Джейк не хочет быть здесь. Здесь, в Южной Корее. Здесь, в этот момент.

Он не хочет видеть себя в другом месте; иметь слишком много ожиданий и никаких ответов. Отказаться от своих друзей — больно, конечно, но что хуже, так это отказаться от тщательно продуманной рутины; от ежедневных деталей, к которым он только привык.

Но не имеет значения чего он хочет; такова его жизнь. Это та жизнь, которую он знал: переезжать из места в место годами, так и не успев должным образом обустроиться. Даже когда он был ребёнком, растущим и развивающимся, они всё переезжали и переезжали, а всё из-за работы отца. У него отца стабильная работа, постоянная семья с женой и двумя детьми, размеренная жизнь, но никогда у него не было постоянного места, где он бы остановился; каждый год он метался из городов Австралии в Корею, и только единожды на восемь месяцев оставался в Штатах. Джейку, на самом деле, нравилось там: еженедельно мелодия из грузовика с мороженым звучала на их улице, и его мама давала немного оставшейся мелочи каждый день, чтобы в среду он мог насладиться таящим и приторным продуктом. Там было весело, путь он и не был готов завести новых друзей. Они всегда говорили, что его акцент до боли смешон.

После он оставался в Австралии, — ведь австралиец он больше, чем кореец — однако никогда не задерживался в одном и том же городе надолго. В то же время его семья обустроилась в Сиднее, когда ему было пятнадцать; он привык приспосабливаться, по крайней мере делал это быстро. Это было заметно, не из-за его высокого роста и не из-за того, что футбол ему нравился так же сильно, как и остальным тут, а из-за того, что он мало говорил, не выражал своего мнения и не полагался на кого-то здесь. Они (люди здесь) должны быть хорошими друзьями, но он знал, что этому не случиться и им никогда не дойти до этой стадии отношений.

Потому что, когда ему исполнилось восемнадцать, ему снова приходится уезжать. Снова.

Теперь они вновь обещали ему, клялись всему, что свято, что парень закончит колледж здесь. Он даже и понятия не имел, что его приняли в колледж в Южной Корее, в место, где он не был годами. Всё же, он их сын. И он никогда не разочарует их, никогда не выступит с протестом и останется здесь, даже если всё, чего он хотел, был Сидней, голубое небо над головой и тёплые пляжи. Сидней и его предсказуемость — всё, что ему нужно.

В конце концов он проглотит всё это с горечью, ведь, лучшее, что он может сделать, — это не делать ничего. Никаких жалоб, никаких обид, лишь сидеть у окна и глядеть на самолёт. Чувствовать бабочек в своём животе за время турбуленции, позволяя себе несильно улыбнуться, из-за этих смешанных чувств. Его друзья, думали, что такое поведение странно, однако Джеюн, находил это самой интересной частью полёта, когда весь салон непроизвольно трясло. Ему приходилось наблюдать за тем, как люди хватаются за то, что им дорого: родители за детей, а дети за свои игровые консоли. Ему выдавалась возможность наблюдать за их реакциями, за выражениями лиц (на которых зачастую написана боязнь столкнуться с какой-либо проблемой находясь десятки тысяч километров над землёй), и то, как они приходят в себя после всего этого. Это было его фишкой, если честно.

Наблюдать за людьми. Джеюн смотрел, как тихий ребёнок, прижимающийся к ноге матери, слушал сплетни от бабушки Харрет о тёте Саре. То, как взрослая, зная, что тётя Сара, отказавшаяся от всего, лишь бы заботиться о своей старой матери, только и выслушивала оскорбления в свою сторону. И он понимал, что эти люди существуют на самом деле.

Единственное, что он знал точно, так это то, что настоящего человека можно узнать только исходя из своих наблюдений. Ладно, возможно, это не единственный способ, однако для него это был единственный осуществимый путь. Только сейчас он начал заводить разговоры с кем-то, и то всё благодаря постоянным побуждениям старшего брата, тем не менее, даже если Джейк находил кого-то с кем мог поговорить, то те полностью не могли понять его. Он сомневается, что сможет хоть когда-нибудь сможет найти того, кто не будет смотреть на его спокойную оболочку, а глянет прямо в душу. Но, судя по его опыту, таких попросту нет.

