Больно. Невыносимо больно. Ощущения из разряда «тебя прокрутили в мясорубке раз эдак тридцать и сверху ещё хорошенько потоптались».
О бесчисленных переломах, царапинах, рваных ранах и ссадинах даже думать не хотелось. Да, они заживали, медленно, но верно заживали, однако боль разъедала сознание, и Юнги провалился б в темноту раз и навсегда, если бы не Намджун. Тот трясся над рыжим, не спал сутками, не отходил ни на миллиметр, даже на работу полностью забил и оставался рядом 24 часа в сутки.
На третий день Юнги перестал проваливаться в забытье и слушал, как Намджун врёт в телефонную трубку матери, что «всё просто замечательно, лучше быть не может», видел, как плещется волнение и страх в его глазах, видел и ничего не мог поделать. Рёбра срослись, но всё ещё болели, так что о превращениях не могло быть и речи.
А ещё волк оставил отметину на морде Шуги. Царапина на левом глазу, начинающаяся от брови и доходящая до щеки. Страшная, широкая и, почему-то никак не заживающая. Даже, когда Юнги смог-таки превратиться к вечеру четвёртого дня, след от волчих когтей остался и теперь багровел, пересекая левое веко.
А Намджун благодарил богов за то, что сам глаз остался цел.
Рыжий лежал на кровати, глядя в потолок, а в голове было пусто. Затишье перед бурей. Подойди сейчас Намджун с утешениями и со своим этим взглядом мученика, Юнги не выдержит и разревётся, а потом накричит на Джуна (правда, пока не знает за что), может, разобьёт что-нибудь и всё оставшееся время будет винить себя в произошедшем. Он кусает губы, потому что к горлу уже подступает ком, и закрывает глаза. В самом деле, если бы в тот злополучный день Юнги не спрятался в джуновом сарае, сам блондин сейчас бы жил, не зная бед и всяких там рыжих лисов, со своей матерью, работал в поле и уплетал бы вкусную матушкину стряпню за обе щеки. Однако вместо этого Намджун получил укус, мать в больнице (всё из-за того, что кому-то вздумалось пробежаться без браслета), недосып и прокушенную руку.
Браво, Юнги, осчастливил парня.
Рыжий почти уже принял решение уйти во что бы то ни стало, как почувствовал невесомый поцелуй. Намджун едва коснулся губами следа от когтей, затем спустился вниз по щеке, слизывая непрошенные слёзы.
- Не плачь, - почти неслышный шёпот – и Шуга не выдержал, давая волю накопившимся эмоциям, страхам и переживаниям. Вцепившись в намджуново плечо, он содрогался от рыданий, судорожно всхлипывая. Намджун гладил его по волосам, по спине, аккуратно обнимая, и шептал утешительные глупости. А у самого сердце на куски, пущенное через ту же мясорубку, когда сквозь задушенные всхлипы прорывались слова «прости» и «уйду».
- Не отпущу, даже и не думай. Успокойся, ты не виноват, дурак. Даже не смей думать о том, чтобы уйти. Найду, притащу обратно и свяжу. Понятно? – Юнги кивает, пряча заплаканное лицо у Намджуна на груди. Внутри щемит, сильно, больно, вина мешается с любовью – острые ощущения по живому режут. Но будет больнее без Намджуна. Во сто крат.
Намджун целует его в щёку, мягко гладит и обнимает. Такая незаслуженная нежность, что обидно до противного. Юнги закусывает губу, чтобы снова не разреветься, но на это уже не хватит сил – голова раскалывается пополам, виски пульсируют и горит лоб. Он устал. Боже, как он устал. Шуга проваливается в тяжёлый сон со свинцовой головой, чувствуя, как его обвивают любимые руки.
***
Чёртово чувство дежавю настигает Юнги после пробуждения. Потому что светловолосый рядом не обнаруживается, вопреки ожиданиям. Делая внутри себе заметку «отомстить», Юнги пробует встать. Голова не кружится, рёбра не болят и все раны полностью зажили. Хотя не все, вспомнил Юнги, проводя пальцами по щеке. Шрам даже коркой не покрылся и отчётливо ощущался под подушечками пальцев. Рыжий приуныл. Теперь он не такой красавец, как раньше, и вообще вчера развёл кучу сырости. Стало стыдно и неловко, Шуге расхотелось попадаться Намджуну на глаза, однако не успел он опуститься обратно на кровать, в проёме появился сам хозяин дома, подошёл, обнял, зарывшись носом в медовые волосы, и сказал:
- Доброе утро, соня. Как самочувствие? – рыжий еле слышно ответил, что в порядке, и ему снова захотелось разрыдаться. Да что же это такое?! Завязывай, тряпка. Юнги мысленно надавал себе пощёчин, вздохнул и потянулся за утренним поцелуем.
