За спойлер к главе огромное♡ спасибо Jumanglungma

Что значит «быть собой»? Если кто-то спросит это у Чон Хосока, то он обязательно ответит, что это, пожалуй, самое сложное в жизни. Когда ты можешь сказать то, что думаешь на самом деле; когда можешь засмеяться, даже если это на самом деле неприлично в той или иной ситуации. Ты можешь встать и уйти, когда хочешь. Когда задают вопросы, а ты отвечаешь искренне, не тая ничего. Даже если ошибаешься, всё равно улыбаешься широко, словно самая сокровенная мечта исполнилась, и смотришь на вещи просто. Когда тебе плевать на то, что подумают о тебе люди, впервые увидев.

«Оставаться собой». Легко? Нет, чертовски сложно. Когда балом правят стереотипы, всегда найдётся тот, кому что-то не понравится. Люди привыкли жить по шаблонам, созданным когда-то давно непонятно кем. Ещё Шекспир писал: «Весь мир - театр, а люди в нём актёры». Каждому человеку уготована своя роль в этом спектакле под названием «Жизнь».

Вот и Чон, кажется, только сейчас начинает понимать, что покой ему только снится, ибо такой нервотрёпки испытывать ранее не доводилось. А если и доводилось, то давно это было. Может, лет так шесть назад, когда всё и случилось.

Быть выходцем из богатой семьи — то ещё наказание. С самого детства твоя жизнь расписана по минуте и подвержена жёсткому контролю со стороны. Каждый шаг контролируется, а в голову упорно пытаются вбить все правила приличия, которые, если здраво судить, не такие уж и идеальные, какими их расписывают родители и учителя. Учат смотреть на мир свысока, вытаскивают клещами из ещё не окрепшего маленького сердечка человечность, закаляют, будто солдата на войну, а в душу по ложке заливают дёготь, чтобы в будущем было сложнее сопротивляться. Детский взгляд со временем черствеет, а искренняя улыбка превращается в фальшивую.

Чон сам не знает, как так получилось. То ли родители проморгали, то ли вложили в него недостаточно сил, но Хосок, как бы они не старались, не поддался на сладкие, певучие речи учителей, а остался самим собой - открытым парнем, умеющим смотреть на мир с широкой улыбкой, говорить, что вздумается и как вздумается. Он не делит мир на чёрное и белое, считая, что каждый человек равен, а это разделение на классы никому не нужно. А слово «стереотипы» навсегда убралось из лексикона, даже к нему неприменимо стало. Светская жизнь, несмотря на принадлежность к ней, его не интересует, о чём он частенько говорил родителям, лишь бы перестали делать из него марионетку. Дёрнули за ниточку — получили желаемое. Разве это жизнь?

И они — о чудо, — смирились! Смирились с тем, что их старший сын, который по идее должен быть примером для подражания, идеалом, «другой», совсем не такой, каким его себе представляли.

Что поделать, раз не оправдал надежд и глубоко разочаровал.

В толпе людей он ярко выделяется, причём ещё с подросткового возраста, когда бунтовать стало обычным делом, как воробей среди павлинов - ярких снаружи, но пустых внутри.

Подождав, пока гормоны перестанут шалить, а жажда приключений немного уменьшится, ведь про количество неприятных ситуаций, связанных с Хосоком, правда, замятых благодаря наличию крупных сумм, никто в семействе Чон старается не говорить и по сей день, родители посовещались и отпустили сына на все четыре стороны. Снабдили средствами к существованию, тем самым откупившись, и занялись воспитанием младшего, надеясь, что тот не пойдёт по стопам строптивого братца и всё же займёт место отца.

А Чон и не против вовсе. Писать тексты, наполненные смыслом, с самого детства любил, поэтому ударился в андеграунд, купил себе мотоцикл и уехал из Кванджу. Кудрявый мальчишка в смокинге с немного угловатой фигурой канул в Лету, а его место занял уверенный в себе брюнет в кожаной куртке, перчатках без пальцев, фенечками и кольцами на руках и с зажатой во рту палочкой от чупа-чупса. Чон Хосок окончательно сделал свой выбор, отдав предпочтение свободе, а не жизни в золотой клетке.

