Я никогда не понимал, что привлекало меня в искусстве. Посещая очередной музей, смотря на фотографии скульптур, репродукции картин, я чувствовал невероятное вдохновение. От некоторых из них просто дрожь бежала по телу… И только посетив Рим, я понял, что пропал окончательно. Там, в галерее Боргезе, была выставлена та, что привела меня в неописуемый трепет. Такой, что я долго не мог успокоиться, ходил по номеру в гостинице, вспоминая каждый изгиб, каждую деталь этой совершенной, изящной и грациозной композиции. Да, я читал о работах Бернини и раньше, но никогда не понимал, какое впечатление они оставляют в сердце тех, кто видит их не на фотографии в Интернете или книге, а вот так перед собой.

Снова перерыв информацию о скульпторе и его работах, я решил изменить свой первоначальный туристический маршрут, чтобы разыскать и взглянуть на работы мастера, который меня так зацепил.

Друг, с которым я делился впечатлениями о своей поездке, окончательно признал меня не самым вменяемым человеком, но рассказал, что некоторые из скульптур он уже знал из нашумевшего фильма. Мы вместе когда-то смотрели фильм «Ангелы и Демоны», что снят по книге Дэна Брауна, но это совершенно другое.

Я стал понимать, что Бернини очень много работал в Риме. Если бы меня спросили, кто такой Джованни Лоренцо Бернини, то я бы не задумываясь ответил, что он тот, кто сумел превратить холодный мрамор в страстный и горячий секс. Видели ли вы «Похищение Прозерпины»? Он создал этот шедевр в двадцать три года. Всего лишь двадцать три! Я даже не сразу понял, что именно привлекло мое внимание. Детально проработанные руки Плутона, на которых видны венки характерные для определенного типа мужчин, вызывали желание прикоснуться и проверить, а точно ли это мрамор. Тело Прозерпины, в которое впиваются эти сильные пальцы, оставляя следы на мягких бедрах. Скульптор специально так глубоко прорезал камень, чтобы при определенном освещении тени казались черными на полированном белом мраморе, создавая объем.

Второй скульптурой, что поразила мое воображение, стал «Экстаз святой Терезы». Как можно из мрамора сделать настолько реалистичные складки ткани? Как можно испытывать такие эмоции от изображения в мраморе полностью одетой женщины? Но дело здесь не только в ней. Еще есть ангел. И его стрела направлена совершенно не в сердце… Вы видели его улыбку? Она совсем не ангельская…

И конечно же «Экстаз Блаженной Людовики Альбертони». Снова воздушные складки из твердого мрамора, снова лицо в сладостной муке…

Лица. У Бернини с ними совершенно отдельные отношения. В рамках композиций они не выходят за изначальный сюжет, но если присмотреться ближе, то можно прочитать куда больше.

Вернувшись домой, я заказал копии всех трех скульптур в доступном для моего жилья размере. Теперь я мог прикасаться к ним, очерчивать каждую складку, каждый элемент. Я мог гладить руки Плутона, повторяя его жест, захват. Я мог прикасаться к улыбке ангела, представлять, будто она предназначается мне. Я мог целовать губы Людовики, думая, что ее голова запрокинута от моих действий.

Некоторое время мне нравилось находиться в плену своих фантазий, но камень есть камень. Он оставался таким же холодным. Я не был ни скульптором, ни художником. Я вообще не обладал каким-то талантом. Я не мог изменить скульптуру. Я не мог создать что-то другое, что-то новое. И это сводило меня с ума, приводило в ярость. Тогда мне пришлось купить несколько отрезов ткани, чтобы скрыть от себя же это недостижимое великолепие.

Только это не принесло мне покоя. Глубокой ночью я просыпался и шел в комнату, где стояли скульптуры, медленно стаскивал атласную ткань с холодного камня, обнажая его, открывая каждый совершенный изгиб, снова вглядывался в эти формы в лунном свете. Иногда я проходился губами по самым любимым из них, чувствуя гладкую поверхность, представляя всю ту силу, с которой бы эти каменные руки могли сжимать мое тело. Каким твердым был бы член у Плутона, насколько сильно Прозерпина смогла бы сжать меня внутри.

Иногда я заворачивался в холодную ткань, становясь частью скульптуры. Мой мозг и здесь играл со мной. Мне казалось, будто холод атласа сковывает меня не хуже ткани на скульптурах, будто я пленник каменных уз, будто я сам превращаюсь в одно из творений Бернини.

Где же тогда мой ангел, который со сладострастной улыбкой пронзит меня золотой стрелой с огненным наконечником?

С рассветом я приходил в себя. Игра теней заканчивалась. Пелена спадала.

Что со мной что-то не так, я понял только после первого приступа ярости. Обычно оргазма мне удавалось достичь очень быстро. Стоило только представить, прикоснуться, ощутить одну из скульптур, как эрекция появлялась мгновенно, а ощущение гладкого камня, который еще больше скользил от смазки, было просто непередаваемым. И когда тело меня подвело впервые, я пришел в ярость. Оно будто окаменело. Нет, оно окаменело! Оно перестало мне подчиняться!

Еще большая беспомощность охватила меня, когда пришлось опустить занесенный для удара кулак. Не было сил разрушить такое. Удар пришелся в стену. Из сбитых костяшек заструилась кровь. Красная. Красная кровь, которая капала на белый мрамор. Такое красивое сочетание. Теперь я хотел, чтобы моя кровь струилась из-под пальцев Плутона, будто они сжали Прозерпину слишком сильно, впились. Но крови было мало, и тогда я взял нож и сделал небольшой разрез на ладони. Вот так. Теперь достаточно.

Тонкие красные струйки потекли по женским бедрам. Это было завораживающее зрелище. Она была живая. И на этот раз ей было больно.

Мало. Мне мало…

Две другие скульптуры захлебнулись моей кровью. Она стекала из приоткрытого рта, оставляя дорожки. Я размазал кровь по рукам ангела, осквернив и без того не идеальный образ. Теперь я оказался здесь художником.

Ладони были липкими, но кровь почти остановилась. Взобравшись на ложе Людовики, я с превосходством посмотрел сверху вниз на свое творение.

Возбуждение накатывало волнами и рвалось наружу. Высвободив свой член, я провел им по складкам ткани, по рукам Людовики, приблизил к ее ледяным губам. Засохшая кровь теперь смотрелась размазанной помадой. Я осквернил и ее. Я превратил ее в шлюху с пошлой алой помадой и открытым перед членом ртом.

За несколько движений мне удалось довести себя до желаемого оргазма. Белесые капли спермы попали в рот и на глаза Людовики.

Говорят, что Альбертони была высечена в камне в состоянии религиозного экстаза, ожидая нисхождения Святого Духа. Возрадуйся. Ты дождалась. Я — твой Святой Дух.