Юнги, если можно так сказать, отвык от того, чтобы в него стреляли. Эта раздирающая изнутри боль и слабость не нравятся ему, как и заплаканное лицо Йевон. Мин ненавидит бабские слëзы, но почему-то именно Йевон хочется успокоить, а не встать и уйти подальше, хлопнув дверью. Сделать, правда, он всё равно не может ни то, ни другое, потому что сил в принципе хватает только на то, чтобы посмотреть на девушку и сказать хоть что-то.

— Юнги, — голос Йевон не до конца восстановился и иногда ломается и пропадает, но своё имя мужчина слышит чëтко, — не двигайся. Всё хорошо.

Девушка продолжает прижимать ткань бывшей футболки Чонгука к ране мужчины и вытирает лицо предплечьем — единственным чистым участком руки. Она сжимает зубы, стараясь прогнать страх и тошноту, и улыбается мужчине. Улыбка хоть и получается вымученной, но Юнги немного успокаивается и расслабляется, вновь проваливаясь куда-то в пограничное состояние между сном и бодрствованием.

Йевон же шмыгает носом, видя, что гримаса боли пропала с лица мужчины, и приподнимает пропитывающуюся его кровью тряпку, но улучшений нет. Глупо, конечно, надеяться, что пулевое ранение затянется само по себе, и девушка, переживая, что Юнги и так уже много крови потерял, косится на дверь. Где же Чонгук и Прим? Не то чтобы она не доверяла первому, ведь Юнги показал, что полагается на старого знакомого полностью, но ей хотелось бы скорее увидеть этих двоих в сопровождении доктора, который, наконец, остановит кровь.

— Мы вернулись!

Чонгук первым забегает в комнату, кидая на пол какой-то свёрток, а следом за ним входит хмурый мужчина, во взгляде которого читается страх. Тот, продолжая идти в указанном направлении, осматривается, задержав взгляд на Йевон, настороженно смотрящей в ответ, и поворачивается к парню, что-то говоря. Чон отвечает на тайском и кивает Йевон:

— Давай отойдëм и не будем мешать доктору.

— Где Прим?

— Идёт, не волнуйся, сейчас Юнги помогут. Он крепкий, чай не в первый раз получает пулю, — Чонгук вытирает взмокший лоб и садится на корточки, доставая из кинутого ранее на пол мешка что-то.

— Надувной матрас?

— Ну да, нам же нужно где-то спать, — парень расстилает его по полу и достаёт насос, — неизвестно, сколько уйдёт на то, чтобы Юнги смог нормально передвигаться. Плюс перелёт дело нешуточное при таких ранениях. Поэтому моя старая автомастерская — наш дом на неопределённое время.

Доктор что-то говорит, и в комнату входит Прим, неся в руках пакет, судя по всему из аптеки. Она отдаёт лекарства мужчине, и тот опять ей что-то говорит, но Йевон не понимает. Она оборачивается к Чонгуку, тоже наблюдающему за происходящим, и тот кивает в сторону матраса, на котором лежит Юнги.

— Док попросил её помочь, но Прим боится и не умеет, говорит, ничего.

— Я могу помочь, — Йевон подходит к мужчине и садится на пол рядом с ним.

— Он попросил набрать эти две ампулы в шприцы, подготовить марлевые компрессы и принести чистое полотенце, — Чонгук, продолжая накачивать матрас, отправляет Прим в машину, где как раз остались ещё два пакета с чистыми вещами, а потом обращается к Йевон: — Справишься?

Йевон кивает. Она уверенно берёт указанные ампулы, вскрывает упаковки шприцов и, умело отломив верхушки пузырьков, набирает лекарства. Доктор берёт один шприц и обкалывает место ранения, а лекарство из другого вводит в бедро Юнги. Девушка наблюдает за его манипуляциями, переводит взгляд на уже разрезанную врачом футболку и сглатывает ком в горле, потому что рана выглядит ужасно. Она принимается делать, как и сказали, марлевые тампоны, и ловит на себе косой взгляд доктора.

— Почему он на меня так странно смотрит?

Чонгук, почти закончивший с матрасом, поднимает голову и спрашивает у мужчины, что не так, а потом подходит и, посмотрев, что делает девушка, чешет затылок.

— Он интересуется, почему медсестра не оказала первую помощь, — он кивает на Йевон. — Ты медсестра?