Вот и сейчас Хосок закатывает глаза от всей этой вычурности, когда возвращается из своих мыслей, витавших далеко отсюда. Очередной светский приём, устраиваемый его отцом практически каждый месяц, на который старший сын приходит чисто для формальности. Да и чтобы люди не забыли, что у главы одной из крупных корпораций Южной Кореи всё же двое детей, а не один-единственный Чонгук.

Уж вот он действительно идеален. В меру высокий, стройный шатен с расчётливым взглядом, в котором Хосок иногда, когда видится с братом, замечает отголоски прошлого, а именно — маленького мальчика с улыбкой кролика, когда-то умилявшей его. Родители хорошо постарались: вытащили из Чонгука всё прежнее, кроме, пожалуй, задорного огонька в глазах, сохранившегося ещё с детства, который можно увидеть, если хорошенько приглядеться.

Перехватывает у проходившего официанта бокал с подноса и, сделав пару глотков, оттягивает душащий с непривычки галстук. Лучше бы бабочку надел, но уже поздно жалеть о несбыточном. Хосоку неприятно стоять сейчас здесь. Всё давит и душит, особенно костюм, обстановка нагнетает, а от фальшивых улыбок блевать тянет. И он бы это сделал, но воспитание, будь оно неладно, не позволяет. Каким бы бунтарем Чон не был, но вот подставлять родителей не вариант. Можно по шее получить, ведь старший Чон нрава отнюдь не спокойного и всегда может вспылить.

Поэтому стойко терпит и улыбается подходящим поздороваться гостям, теша себя надеждой, что это надолго не растянется. Обычно мероприятия длятся до часу ночи, а после гости, развеселённые и захмелевшие от количества дорогого алкоголя, расходятся по домам, благодаря хозяина за оказанный приём. Но в этот раз повод намного серьёзнее, видимо, раз никто ещё не успел напиться, а время уже приблизилось к половине двенадцатого.

Хосок ухмыляется и опрокидывает в себя ещё один бокал, третий по счёту, морщась. Шампанское не любит, но всё равно пьёт, потому что заняться нечем. К людям из «этого общества» его давно не тянет, а других развлечений здесь больше нет. Вот и оглядывает гостиную летней резиденции семейства Чон, ища хоть что-то, за что можно будет зацепиться взглядом и, если получится, забыться и расслабиться. Азартные игры тут не устраивают, считая это дурным тоном, хотя у Хосока совсем иное мнение на этот счёт, но его голос всё равно родители не станут учитывать (знает, проходил), поэтому расслабляется как может.

Чонгук, как старший успевает заметить, весело проводит время, разговаривая о чём-то с представительного вида мужчиной в чёрном костюме-тройке. Хосок даже немного завидует выдержке брата, но быстро подобные мысли прочь отгоняет, так как помнит о том, что не вернётся в высшее общество больше. О чём ему разговаривать с фальшивками, которых ничего не интересует, кроме денег. Ну нет. Бунтовать, не жалея ничьих нервов, а затем бросить то, к чему так долго стремился? Никогда.

Сейчас бы сесть на своего железного друга и уехать куда-нибудь далеко, желательно в Сеул или Тэгу, или как можно дальше, чтобы никто не беспокоил. Он хочет ощущать ветер в волосах, видеть пролетавшие мимо неоновые огни, а затем, выехав за пределы шумного города, чувствовать эйфорию и бешеный адреналин под названием «Свобода», который для Чон Хосока равен сильнейшему наркотику.

Каждый человек, по его мнению, в душе является наркоманом. Он, к примеру, ловит кайф от адреналина и свободы, а отец - от подсчитывания денег. Разве это не некая зависимость, без которой долго не протянешь? Чем больше ограничиваешь себя, тем острее хочешь почувствовать на себе все «прелести» новой дозы. Это своего рода ломка, которая всегда приводит к возвращению. Хосок не понаслышке знает о таких вещах, ведь чувствует постоянно, что не сможет без этого ни дня.

