Я не знала когда страх смениться безразличием. Когда именно я перестану бояться того, кто держал меня в доме, что достался ему кровью смертью.

Я не могла перестать думать, но, как бы ни хотела, в голове появлялись всё новые воображаемые эпизоды, которые заставляли стынуть кровь в жилах, а сердце, кажется, на миг замирать. Я всё ещё была напугана, но пыталась убедить себя: он не сделает мне ничего, пока его шантаж только в разгаре.

Незнакомец был прав: я была глупа и наивна, когда свято верила, что всё может легко начаться заново. Я была глупа, когда верила, что смогу начать новую жизнь, забыв о том, кто я есть на самом деле. Я не хотела такого исхода, но таковой стала реальность, которая пугала меня с каждой минутой всё больше и больше.

Я снова провалилась в сон, надеясь, что когда открою глаза снова: всё это закончиться, словно кошмар, что стал всего-то очередной шуткой моего сознания, что так отчаянно старался избегать реальности, что давила на меня, наваливаясь словно огромным снежным шаром.

Когда покидала Сиэтл, надеялась избежать прошлого, перестать скрываться в его тени и, наконец, начать новую жизнь. Но всё это стало лишь мечтой. Той, что не смогла осуществиться, ведь у других были совсем иные планы на мою жизнь. Моя жизнь отныне стала лишь игрушкой в чьих-то руках, что сжимались на моей шее.

Я была в его руках, когда лишь он — тот, кто забрал меня в это место — руководил процессом. Моя жизнь была в его руках. Все мечты и амбиции скатились вниз, упав в пропасть, как только я попала в его руки. Я была в его плену, но хуже лишь то, что стала пленницей собственных эмоций, что лишь угнетали обстановку, руша моё внутреннее благополучие.

Это было невыносимо. Его игра началась, но я стану лишь бесполезной пешкой, когда всё это закончиться, если закончиться вовсе. Мне стоило раньше очнуться от той сказки, в которой я жила до того самого момента, пока не приехала в аэропорт, садясь на рейс, что доставил меня в Сеул. Он был прав. Чертовски прав, когда сказал, что я наивна.

«Ты должна была понять это раньше, Ин Чанмин» — подсознание продолжало проливать свет на всё, что я так отчаянно старалась скрыть, даже от самой себя, лишь бы забыть прошлую жизнь.

Я была не в том положении, чтобы диктовать условия, ведь он мог покончить со мной в любой момент, даже тогда, когда получил бы деньги, ведь я могла стать лишним свидетелем для него. Это пугало меня, заставляло тело содрогаться только от мысли об этом.

Я снова была напугана, но в этот раз всё больше, чем было прежде, ведь всё, чего я боялась, чего опасалась, стало явью.

Открываю глаза, просыпаясь в холодном поту. Я всё ещё слишком сильно потрясена происходящим.

Я не знаю когда стала настолько эмоциональной. Не знаю, когда стала настолько пугливой и трусливой. Возможно, в этом и была моя натура. То, кем я была. Той Чанмин, сбежать от которой я не могла, ведь такой я была настоящей.

Дверь снова медленно отъехала, сопровождаясь приглушённым скрипом. В дверях появился парень, тот самый, что был раньше, вот только в руках у него теперь был револьвер.

— Вы хотите услышать её голос? — его интонация стала насмешливой.

«Неужели мои родители?» — вопрос в моей голове был риторическим, ведь я и так понимала, что это и есть они.

— Хорошо, — он подошёл ближе, приставив револьвер к моему виску, протягивая телефон. — Тебе стоит что-то им сказать, — на лице появилась снова ухмылка, которая, кажется, даже шла моему похитителю.

— He didn't hurt me¹, — это было единственное, что я могла сказать родителям, ведь понимала, что это могла сказать.

— Вот и славно, — свободной рукой, парень перехватил телефон обратно, жестом показывая молчать, приложив палец руки, в которой всё ещё находился револьвер, к губам.

Я лишь выдохнула, приводя сбившееся дыхание в порядок, продолжая смотреть на него, пока он продолжал говорить:

— Ах, да! — снова рассмеялся он. — Что же ещё там говорят... — он сделал вид, что задумался, но спустя секунду продолжил: — Точно! Не обращайтесь в полицию, иначе, поверьте, она пострадает, — после этой фразы он закончил разговор, положив трубку.

Я продолжала смотреть на него, но большее моё внимание привлекал револьвер в его руке, которым он продолжал небрежно размахивать в воздухе.

— Какая глупость, привитая кинематографом. Откуда мне знать: обратятся они в полицию или нет, — он перевёл взгляд на меня, рассмеявшись.

Я едва отвела взгляд, как парень оказался напротив меня, вальяжно садясь рядом на кровать.

— Хорошая девочка, — он погладил меня по волосам рукой, улыбаясь мне, чем заставил содрогнуться и отстраниться. — Всё ещё боишься меня? — в голосе парня звучала ирония.

— Н-нет, — сказала я, но мой голос всё же дрогнул.

— А факты говорят об обратном. Я не трону тебя, пока твои родители следуют моим указаниям. Возможно, ты будешь даже полезна, когда перестанешь бояться меня.

Он также отстранился, встав в того места, где только что сидел, направляясь к дверям, но я снова, как было и в прошлый раз, остановила его.

— Не думаешь, что это не честно? — я сжала кулаки, чтобы подавить свой страх. Ногти больно впивались в плоть, но это помогало, хоть и на время.

— О чём ты? — он заинтересованно повернулся, подняв бровь, продолжил: — Мы и так не находимся в равных положениях, Ин Чанмин.

— Я не об этом, — я продолжала смотреть на него. — Ты знаешь обо мне абсолютно всё, но не даёшь ничего узнать о себе.

— Ты всё ещё продолжаешь? — он сделал глубокий вдох. — Я не настолько глуп, и повторю это снова, если ты продолжишь в том же духе.

— Как тогда велишь обращаться к тебе? — я была уверенна, что стоит немного надавить на него, и он обязательно скажет. Но была снова не права.

— Зови меня как угодно, это не имеет для меня значения, поверь, — он снова ушёл, так и не дав мне договорить, закрыл дверь.

Чон Чонгук, всё, что произошло с нами — твоя вина. Ты стал причиной моего проклятия, ты стал им самим, заполучив в конечно итоге власть не только надо мною, но и моими эмоциями и чувствами. Чувствами к тому, кого я считала лишь аморальным преступником, что решил поставить на кон мою жизнь, указав ей цену.

Чувствами к тебе.

¹He didn't hurt me (англ.) — «Он не ранил меня».