Поэтому каждый день он в одиночестве сидел в кафе, что в пятнадцати минутах ходьбы от колледжа. Занятия ещё не начались, поэтому это лучшее, что он может сделать сейчас, а также наблюдать. Он отпил немного от своего горячего латте, и этого достаточно, чтобы поддерживать его на плаву, замечая всё, что происходит вокруг. Он был хорош в том, что подмечал то, что старательно должно быть скрыто; считал, что заметить скрытые камеры в супермаркетах — самое крутое занятие, и это совсем не отличалось от людей. К примеру, девушка, столиком в углу: она обычная; приходит сюда каждый день на пять минут позже Джеюна (8:05, если быть точным; его родители всегда заставляли его просыпаться рано), и всегда заказывает охлаждённый американо. Она всегда садится за самый дальний стол в углу, натягивает заглушающие внешние шумы наушники и начинает рисовать. Она интересна тем, что глядит на всех орлиным взглядом, каждую секунду ручка трепещет в её небольшой ладони, и он знает: она очень внимательна к деталям. Джеюн мельком видел её работы, каждый раз, когда она переворачивала страницу, и даже не смотря на своеобразный стиль, что, безусловно, подходил её натуре, парень мог разглядеть его особенность и каждые незначительные детали рисунка. Она казалась застенчивой, однако широко улыбалась, когда приносили её заказ.

Здесь ещё есть парень, где-то его возраста. Он выше Джейка и одет так, будто готов уйти в любую минуту. Он приходит в десять утра, плюс-минус, и заказывает латте (этот парень и был причиной, почему Джейк тоже заказывал латте. Он заказал его в первый день, как оказался в этом кафе, и продолжает заказывать его ежедневно. Джейк устал от эспрессо, в любом случае), и выходит на летнюю террасу, занимая столик там. Это было место с несколькими столиками для тех, кто хотел погреться на солнышке, вдыхать свежий воздух, наслаждаясь напитком, и парень выбирал тот столик, что был почти полностью спрятан от чужих глаз. Джеюн был заинтересован, потому что тот, как и он сам, наблюдал за людьми вокруг. Он гораздо менее искусен, чем Джейк, но ему и не нужно быть таким. То, что он делает, очевидно: он пишет.

Высокий мальчишка, с густыми волосами, что казались темнее ночи, по сравнению с карамельным цветом волос Джейка, писал о снующих мимо людей, о птицах, поющих поблизости, и обо всём том, что он желает. Он писал, и Джейк до смерти хотел узнать, что именно. Черноволосый определённо замечал его заинтересованный взгляд, и даже посылал свою сдержанную улыбку, однако не подходил к Джею, чего в свою очередь не делал и Шим.

* * *

Из маленьких прогулок Шим создаёт свою новую рутину, какими бы мимолётными они не были. И к несчастью (или он должен сказать, к счастью?) спустя две недели здесь, он тоже меняется.

По мере приближение к кафе, Джейк снимает пиджак, оставляя его висеть на руке (в течение дня будет становится холоднее, он точно уверен в этом), а после совсем останавливается. Он может заметить очертания юноши, оформляющего заказ, смотря на него снаружи. Он наклоняет голову в бок, сбитый столку своей растерянностью. Он проснулся слишком поздно? Он посмотрел на свои часы. Восемь утра. Нет же. Тогда почему этот парень здесь так рано?

Входя в кафетерий, открытие двери сопровождалось мелодичным звоном колокольчиков, висящих над ней, он послал скромную улыбку парню, протирающему пол, и направился к стойке. Парня нигде не было видно. Он заказал кофе и занял привычное место, однако на столе уже стояло латте. Тогда, где же тот, кому оно принадлежит?

— Ты заметил, что её сегодня здесь нет? — Джейк был напуган внезапно появившемся парнем в поле его зрения, который вышел со стороны уборных. Обладатель тёмных шелковистых волос элегантно опускается на стул напротив, закинув ногу на ногу. Шим кивнул, одновременно с этим нахмурив брови. Конечно, Джейк заметил пустующий столик в дальнем углу, однако не обратил на это особого внимания. Порой девушка немного отклонялась от привычного графика. Парень наклоняет тело вперёд, в то время как Джеюн рассматривает родинки на его лице, больше всего уделяя внимание той, что у левого глаза, однако в тоже время рядом с носом. Это выглядело очаровательно. — Думаешь, что-то случилось?