Но, к сожалению, мотоцикл припаркован на подъездной дороге, а отлучиться сейчас, когда спиной чувствует пристальный взгляд родителя, кажется плохой затеей. Лучше потом, когда страсти улягутся, а родительский контроль ослабнет. Искушать судьбу не нужно, ибо пинки она умеет отвешивать больные, отличные, прямо с разбега. А Хосок, как никто другой, понимает, к чему могут привести такие удары. Последствия бывают весьма плачевны, если играть с судьбой не по правилам.

Наконец, Хосок приходит в себя и натыкается взглядом на интересную картинку. Молодая девушка, явно его ровесница или же чуть старше, со скучающим взглядом «подпирает» стенку и вертит в руках бокал с шампанским, поднеся ближе к свету и ловя яркие жёлтые блики, падающие на лицо. Красивая, как отмечает Чон про себя, и делает несколько шагов в её сторону. Все равно больше заняться нечем, хотя бы поговорит, а может, новое знакомство заведет. Но это вряд ли.

Девушка вздрагивает, когда он оказывается перед ней, рука с бокалом дёргается, и остатки содержимого выливаются прямо на платье. Морщится недовольно, прикрывая пятно руками, а Хосок, вспомнив о вежливости, протягивает ей вытащенный из кармана платок, извиняюще улыбнувшись. Её взгляд немного смягчается, но всё равно глядит немного настороженно из-под чёлки.

— Спасибо, — тихо произносит незнакомка (пока что), когда более-менее приводит себя в порядок, при этом смущённо заправляя длинный локон за ухо. Жест от чего-то кажется ему милым, как и сама девушка. Хосок даже отмечает, что она не похожа на типичных избалованных девиц, которых в этом зале пруд-пруди. Те обычно начинают играть на публику, устраивая скандалы и пуская фальшивые слёзы, а затем включают режим стерв и ставят ряды условий, выполнив которые, ты прощён. Может, он ошибается и перед ним стоит одна из них, ведь внешность порой бывает обманчива.

Хосок хорошо в людях разбирается, но эти глаза, смотрящие так невинно, совсем по-детски, выбивают из колеи. Тут возможен подвох. В любой момент может начать хлопать длинными ресницами и кокетничать, используя все свои «штучки» из арсенала. Он знает, ведь девушки такие трюки проворачивают с лёгкостью. Но что-то, возможно, интуиция, подсказывает, что ей можно доверять и она не из «таких». Хочется верить, что это действительно так, перспектива вновь почувствовать разочарование как-то не прельщает. С него достаточно, спасибо.

— Не за что, — Чон пожимает плечами, вновь растягивая губы в улыбке, и выпаливает свое имя: — Чон Хосок.

—  Мун Бёль И, —  хоть и обескуражена прямолинейностью собеседника, но всё же называет себя. Этот парень очень странный, раз представляется с ходу, и это передаётся и ей.

Она улыбается немного робко, но искренне, и позволяет увести себя на балкон, ведь там людей меньше, да и дышать намного легче. Обычно Мун Бёль не доверяет незнакомцам, предпочитая одиночество, но Хосоку вдруг решает довериться, ведь от него так и исходят нотки веселья и легкой безбашенности, их-то ей как раз не хватало. Особенно сейчас, когда все только и говорят о конкурентах и об их компаниях.

— Почему одна? Где же бродит принц? — атмосфера ему не нравится, поэтому разбавляет тишину, облокотившись поясницей о перила и скрещивая руки на груди. В конце концов, они сюда не молчать пришли, а девушка явно смущена, о чём говорят покрасневшие щёки и нервное перебирание собственных пальцев. Такое редко встретишь в наше время.

— Быть может, — Мун Бёль нервно усмехается, глядя на Хосока исподлобья, — принцесса предпочитает одиночество, а нормальные принцы давно перевелись. Я, к примеру, ещё не встретила ни одного адекватного человека за этот вечер. О каких принцах может идти речь?