- А я рамён сделал, - гордо объявил Намджун, отстранившись. Он сиял, как начищенный медный чайник, и Юнги впервые за несколько дней улыбнулся.
- И ничего не разбил? А ну руки покажи. Смотри-ка ты, ни единого ожога. Прогресс, Намджуни, прими мои искренние поздравления, - посмеиваясь, Юнги утопал на кухню, ибо желудок уже почти слипся с позвоночником, за такое-то время.
- Что делать будем? – спросил Джун, когда они сытые свалились на диван.
- Без понятия. Я бы провалялся на этом прекрасном диване всю жизнь.
- Ленивая задница. Может, сходим куда-нибудь? Я отсырею и покроюсь плесенью в этом доме.
Юнги с некоторой тревогой посмотрел на блондина, а потом на дверь.
- Ты всё ещё боишься выйти? – тихо спросил Намджун и добавил: - Он умер, Юнги. Его больше нет. Нам ничего не грозит больше.
Рыжий долго раздумывал над его словами. Когда Джун решил, что тот откажется, Шуга решительно встал и махнул рукой.
- Пойдём, - в голосе сквозила неуверенность.
- Я буду защищать тебя, чего бы мне это ни стоило, - произнёс Намджун, заглядывая парню в глаза.
- Я ни разу не принцесса, чтобы меня защищать, - буркнул рыжий и скрылся за дверью, прокричав, что «всяких медленных блондинов» ждать не собирается.
Джун усмехнулся и пошёл догонять «не принцессу».
Последний месяц лета выдался жарким и с внезапными проливными дождями, после которых вкусно пахло и воздух свежел. Намджуну и Юнги посчастливилось попасть под один из них. Парни вымокли до ниток, но домой обратно не пошли – слишком красиво блестели капли на траве да и неповторимый запах щекотал ноздри. Единственное, что немного нарушало идиллию – Шуга, который так и норовил при виде человека спрятаться за широкую джунову спину, жутко стесняясь своего увечья. Ему казалось, что он выглядит теперь как разбойник с большой дороги. И как ни старался блондин его убедить в том, что с этим шрамом Юнги выглядит даже ещё красивее и необычнее, тот упирался до последнего.
А ведь Намджун не врал. Росчерк когтя отнюдь не портил внешний вид рыжего, а, наоборот, придавал некую экстравагантность и остроту. Если, конечно, не принимать во внимание обстоятельства, при которых был получен этот своеобразный аксессуар.
Наконец Юнги перестал ежесекундно цепляться за Джуна, сокрушаться по поводу незаживающей царапины и более-менее спокойно шагал рядом, ловя заинтересованные взгляды от редких прохожих.
- Чё они пялятся? Шрамов не видели? – проворчал Шуга, щурясь на какого-то зеваку, который совсем уж бесцеремонно разглядывал парней.
- Тебя тут почти не видели. Ты, считай, чужак. Не успел приехать – и уже приключений нашёл… на глаз, - хихикнул Намджун, уворачиваясь от пинка.
- Спасибо за поддержку и сочувствие, - надулся Юнги.
- Ладно-ладно, я ж пошутил, не обижайся, рыжик, - примирительно сказал блондин и полез обниматься.
Осознав, что Юнги не отвечает, Джун взглянул и увидел, что тот напрягся, поджал губы и прищурил глаза, высматривая что-то вдалеке.
- Эй, ты чего?
- Ничего не чувствуешь? Вернее, никого?
Намджун закрыл глаза и сконцентрировался на ощущениях. Пахло в основном людьми, чувствовалось только их присутствие, но вскоре Джун унюхал совершенно не людской запах. Странный, выделяющийся среди всех, яркий и въедливый. Цитрусовый.
- Чувствуешь? – хрипло спросил Шуга.
Блондин кивнул и повернул голову в сторону запаха.
На пустой тропинке показался человек. По мере того, как он приближался, цитруса в воздухе стало больше и добавилось ещё одно чувство. Чувство зверя. Парни переглянулись – ещё один оборотень? Незнакомец был уже на расстоянии десяти метров, когда оба лиса учуяли: волк!
Молодой парнишка, с виду младше и Юнги, и Намджуна, он остановился за каких-нибудь полтора метра от них и приветливо улыбнулся.
- Привет, лисьи морды, - апельсиновый волк засмеялся, глядя на офигевшие лица ребят, - меня Пак Чимином звать, а вас?
Bạn đang đọc truyện trên: Truyen2U.Pro