Нет, он так не думал. Он любит наблюдать за людьми, анализировать их маленькие подсказки, пока не увидит, что кусочки пазла собираются вместе; поэтому он не предполагал.

— Что ты здесь делаешь так рано? — бросил он в ответ, сузив глаза, вытягивая губы.

Надоедливый парень.

— Ты надул губы.

— Нет, я не делал этого.

— Да, ты обиделся.

Джейк нахмурился. Он скрестил руки на груди, и человек по ту сторону стола имел дерзость повторить его движения несмотря на то, что ему было не по силам побороть улыбку, расплывшуюся от уха до уха. Однако Джейку смешным это не кажется.

— Не обиделся я, придурок! И ты не ответил на мой вопрос.

Парень опустил руки, чтобы сделать глоток живительного напитка, пожимая плечами.

— Ты не ответил на мой, который, между прочим, я задал раньше! — он продолжил пить через соломинку, надув губы. Проклятье, он слишком мил.

Тем не менее Джейк слишком горд, чтобы отвлечься и отступить.

— Заданный мною вопрос в разы важнее! — он не мог отрицать, что был слишком любопытен сейчас. Он прислонил чашку к губам, прежде чем добавить: — Устал от писательства?

Черноволосый щёлкнул языком, по-видимому, решаясь продолжать ли ему донимать Джеюна или ответить правдой. Он оглянулся по сторонам и, раздув щёки, медленно выдохнул.

— В любом случае, похоже, ты больше заинтересован в этом, — черноволосый протянул руку через весь стол, оставляя её висеть в воздухе. — Я Сонхун.

Джейк гулко замычал в ответ, игнорируя руку, протянутую в его сторону. Он не отрывает взгляд от парня, Сонхуна, не отведя глаз ещё несколько секунд. Тот не смутился, не убрал руку, а лишь высунул язык, не теряя хорошего настроения. Наконец, Джейк потянул руку, скрепляя знакомство рукопожатием.

— Э-э, Джеюн.

— Как-то не очень уверенно, Джеюн, — гордо усмехнулся тот, однако его мальчишеский шарм смягчал его дерзость, до чего-то более приятного.

— Прости, — Джейк прикусил кожу на внутренней стороне щеки. — Я просто не часто использую своё корейское имя.

Сонхун кивнул, явно соглашаясь с ним.

— Да уж, это имеет смысл. Ты похож на иностранца.

Брови Джейка поползли вверх по лбу.

— Разве это так очевидно?

— В роде того, — Сонхун буквально прыгал на месте, словно щенок, в его манере. — Ты просто приходишь сюда и наблюдаешь за людьми. Слишком безмятежен для Сеула.

Его предположения подтверждаются. И там, дома, он был спокоен, однако здесь, когда из знакомых тут только семья, не привлекая внимания он чувствует себя более защищенным.

— И это то, что делаешь и ты?

— Ага, — бросил Сонхун, разрывая салфетку на множество мелких кусочков. — Похоже, я тоже иностранец.

* * *

На протяжении следующих дней они продолжали видеться друг с другом, и сидеть за одним столом вместе. Они договорились, что будут встречаться на час позже от обычного времени, когда Джейк появлялся в этом кафе, и буду разговаривать о чём угодно. Даже если младший (именно. Младший. Сонхун родился на месяц позже Джейка, что, говоря на чистоту, чуточку задело его эго) излучал энергию младшего брата, Джеюн всё равно приходил туда, чтобы с каждым разом убеждаться всё сильнее, что парень на самом деле очень хорош, и они хорошо ладили. На самом деле, они бы не сидели здесь, не будь на это причины.

— И так, ты приходишь сюда, чтобы наблюдать за людьми? — как-то спросил Джеюн. Это случилось с неделю после того, как они встретились, и за неделю до того, как должны были начаться занятия.

Они сидели бок о бок, и даже несмотря на то, что Сонхун больше не писал, он приходил сюда каждый день, лишь бы поговорить с Джейком. Он продолжает вести светскую беседу и задавать глубокие вопросы на одном дыхании, постоянно оставляя Джейка с чувством, словно тот последний идиот, однако Сонхун видел его насквозь.

Пак хмыкнул.