— Зря так думаешь. Уверен, твоё счастье ходит где-то рядом, — он усмехается по-доброму и стреляет глазами в подошедшего официанта, успевшего немного взбесить за эти несколько часов, но всё же берёт два бокала с шампанским и протягивает один из них девушке. Немного помедлив, Мун Бёль принимает выпивку, чуть касаясь кончиков пальцев Хосока и отмечая резкий контраст температур. Горячие пальцы обжигают, вызывая мурашки и не объяснимое ничем волнение. Немного передёргивает.

— У людей с холодными руками горячее сердце, — Мун в ответ на фразу лишь плечами пожимает и, решив, что ничего такого в этом нет, принимается за рассмотрение парня. Высокий, даже очень, а она ему макушкой только до плеча достает; подтянутая фигура и талия невероятно тонкая, сразу видно, что за собой следит; от перекатывающих мышц под рубашкой нервно проглатывает вязкую слюну и переводит взгляд выше, на лицо, лишь бы не смотреть на острые ключицы, соблазнительно выглядывающие из расстёгнутого ворота.

Разве может в глазах гореть такой огонек, от которого появляется желание улыбнуться? Мун Бёль смотрит в его глаза и, кажется, тонет в их невероятной глубине, ведь в них нет лести, к которой привыкла, как и нет похоти, с какой нередко смотрят на неё возможные кандидаты на замужество. Говорят, глаза - зеркало души и не могут врать. Но то ли глаза у него такие, что прячут демонов за семью печатями, то ли Чон Хосок действительно не фальшивый, а очень даже искренен. А от этой улыбки с ямочкой сердце делает кульбит и бьётся о рёбра с удвоенной силой. Мун не понимает, что с ней такое, да и понимать не хочет. Ей достаточно того, что видит. Этот парень действительно отличается от всех знакомых ей детишек чеболей, будто и не из них вовсе.

Хосок мысленно отвешивает себе подзатыльники, потому что засматриваться на девушек в его планы не входило, но от неё взгляд отвести невозможно. Мун Бёль притягивает к себе исходящей от неё аурой чистоты и невинности. И как такая девушка ещё не испортилась обществом? Краснеет, когда он на неё смотрит, глаза отводит, вертя бокал в руках, пытается спрятаться за длинными светлыми волосами, наверняка мягкими на ощупь. Чон и не говорит, что она полностью идеальна. Такого человека даже в природе не существует, ведь у каждого недостатки есть, только не каждый их видит, особенно у себя.

У Мун Бёль нижняя губа чуть полнее верхней, маленький курносый носик, вытянутое лицо-сердечко и отсутствие будущего в глазах цвета ореха. Они не сверкают, даже не источают блеск. Буквально видит, как умирает в них надежда, когда отворачивается от него и опускает голову, издав тихий звук, чем-то похожий на вздох разочарования. Сердце противно сжимается от такой неприятной картины, а руки тянутся обнять её и спрятать. Странно, обычно таких желаний у него раньше никогда не возникало, но Чон подумает об этом позже, а сейчас нужно сделать хоть что-то.

Мун Бёль вздрагивает от чужих ладоней на своих локтях и, повернув голову, замирает. Хосок слишком близко к ней, буквально дышит в затылок, подойдя сзади и обняв. Чувствует, как сначала напрягается в его руках, а затем расслабляется, доверчиво откинув голову на его плечо и глаза прикрыв. Как же ей не хватало этого. Не хватало чужих объятий, пусть даже и от незнакомца. Но точно ли незнакомца? Вряд ли. Такое ощущение, будто знает Хосока всю жизнь, ведь парень к себе располагает. Да и сейчас дальше позволенного не заходит — просто обнимает, создавая импровизированный кокон, будто пытается этим самым от всех невзгод защитить.