— Я? Не знаю, не помню, — девушка передаёт приготовленный марлевый компресс доктору, и тот, достав какой-то бутылëк из своей сумки, смачивает его и протирает кожу вокруг раны. — С чего вдруг такой вопрос?

— Он сказал, что ты знаешь, как вот эти штуки мотать, ну или как оно там правильно называется. Он же не показывал, как делать?

Йевон останавливается на секунду и понимает, что нет, ей не объясняли и, действительно, откуда она это знает? И это очень странно, потому что когда мужчина говорит, что нужно сделать, а Чонгук переводит, Йевон просто берёт и делает, будь то поставить капельницу или помочь в наложении швов. Врач достаточно быстро извлекает пулю, говоря, что внутренние органы вроде бы не повреждены, но точно он сможет сказать только после обследования в больнице, о котором конечно же речи даже не идёт. Мужчина даёт указания, какие лекарства давать, когда ставить следующую капельницу и что из лекарств нужно будет ещё колоть внутримышечно. Прим всё записывает своим аккуратным почерком, чтобы Чонгук потом перевёл все указания, а потом доктор уходит.

Когда Чонгук, провожавший мужчину, возвращается, Йевон оглядывается на него и спрашивает:

— Почему он боится тебя?

— С чего ты взяла это? — парень хмыкает, достаёт из пакета чистое полотенце и футболку, а потом ловит проходящую мимо Прим и вручает ей всё это. — Иди первая в душ, потом с едой разберëшься.

Девушка хочет возмутиться сначала, но её мягко подталкивают в сторону ванной, сказав, что шампунь, как минимум, там точно есть.

— Взгляд, — пожимает плечами Йевон и корректирует скорость подачи лекарства в капельнице Юнги, — и его на холодный пот пришибло, когда ты подошёл.

Чонгук перестаёт улыбаться и трëт лицо. Он вздыхает, уперев руки в бока, а потом задаёт вопрос:

— Юнги говорил тебе, чем занимался до приезда сюда?

— Прямо — нет. Говорил лишь, что он не тот человек, которому нужно доверять. Но у меня нет никого, кроме него и Прим. Ну и тебя теперь.

Нет, Йевон не глупая, она понимает, что не каждый человек будет хранить оружие в доме, не каждый сможет драться так, как это делает Юнги, и тем более не каждый будет в открытую говорить, что он плохой человек. Этому всему определённо есть причины, но вот их Мин Юнги не озвучивал ни разу.

— Мы с ним оба такие, — Чонгук садится рядом с девушкой и кивает на друга, — нормальные люди обходят нас стороной, но вы двое, — он указывает на закрытую дверь ванной, — либо исключение, либо ненормальные.

— Я не помню себя до того, как Юнги меня спас, и голос ко мне вернулся только сегодня, — девушка прочищает першащее горло, — о какой нормальности ты говоришь?

— Точно, — Чон смеётся. — В общем, дока я знаю несколько лет, и он видел меня не с самой доброй и пушистой стороны, а мы с Юнги-хëном научены, что страх всё-таки лучший мотиватор делать что-то или же, наоборот, не делать. Да, ни о какой стерильности в этих условиях нельзя и мечтать, однако это лучшее, что в наших обстоятельствах можно получить. И он никому не растреплет, что у нас тут происходит и кто сейчас не в форме.

Йевон смотрит на мирно спящего Юнги и проверяет температуру, приложив ладонь к его лбу. Для неё он точно не плохой человек, поэтому не особенно важно, что говорят другие, но узнать о нём больше всё же хочется.

— И кто не в форме? Кто такие Мин Юнги и Чон Чонгук?

Парень уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но из ванной выходит Прим, и он, подтянув пакет с вещами к себе, достаёт такой же комплект для Йевон.

— Теперь ты. Я присмотрю за ним.

Чонгук наблюдает, как Прим уходит на импровизированную кухню, чтобы закончить готовить ужин, и, проверив, что лекарство прям сейчас не закончится, встаёт и подходит к девушке.

— Ты как? — он спрашивает, привалившись плечом к дверному косяку.

— Нормально, — девушка зыркает на него, перемешивая рис в сковороде и засыпая сверху овощи. — О чём болтали?