— Это интересно наблюдать за взаимоотношениями людей. То, как они ведут себя с друзьями, или как они ведут себя, оставшись в одиночестве, — он играл с сахарным пакетиком, избегая глаз Джеюна. Сонхун делал такие чувственные и откровенные разговоры достаточно лёгкими, словно не мог бы жить без этого, однако неоднократно он слишком нервничал, будучи тем, кто их начинает. — Когда я рос у меня не было много друзей, поэтому разглядывать незнакомцев давало мне возможность общаться с внешним миром, иметь с ним хоть какую-то связь, знаешь о таком?

Сонхун поднял свои мерцающие глаза, чтобы встретиться с задумчивым лицом Джеюна.

— Конечно ты не знаешь... Ох, это слишком смущает, — застонал он, пряча лицо за большими ладонями.

Джейк коротко засмеялся, не осуждая парня.

— Расслабься, — он убрал руки от лица Сонхуна, охватив те своими. — Разве, я не делаю то же самое? Возможно, у нас просто разные цели.

— Да? — Пак неосознанно стал постукивать по пальцам Джейка.

Он кратко кивнул.

— Тебе и не нужно объяснять мне это, — он глубоко вдохнул, закрыл глаза и стал сгибать пальцы, которые так или иначе всё ещё контактировали с тонкими изящными пальцами Сонхуна. — Хочешь, чтобы я поведал тебе мою причину?

Когда он вновь распахнул глаза, увидел парня, что медленно моргнул. Тот медленно высунул язык, дабы провести им по губам и оставить привлекательный блеск, а после сказал:

— Только если ты этого хочешь.

Только сейчас Сонхун переплел их пальцы должным образом, и Джейк, затаив дыхание, даже не осознавал, что до этого момента держал парня за руку. Они едва ли знали друг друга неделю, но парень уже придавал ему сил.

— Ладно, да, я хочу этого.

— Хорошо, — Сонхун улыбнулся, побуждая его продолжить.

— Это довольно сложно объяснить, но я никогда не останавливался в одном месте на долгое время. Работа отца вынуждала нас сменить много мест, что на первый взгляд и звучит хорошо, однако обзавестись какими-либо друзьями было сложно. Ох, — несмотря на хаос, творящийся вокруг них, Сонхун увлеченно смотрел на него. Это заставило румянец пробежать по его шее и остановиться розовинцой на его щеках, а вскоре стать ярче, когда Сонхун полностью развернул свой торс в его сторону, поглощенный его рассказом. — Так или иначе, спустя столько лет, я просто стал смотреть за людьми вокруг. Сложно понимать людей, когда ты находишься так далеко от всего, на самом деле. И их интересы, и внутренние схватки становятся ненужными, если не уделять им пристального внимания.

Вот и всё. Он обнажил свою душу, и теперь Сонхун определённо будет напуган. Он будет думать, что тот социально неумелый неудачник, и Джейку больше никогда не увидеть его.

— Выходит, ты не ни можешь завести друзей... ты просто не хочешь делать этого, — начал парень, и, тем не менее, он не звучал так, словно пытался осудить его; скорее, точно пытался понять. И это заставило появиться большой воображаемый вопрос над головой Джейка.

Джеюн нахмурился, полностью не осознав чувствовал ли он себя смущенным или оскорбленным.

— Если я привяжусь к ним, то будет больнее оставлять.

Сонхун почувствовал, как тот выдернул свою руку, замечая, как скривилось его лицо, запаниковав.

— Подожди, подожди, Джеюн. Я не осуждаю тебя. Мне известно каково это.

Недоверчиво уставившись на него, Джейк изучает парня ещё несколько мгновений. А когда, наконец, он находит ответ Сонхуна приемлемым, убирает с лица гримасу неприязни и обиды.

— Прости, парень. Думал, ты смотришь на меня свысока, или что-то в этом роде.

Чтобы прийти в себя, он снова хватает чашку с кофе, крепко зажимая её между ладоней, всеми силами стараясь игнорировать совсем ненужные глаза, полные извинений.

— И что ты имел в виду, говоря «я знаю каково это»?

— Я эм-м, — Сонхун выглядел неуютно, и это задевает чувства Джейка. — Я был из тех детей, из которых всю жизнь старались сделать спортсменов. Я рос в окружении большого количества людей, кто-то был даже моего возраста, но всё это были тренировки и постоянные соревнования, поэтому никто никогда рядом не задерживался.

