни у ветхого моста. На руках каждого из них была кровь хотя бы одного охранника.

Никто и никогда не узнал тайну затерянного в тайге золотого прииска, погубившего столько жизней.