Если бы это было возможным, то она бы сбежала от этой жизни. От всей этой фальши, «грязного золота» и обязанностей, которые должна нести с самого детства, а именно — выйти замуж по расчёту, а не по любви, ведь так выгодно. Кому выгодно? Родителям, конечно! Её мнение перестали учитывать ещё с подросткового возраста, когда появилось право голоса, которое, кстати говоря, тоже было проигнорировано. Она всего лишь пешка в чужих руках, ключ к успешной сделке. Стоит её лишь взмахнуть длинными ресницами и обворожительно улыбнуться нужному человеку, и опять же фальшиво, то они теряют головы и подписывают выгодные её родителям контракты. Они довольны, ведь всё прошло успешно, а Мун Бёль даже заплакать не может, дав волю эмоциям, потому что так не принято.

Жизнь в золотой клетке разрушает человека, оставляя лишь оболочку без чувств и эмоций, но не в этом случае. Она всё ещё продолжает надеяться на хорошее, но, кажется, пора перестать это делать.

Этот вечер решает всё.

Хорошие моменты имеют свойство быстро заканчиваться. Мун Бёль отстраняется, всё ещё краснея, а Хосок медленно теряет голову. И рассудок тоже, раз тянется к её щеке и оставляет на ней лёгкий поцелуй. Просто обычный чмок, невинный жест, но внутри у них почему-то начинают порхать бабочки огромными стайками. Смущение накрывает с головой, от чего оба краснеют и глупо улыбаются, прямо как впервые влюблённые подростки. А может, так оно, в принципе, и есть. Хосок не любил кого-то по-настоящему, было лишь несколько влюблённостей, но все они были не теми и быстро проходили. Так же было и с Мун Бёль. О настоящей любви знает из прочитанных на досуге книг, а вот испытывать не доводилось.

— Хосок, — Мун немного нервничает, ведь задать этот вопрос просто необходимо, пока они не вернулись в зал, - скажи... Тебе приходилось убегать от жизни в золотой клетке?

Естественно. Если бы не просьба отца, он бы сейчас вообще тут не присутствовал, а уж тем более не разговаривал с ней. Сбежал, оставив все богатства ради свободы. И он её получил. Вот только счастлив ли? Нет. Одинок, друзей нет, даже спутница сердца, с которой можно было бы идти рука обо руку всю жизнь и не жалеть ни о чём, отсутствует.

— Приходилось, — Хосок грустно улыбается, убирая волосы с глаз. — А ты... хочешь убежать?

—  Да.

Мун Бёль вспоминает про шампанское и, сделав несколько глотков из бокала, вновь поворачивается к Хосоку. Как же ей хочется сейчас выговориться ему. Алкоголь хоть и не крепкий, но язык развязывает хорошо и смелости предает. Чон позволяет уткнуться в своё плечо, внимательно слушает рассказ о жизни, лишённой родительской заботы и поддержки, глядя на звёзды, переливающиеся в ночном чернильном синем небе яркими огнями. Они кажутся близкими — только руки протяни и дотронься, отчего даже сравнивает отношения родителей и детей с небесными телами. Они слишком далеки друг от друга. Заботы и поддержки тоже нет. Неудивительно, что хочет сбежать куда-нибудь далеко, лишь бы не дышать этим спёртым воздухом.

— Теперь ты понимаешь? — она несдержанно всхлипывает, но не отстраняется. — Я не хочу и дальше быть заложницей. Не хочу больше быть безвольной куклой в красивой обертке. Я нужна родителям как экспонат, а не как дочь. У меня нет здесь никакого счастливого будущего. Быть птицей в золотой клетке — не жизнь вовсе.

— Если ты так хочешь, я помогу тебе.

Она отстраняется, и он видит в её глазах холодную решительность. Какая бойкая девушка. Приняла решение и теперь точно не отступит, что Хосоку очень даже нравится. Как и быстрый поцелуй в губы с привкусом алкоголя и слёз, что она оставляет ему прежде, чем скрыться в разноцветной толпе.