Джейк замечает, что опечален таким прошлым. Иметь так много и одновременно так мало, означало многое. Но расти без поддержки, не имея возможности ничего сделать, но чувствовать на себе чужую злость и зависть? Должно быть, это сущий ад.

— Мы не обязаны говорить об этом сейчас, — прошептал Джейк и вновь схватил руки Сонхуна.

Пак замер на мгновение, точно застряв в лабиринте собственных мыслей. Джейк терпеливо ждал, и немного позже, Пак замечает из скрепленные руки и медленные кивки; его глаза заблестели.

— Спасибо.

— Это пустяки, — отмахивается тот. — Заметил нового бариста, которого они наняли? Парень делает прекрасные рисунки.

Конечно, Сонхун заметил «нового бариста». Оставляя заказ этим утром, он уделил добрых десять секунд, любуясь рисунком в своей чашке, и улыбался ещё с минуту, даже после того, как сделал первый глоток и разрушил рисунок. Всё же, Джейк чувствовал нарастающую необходимость изменить ход разговора ради их общего блага.

Сонухн с благодарностью улыбается, позволяя Джейку сменить тему, не жалуясь на то, как неумело тот старался сделать это.

На следующий день никто из них не упоминал об этом разговоре, и всю неделю они провели узнавая друг друга, вновь не затрагивая эту тему. В воскресенье им обоим пришлось извиниться за то, что они больше не смогут встречаться. А когда пришло время уходить, они поднялись с мест, обняли друг друга и разошлись. Даже не обменявшись номерами.

* * *

Он опаздывает. Сильно. Инструктаж начинается через пятнадцать минут, а он только встал. И ему всё ещё нужно принять душ, что-то перекусить, вероятно, на ходу и пройти через весь кампус, чтобы наконец оказаться на месте. Честно говоря, Джейку повезло, что в первый день не было занятий, тем не менее он был оповещен о том, что инженерный корпус находился дальше остальных от общежития. Если бы только он заселился в общежитие несколько днями ранее, возможно, у него было бы больше времени, чтобы обустроится, но нет же, ему пришлось ждать до самого последнего и теперь же он не может даже попросить своего соседа по комнате пойти вместе с ним, потому что точно знает, что обязательно заблудится и в конце концов всё равно опоздает.

Он старается собраться как можно быстрее; пропускает завтрак и бежит в центр камуса; и если удача на его стороне, то инструктаж будет именно там. Выбегая, он не заметил и следа от его соседа, (Джей. Кореец американского происхождения, обучающийся на факультете дизайна. Джеюн был слишком занят своими коробками, чтобы запомнить что-то ещё) и Джейк ругается. Да он даже оставил недопитый кофе на кухонном столе! А когда Джейк наконец оказывается в нужном месте, за девять минут после того, как выбежал из общежития, остальные только начали. Судя по всему, он пропустил короткое выступление, где всех поприветствовали, но он знает, что это не основная часть, и некоторые мероприятия будут проведены позже. По крайней мере это то, на что он надеется; что он не потеет просто так, ноги не трясутся без причины, а волосы в полном беспорядке.

— Джейк, сюда! — парень повернулся на шесть часов, чтобы заметить Джея, машущего ему рукой, и парня чуть повыше рядом с ним (Джей и без того выше Джеюна, что уже отстойно. Он никогда раньше и не думал, что так низок, однако каждый, кого он встречал, на добрые несколько сантиметров возвышались над ним). Джей был хорошим парнем, хотя бы то, что он позвал к себе того, кого знает поверхностно, чтобы не оставлять одного, уже об этом говорит, однако парень рядом с ним смотрел на Джейка поникшим взглядом, а его волосы, такие мягкие на первый взгляд, растрепаны, добавляя немного хаоса его образу. Это было точно сочетанием хорошего вида и такого, будто он собирался спать дни напролёт. Узнаваемый.

— Ох, привет. Не заметил тебя оттуда, — Джейк подходит к ним с улыбкой, говоря с Джеем по-английски. Он не хотел исключать из рядов третьего парня, однако в моменты, когда нервозность берёт верх, старые привычки сами по себе дают о себе знать.