— Надо либо тебя учить корейскому, либо Йевон тайскому, — парень смеётся, — иначе у меня крыша поедет переводить одно и то же несколько раз туда-сюда.

— Меня корейскому, — сразу, не раздумывая, выдаёт Прим и тушуется, — мы же в Корею летим.

— И ты, я так понимаю, не планируешь возвращаться? — девушка отрицательно качает головой, закусив губу. Чонгук смотрит за плечо на спящего Юнги и переводит взгляд на девушку. В общем, причина такого решения ему понятна. — Когда приступаем?

— Сейчас! — Прим чуть ли не выкрикивает.

— Нет, сегодня и без этого насыщенный день выдался, давай хоть дух переведём, а завтра уже можно попробовать.

— Обещаешь?

— Обещаю, — Чонгук кивает и оборачивается, когда слышит звук открывшейся двери.

Парень, взяв себе сменную одежду, уже делает шаг в сторону ванной, но Йевон, быстро сбегав во двор, не даёт ему пройти и снова закрывает перед его носом дверь. Чонгук немного обескураженно смотрит некоторое время на белую поверхность перед собой и переводит взгляд на смеющуюся Прим. Сказать, правда, он тоже ничего не успевает, потому что дверь открывается и перед ним появляется Йевон, у которой таз с водой в руках.

Девушка обходит его, извинившись, и устремляется к Юнги. Чонгук провожает её взглядом и задумывается, как они, Юнги, Йевон и Прим, втроём до сих пор все вместе мирно существовали?

Йевон же об этом не думает. Она ещё в первые дни пребывания в доме Мина поняла, что Прим влюблена в него и ревнует. Однако поговорить об этом они смогли только с приобретением телефона для них. Прим вообще достаточно прямолинейна и в лицо может высказать всё, поэтому она прямо спросила, набрав текст в переводчике, любит ли Йевон Юнги. Любит? Мин Юнги её пугал сначала, ведь он как-то совсем не задумывался, что рядом с ним девушка, и вёл себя как обычно. Но это и заставило Йевон убедиться, что она ему вообще не интересна. Это девушка и ответила взволнованной тайке, добавив, что к Юнги она испытывает безграничную благодарность. Как и к Прим. Потому что она, Ким Йевон, для них никто, а они помогают ей, подвергая себя опасности.

Девушка, аккуратно убирая ткань разрезанной полностью футболки, протирает кожу на животе Юнги, смывая следы крови и грязи, поднимается выше и заканчивает его руками. Йевон старается сильно не пялиться, но ей уже давно любопытно, что означают татуировки мужчины и откуда у него эти шрамы. Она заканчивает как раз, когда Чонгук, вытирая голову полотенцем, выходит из душа, одетый лишь в свои штаны. Он разворачивается спиной к девушке, отходя к холодильнику, из которого достаёт бутылку холодной воды, и Йевон видит у него на спине, как ей кажется, похожие тату. Рука Чонгука тоже забита, как это называется, рукавом, но на ней она не может разобрать ничего, потому что складывается такое чувство, что там один рисунок поверх другого набит.

— Ужин готов, — Прим переносит на столик, стоящий позади Йевон, последнюю тарелку и садится на пол, ожидая, когда все присоединятся к ней.

— Пошли есть, — зовёт её Чонгук, и девушка сначала уносит таз в ванную, а потом возвращается в комнату и садится рядом с Прим.

Пока они не могут двигаться дальше, было принято рациональное решение: каждый занимается тем, что умеет лучше всего. Поэтому, раз в Йевон открылись способности к медицине, на её плечи легла забота о раненном Юнги, Прим следит за тем, чтобы они не сдохли с голоду, а Чонгук обеспечивает безопасность и защиту.

После вкусного ужина Йевон вызывается вымыть посуду, поэтому Прим падает на матрас и уже вскоре забывается крепким сном, свернувшись калачиком. Чонгук, заметив это, откладывает телефон и уходит к машине. Он приносит оттуда несколько простыней, одной из которых аккуратно накрывает девушку, садится опять на пол рядом и продолжает с кем-то переписываться в телефоне. Йевон же, после того как заканчивает с посудой, возвращается к Юнги, проверяет его температуру, меняет капельницу, сверяясь со списком, который Чонгук перевёл для неё, и делает один укол.

— Что значат ваши татуировки? — тихо, чтобы не разбудить Прим, спрашивает Йевон, подойдя к парню и сев рядом.