***

Следующим вечером Хосок, чудом выбравшись из постели, в которой провёл весь день, так как мучился от страшного похмелья, седлает мотоцикл и едет к назначенному адресу, который удалось с трудом выпытать у Чонгука. Младший, как Чон помнит, шутливо ворчал и дружески подкалывал, но всё же поделился со старшим и даже удачи пожелал.

Хосок не на что не надеется, вот честно. Просто поможет Мун Бёль сбежать, хотя мало себе это представляет, а затем они разойдутся как в море корабли. Так хочет рациональная сторона Хосока, но кто её будет слушать, если другая не хочет расставаться с девушкой, потому что два беглеца должны держаться вместе. Да и сам парень чувствует, что не отпустит её от себя, ведь, кажется, нашёл ту, кого искал долгое время...

Если бы он знал, что происходит, то обязательно поторопился.

Мун Бёль, расправив плечи, смотрит на отца со злостью, от чего глаза темнеют и уже не кажутся такими невинными. Сжимает кулаки, стараясь не накинуться на него и не выбить эти идиотские мысли его головы. Мать стоит в сторонке и не вмешивается, поджимая тонкие губы и качая головой, а дочь кривит лицо, понимая, что не жить ей спокойно с этими людьми, на уме которых только личная выгода.

— Сколько вы ещё будете решать всё за меня? Я могу сама принимать правильные решения. И неужели так трудно смириться с тем, что замуж за Минхо я не выйду? — девушка всё ещё пытается надавить, но всё бесполезно.

— Этот брак объединит наши компании, — холодно произносит Мун Джено, глядя на дочь исподлобья. — Ким не самый худший вариант из предложенных. Его родители мои давние знакомые. У них есть всё, о чем можно только мечтать. Пойми же, обручившись с Минхо, ты будешь ни в чем себе не отказывать. Не жизнь, а просто сказка!

— Нет.

— Что ты сказала? — родитель старается не удивляться, но это первый раз, когда дочь оспаривает его мнение. Какой вздор!

— Я говорю нет. Я выйду замуж только по любви, и ничего ты с этим не сделаешь, отец, — старается вложить в голос весь яд, который только имеет. — Мне надоело жить в золотой клетке, и плясать под вашу дудку я больше не буду.

Мун хватает лежащий на столе оригинал контракта и разрывает в клочья прямо перед лицами разгневанных родителей.

— Сделка расторгнута.

Комната оглашается звуком пощёчины. Мун Бёль хватается за покрасневшую щеку, глядя на отца с лютой обидой, и губы поджимает. Не этого хотела, но теперь, кажется, её в этом месте ничего больше не держит. Да и Хосок, как успела заметить краем глаза, уже ожидает за резными воротами. Какое счастье, что отец распустил сегодня охрану.

— Спасибо, папочка. Теперь я убедилась в том, что в этом доме мне не рады. Всего хорошего, — разворачивается, взмахнув собранными в хвост волосами, и идёт на выход. Без вещей, без всего, только с чувством собственного достоинства и взлетевшей до небес самооценкой.

— Немедленно вернись! — но Мун Бёль игнорирует крик родителя, продолжая свой путь. Хватит с неё любезностей. Только ускоряется и выходит за ворота, где действительно Хосок восседает на своём железном коне и смотрит с беспокойством. Не обманул и приехал, уже хорошо. Запрыгивает на мотоцикл, обхватив парня за пояс. — Если уедешь с ним, то ноги твоей не будет на пороге этого дома. Ты не можешь так просто променять «всё» на «ничего»!

Явно думает, что одумается и вернётся. Наивный. Остаётся только похлопать и дать награду «Самого Отвратительного родителя года», браво.

— Уж лучше прожить в нищете, чем с такими родителями. Нет у вас больше дочери. Поехали отсюда, — уже тише просит Мун, отвернувшись в сторону.

Хосока дважды просить не надо — самому надоело тут торчать и слушать. Резко нажимает на газ, срываясь с места. Мун Бёль от неожиданности взвизгивает и сильнее прижимается к парню, а тот улыбается широко, продолжая внимательно смотреть на дорогу. Мимо них проносятся сотни огней, некоторые только начинают зажигаться, создавая красивую иллюминацию, переливающуюся разными цветами.