А после, всё-таки совладав с собой, он переходит на корейский, обращаясь к высокому парню:

— Приятно познакомиться, я Джеюн, — он наклонился под девяносто градусов и услышал сдавленный смех.

Он поджал губы, не понимая сделал ли он что-то не так; этот день тяжелый с самого начала.

— Зови меня Хисыном, — представился тот, кивая. — И, Джеюн, не нужно так сильно склоняться передо мной. Я лишь на год старше вас обоих, — излучая дружелюбную ауру, усиливая её своей доброй улыбкой.

— И конечно же, ты напоминаешь об это мне каждый чертов день... — громко ругался Джей, стараясь ослабить нервозность Джейка. И это также лишь распаляет его интерес.

Джей поворачивается с широко раскрытыми глазами, полных вопросов, точно зная, что выглядит невинно.

— Мы с Чонсоном знакомы около, наверное, лет четырёх, — непроизвольно Хисын заводит руку за шею, скребя по ней ногтями. Все же он ничего не может поделать со своей застенчивостью, когда кто-то уделяет слишком пристальное к нему внимание. — Мы встретились на занятиях по танцам, и с тех пор он никак не отвяжется от меня.

— Ага! — пока Джейк хихикал от услышанного, Джей начал бормотать возражения: — К твоему сведению, я принял тогда тебя исключительно из-за своей доброты, ладно? Хёну просто повезло, что у меня большое и доброе сердце.

Хисын обхватывает плечо Чонсона, сжимая его в руке, бормоча «ага-ага, Чонсон-а», однако он не мог скрыть нежного взгляда, направленного на друга. Что распалило слабую ревность где-то внутри Джейка.

Он прочищает горло, чтобы спросить о инструктаже, однако не успевает сделать этого.

— О, да, Джей... Джейк? — Хисын остановился, путаясь с тем, как должен обращаться к нему.

Джеюн поморщился.

— Просто Джеюн.

Так было проще.

Хисын кивнул, спокойно принимая его ответ.

— Джеюн, как я и говорил, каждый первокурсник так или иначе будет ознакомлен со всем позже, но я могу начать с небольшого тура, м? — он спрашивал неуверенно, глядя то на Джейка то на Джея. Они оба кивнули, соглашаясь, ведь куда комфортнее было иметь кого-то, кто сможет сопроводить, чем стоять здесь и выглядеть брошенным. Они держали путь по направлению в кафетерий при кампусе. — Прекрасно, как и ожидалось, утята последуют за своим старшим братом, — Джей закатил глаза на отстойную шутку, однако Джеюн прыснул со смеху от хорошего юмора.

Он легонько задевает Джея плечом, и поле они вместе шли за Хисыном. Джейк оглядывается, наблюдая за окружением. Кампус был поистине огромен, со слишком большим количеством зданий вокруг, чтобы их вообще можно было сосчитать, однако площадь вокруг засажена ещё большим количеством деревьев, что всё ещё покрыты зелёными листьями, ведь Сеульский грунт всё ещё не так холоден. Они шагали к кафетерию, что были рядом с классами во всех кампусах. Время от времени они останавливаются и Хисын представляет им новое место: «это библиотека при университете. Там так много книг, что вы будете ошеломлены даже мыслью о том, чтобы войти туда» или «о, а это место, где моего друга Бомгю вырвало самого на себя, и как только он умудрился, и нам пришлось скрывать, что он пьяный в кампусе, точно он какой-то глупый первокурсник», и Джей фыркал, явно зная эту историю наизусть.

Они шли ещё какое-то время, обмениваясь глупыми анекдотами. Джей и Хисын старались принять его в свой круг, неугомонно расспрашивая откуда он или почему оказался в Корее, однако для него это сложно: быть предельно честным с теми, кого он не знал хорошо. Как моментально образ худого темноволосого мужчины появляется перед глазами, возможно, чтобы дать понять, что он не прав, однако Джейк не обращает на это внимания; не было смысла вспоминать о ком-то, кто больше никогда не появиться. Джеюн отвечает честно, но опускает много фактов, по большей части давая этим двоим глагольствовать и реагировать на собственные выходки.

Из них, Джея и Хисына, получался довольно комичный дуэт, и препираясь друг с другом они так или иначе успокаивали Джеюна. Они в какой-то мере напоминали ему о доме, о том, как шутили его друзья, называя такие шутки «нежными». Он следовал за ними, наблюдая за округой, а когда наступило время обеда, те, словно имея одну идею на двоих, пригласили его провести это время сними.