— Какие? — Чонгук переводит на мгновение взгляд на неё, а потом вновь смотрит в телефон, цокая и хмурясь.

— Твоя на спине и у Юнги, — девушка оглядывается и решает мужчину тоже укрыть, поэтому встаёт, взяв одну простынь, а после опять садится на пол рядом с Чоном. — У Юнги их больше, но многие сильно повреждены шрамами. Что случилось?

— А у него ты побоялась спросить? — Чонгук смотрит исподлобья.

— Не представилось случая, но если ты не ответишь, я, конечно, спрошу у него.

Чонгук отправляет последнее сообщение и, вздохнув, откладывает телефон на столик экраном вниз.

— Мы состояли в одной, скажем так, организации, где принято с каждым годом продолжать бить рисунок. Юнги поднялся высоко, поэтому у него их больше. Я же смог свинтить оттуда гораздо раньше, — он осматривает своё предплечье, — в криминальных структурах это твоя визитная карточка. Но я хотел начать жизнь с чистого листа, поэтому, как видишь, руку пришлось переделывать.

— А шрамы? — Йевон сглатывает.

— Перед тем как уехать сюда, насколько я знаю, Юнги попал в пожар. Там сложная и запутанная история, в которой даже я не всё знаю, так что остальное лучше спросить у него самого.

— А кто такая Дженни, ты знаешь? — Йевон хмурится, вспоминая, как Юнги назвал это имя.

— Знаю, — Чон кивает, — но это точно пусть рассказывает хëн, если захочет.

Девушка больше не задаёт вопросов, и Чонгук расслабляется. Он не хочет сболтнуть лишнего, поэтому никакой конкретики не рассказывает, думая, что если Юнги решил о чём-то умолчать, то у него на это были причины.

Ночь проходит без происшествий. Юнги, наверное, впервые в жизни так спокойно спалось. Без сновидений, без кошмаров, без мыслей в голове. Он периодически будто опускался на дно, под толщу воды, а временами словно всплывал на поверхность и, как ему казалось, слышал голоса Йевон, Прим и Чонгука. Боль больше не терзает его, он чувствует, что временами кто-то прикладывает ладонь к его лбу, слышит, что кто-то ходит рядом и сидит, чувствует, как его заботливо обтирают и укрывают. Но пошевелиться и открыть глаза — сил у Юнги нет. Они появляются только под утро, когда сознание мужчины снова будто поднимается на поверхность воды, которая придавила его, и он понимает, что его держат за руку.

Юнги открывает глаза и щурится от яркого солнечного света, задрав голову и осматриваясь. Вчерашний день он помнит смутно, в голове будто туман, а опустив взгляд, Мин видит, что Йевон, устроившись под его боком, спит, держа его ладонь в своей. Он хочет привстать, но боль в раненом боку простреливает так сильно, что получается только упасть обратно на подушку и зашипеть.

— Юнги? — Йевон от его движения подскакивает и оборачивается, проверяя, на месте ли Чонгук с Прим, а потом осматривает зажмурившегося мужчину. — Тебе нельзя делать резких движений.

— Где мы? — Мин поворачивает голову и видит, что за девушкой на полу лежит надувной матрас, а на нём в обнимку спят Чонгук и Прим.

* * *

Тэхён удивляется каждый раз, как в первый, сколько денег и времени тратится на всякие бессмысленные мероприятия. Точнее, это для него они бессмысленные, но люди, устраивающие эти проклятущие светские рауты, определённо преследуют какие-то свои цели. Например, найти отпрыску достойную пару или же в очередной раз показать уровень своего благосостояния. Тэхёну оно всё нахрен не нужно, но ходить иногда приходится, статус обязывает. А когда он звонит Суджи, чтобы договориться о встрече, она выдаёт ему, что на днях как раз будет званый благотворительный ужин, организованный её матерью. Как она там говорила? Ей нужны гарантии? Что ж, посещение вдвоём публичного мероприятия, как кажется мужчине, вполне подходит для первого гарантированного взноса.

Поэтому стоит сейчас Тэхён на ковровой дорожке под вспышками сотен фотокамер, а под руку его держит Суджи. И завтра во всех СМИ будут эти фотографии и догадки, а случайно ли эти двое появились вместе? И тогда отец девушки должен начать действовать.