Девушка немного отстраняется, успокоившись, и принимается восхищённо оглядываться по сторонам. И как раньше не видела всей этой красоты? Понятное дело, возможности не было. А теперь чувствует, как каждая клеточка тела расслабляется, а радость окутывает с ног до головы. Все плохие мысли улетучиваются, оставляя место эйфории. Хочет кричать до срыва голоса, что, собственно, и делает, не выдержав той распирающей внутренности радости. Даже руки в стороны раскидывает.

Ну чем не отличный побег из своеобразной тюрьмы?

Хосоку немного стыдно, когда оказываются в его квартире. Не помешало бы убраться и в порядок хоть немного привести, но Мун Бёль лишь улыбается, с неподдельным интересом разглядывая интерьер. Детское любопытство, искрившееся во взгляде, придаёт ему немного уверенности, поэтому, порывшись в ящике стола и найдя искомое, Чон ведёт блондинку за собой. Удивлённо наблюдает за его махинациями с ключом, а парень игриво подмигивает и распахивает дверь на крышу. Мун неуверенно делает пару шагов, а затем чувствует, как её мягко подталкивают к ограде в самом конце крыши. Она вцепляется пальцами в решетку и переводит взгляд вперёд, тут же замерев на месте.

С такой высоты город виден как на ладони. Совершенно по-другому его воспринимаешь теперь, когда смотришь с крыши, а не из окна собственной комнаты. Ощущения просто нереальные. Люди отсюда кажутся муравьями, спешащими в свои муравейники после тяжёлого трудового дня.

Хосок следит за её реакцией и довольно улыбается, облокотившись одной рукой на перила. Такая расслабленная, улыбается, волосы развеваются от лёгкого ночного ветра, а глаза искрятся счастьем. Говорить ничего не хочется, поэтому молчат, погрузившись в свои мысли.

Становится холоднее, и Мун обнимает себя руками за плечи, пытаясь согреться. На ней лишь лёгкое платье с короткими рукавами, поэтому неудивительно, что так трясётся. Хосок накидывает на неё куртку, застёгивая до самого горла, а затем крепко обнимает, обволакивая своим теплом. И кажется, что согревается от этого.

Мун Бёль впитывает в себя приятное тепло, продолжая смотреть на город, удобно уместив голову на чужом плече, и не ощущает стеснения. Наоборот, приятно чувствовать тепло ставшего родным тела и ощущать чужое дыхание на своей макушке. Хосок утыкается носом в её волосы и тяжело вздыхает, вдохнув лёгкий запах цветов, чувствуя, как Мун трясётся всё меньше, а затем и вовсе затихает.

— Спасибо, —отстраняется, повернувшись к Хосоку и заглянув прямо в глаза. — Спасибо тебе огромное, Хосок!

— За что? — вскидывает бровь в удивлении.

— Ты подарил мне то, чего мне так не хватало —  глоток свободы.

Рука Хосока медленно скользит по плечу девушки вниз, захватывая в плен маленькую ладошку и переплетая их пальцы. Мун Бёль улыбается искренне и, вздохнув тяжело, тянет парня на себя и впивается в его губы мягким поцелуем. Да и как-то плевать на то, что знакомы всего ничего и так делать неприлично, но Чон не сопротивляется и притягивает её ближе к себе, запуская пальцы в её волосы на затылке. Никакие слова не нужны, чтобы многое понять. Сейчас есть они — греются в лучиках счастья, находясь в своём маленьком мирке, где есть место только для двоих.

У них ещё будет время, чтобы узнать друг друга лучше. Не знают, что будет с ними дальше, но этот путь точно пройдут вместе.

Мун Бёль могла ещё в тот день послать его, но вместо этого принимает таким, какой он есть — без гроша в кармане, зато с мотоциклом, неизменной кожаной курткой и яркой улыбкой с ямочкой, покорившей девичье сердечко.