— Так какие конкретно занятия вы посещаете? — начал Джейк, лишь бы не сидеть в тишине, как только они все заняли место за круглым столиком в кафетерии. Джей замычал, сглатывая и морщась из-за сухой еды, застрявшей в горле; ему пришлось поднять палец, прося Джейка немного подождать, что тот и сделал. Хисын хихикает, подталкивая стакан с водой в сторону Чонсона.

Джей осушил стакан, безмолвно благодаря старшего. Он аккуратно положил свой бутерброд на поднос, вытирая руки салфеткой, и морща нос заговорил:

— Да самые обычные: история и теория моды, национальные корейские костюмы, строение тела... И, думаю взять факультативом креативное письмо!

Хисын перестал есть. нахмурившись.

— Разве, они так называются?

— Конечно нет! Я просто подумал, что ты не поймешь эти термины.

Не было и сомнений. что он говорил это для того. чтобы поиздеваться над Ли, однако тот лишь усмехнулся.

— Довольно.

Джейк неловко засмеялся, пытаясь понять их взаимоотношения. Они милы друг с другом, одновременно с этим дерзят на каждом шагу. Это было очевидно: они знали друг друга не первый год; их тела непроизвольно тянуться ближе друг к другу и так или иначе контактируют друг с другом, а их привычные жесты были идентичны. Они шутливо били один другого и как будто заряжались энергией от острых комментариев. И Джейк просто... Не мог понять их.

Что такого в друзьях, что делает их настолько осведомленными в мелочах; что заставляет делиться этими мелочами друг с другом, вне зависимости настолько они важны? Получится ли у него когда-нибудь получит это? Ему хорошо известно, что он именно тот, кто строит эту невидимую стену вокруг себя, никого не подпуская, чтобы разрушить её. Но на самом ли деле это его вина? Является ли уязвимость тем переключателем, который можно отключить в любое время, или это процесс, что развивается со временем?

Почему он не может позволить себе чувствовать, нуждаться в чём-то, быть услышанным?

Он ненавидел преувеличивать. Его разум слишком погружается во всё, что он когда-либо говорил, или не говорил вовсе, во всё, что он мог бы иметь; и он всегда теряет себя в этом. Когда он перестает наблюдать, будучи постоянным зрителем, и стоит в самом центре — голову поднимает неуверенность. Поэтому он останавливается, вдыхает полной грудью, отдаляя себя от всего этого.

Он трясёт головой и игнорирует всё, что происходит внутри него. Он думал, что такова была его сверхспособность, как в тех фильмах о железном человеке, тем не менее сейчас он знает о вредоносности таких действий (но всё ещё ничего не делает с этим). Джейк развеивает туманное облако в голове, возвращаясь к разговору.

— ... и знаешь, что она сказала мне? Что я слишком мал, чтобы что-то знать о моде. Извините, а? Госпожа, вам пятьдесят лет и вы носите свои штаны гаучо и жилетку не снимая их; мы с вами не одинаковые! — Джей закончил разглагольствовать; недоеденный бутерброд так и лежал на подносе, а в его руке лежало надкусанное яблоко, в то время как Хисын был в изумлении от реакции друга. Эти двое припрятали что-то смешное в рукавах, точно фокусники, что делало их чуть ли не самыми смешными людьми, которых только знал Джейк. Ему хватило нескольких часов в их компании, чтобы убедиться в этом. Джеюн улыбнулся.

Хисын, к удивлению для Джейка, подарил ему свою улыбку, точно был рад, что парень наконец вернулся в бодрствующий мир. Джей скрепил их мизинцы, и он чувствовал, точно всё это немного нереально. Как будто он не имеет право на поддержку в любом случае.

Он старается заглушить внутренний голос, ища себе оправдание. Джейк подхватил свой почти нетронутый обед, выбрасывая его в урну. Он не сильно заботиться о том, что пропустит оставшуюся часть первого дня в колледже, возвращаясь в общежитие в одиночку, он прячет себя от внешнего мира, как всегда. Ему просто нужно уйти.

И он скучает по сочувствующим глазам и соответствующим хмурым лицам, которые оставил позади.