Дорога от остановки до дома веснушчатой заняла довольно длительное время, хоть жилище моей знакомой действительно находилось недалеко от въезда. Я повис на девушке без доли стеснения, закинув руку ей на шею, она пыхтела от натуги, но волокла меня как истинный спасатель. Иногда я оборачивался, чтобы посмотреть на её недовольное лицо, и улыбался, словно полоумный, но она и это терпела с достоинством.

Я сидел на старом, скрипучем стуле закутанный в теплый плед и с упоением потягивал сладкий малиновый чай. Какое-то время мы просто молчали, вылупившись друг на друга, я не выдержал первым:

– Как ты говорила, тебя зовут?

– Я не говорила.

– Да уж, – протянул я, понимая, что с компанией деревенских ребят мне придётся не сладко. – А все же?

– Зоя, – буркнула та.

– Неужели кто-то ещё называет так детей?

Не знаю, почему я не смог сдержать колких смешков, наверное, это заложено в характере, но девушка, сидящая напротив, оказалась не из робкого десятка. Мне в плечо прилетел ботинок!

– С ума сошла?!

– Это я ещё тебя пожалела, – хмыкнула собеседница, складывая руки крест-накрест на груди, – но впредь лучше выбирай выражения. Предупреждаю только один раз.

– Да я же ничего такого не сказал! Зоя... Ну, подумаешь, имя древнее, зачем людей-то калечить?!

Девушка схватила что-то со стола и зло зыркнула на меня, я подскочил на месте и дёрнулся в сторону, закрывая лицо руками – вдруг опять что-то прилетит.

– Да угомонись ты, – хихикнула новая знакомая, – это всего лишь ложка.

Зоя наклонилась к низкой тумбе возле меня, открыла дверцу и достала оттуда трёхлитровую банку мёда. Она откупорила крышку и накапала целую ложку душистого нектара.

– Ешь, – приказала девушка, – малина поможет предотвратить простуду, но мёд – всему голова, точно не подпустит болезнь.

– А я думал, – принимая угощение, ухмыльнулся, – хлеб – всему голова.

– Да ты, похоже, действительно бессмертный, – раздался голос Глеба сзади, – раз смеешь перечить Зое! Удивляюсь, – хмыкнул парень, посмотрев в глаза девушке, – как ты ещё этого шутника не прибила.

– Сама в шоке, – поморщилась та.

– А тебя сюда каким ветром занесло? – поинтересовался я. – Телефоны не ловят, средневековье.

– Катюха-мелкая видела, как вы шли сюда, – ответил Глеб, усаживаясь за стол без приглашения и отнимая у меня ложку для мёда. – Она у нас лучше всякого телефона будет, резвая деваха. Ты должен был запомнить её, рядом с твоей бабушкой живет.

– Сарафан и суровый взгляд шахтера? Ага, как же, помню... Именно она, как я понял, и сдала меня вам.

– Верно. Говорю ведь, лучше любого телефона.

Глеб начал смотреть по сторонам в поисках жидкости, чтобы запить сладкий мёд, я, не растерявшись, схватил со стола свою кружку с малиновым чаем и стал звучно отпивать отвар.

– Я почему пришёл-то. Я самый старший из наших, поэтому именно мне следует предупредить тебя. Гнездо покинуть не выйдет, попытки ни к чему хорошему не приведут.

– Полагаете, я буду бездействовать? Как вы?

– Рассчитываем на благоразумие и всего-то. Понимаешь, – Глеб облокотился на стол и заглянул мне в глаза, – если с тобой что-то случится, мы всего лишь погорюем какое-то время. Но от каждой твоей попытки покинуть деревню могут пострадать другие.

– Как кто-то может пострадать из-за этого?

– Мы не знаем, с чем это связано и почему так происходит, но как только крысы, вроде тебя, бегут с корабля, всегда творится нечто жуткое.

– Крысы? – хмыкнул я. – Значит, теперь я для вас кто-то вроде крысы? Может, запрете меня?

– Не обижайся, Слав, мы все были этими крысами. Теперь мы не пытаемся сбежать, мы стараемся разобраться...

– Выходит? – теряя терпение, спросил я.

– Я бы так не сказал.

Глеб сложил руки в замок и тяжело вздохнул. Было в нем что-то такое, что внушало доверие, но я настоятельно отталкивал от себя это ощущение, кругом обман.

– Никто больше не станет удерживать тебя против воли. Это было ошибкой, но мы пытались спасти тебя, Слав. Теперь же, у тебя нет выбора, поэтому я предлагаю присоединиться к нам.

Нет выбора – та самая фраза, которая может вывести меня из себя. Не будь я благодарен Зое за помощь, послал бы этих ребят в Адово пекло, но вместо этого, молча встал, развернулся и ушёл. Не готов я пока что сдаться и поверить в ерунду о проклятье. Не готов!

***

Дома меня встретила бабушка, как и предполагалось, вздохами и упреками:

– Да где ж тебя носило, Слав? Чумазый как черт! Опять ребята допекали?!

– Да нет, Ба! Все в порядке, просто под ливень попал.

– Где ты ливень-то нашёл? Сухо кругом, хоть бы малость смочило. Вон даже зелень на грядках припекло, полить надо...

– Я полью, – быстро вставил я, не желая услышать отказа. Костя меня пристыдил, так что теперь я пытался исправиться. – Пойдём, покажешь, где тут что.

– Пошли, – вздохнула женщина, – заодно баньку истопим. Продрог небось, надо попариться.

Вечер близился к своему завершению. Когда я полил весь огород – а там оказалось неимоверное количество грядок – время подходило к полуночи. Я устал настолько, что даже двигаться не хотелось, но тёплая баня, пропитанная хвойным ароматом распаренных веников, придала новых сил.

Я удобно расположился на деревянном полке и как попало стал хлестать себя веником. Не уверен, что все делал правильно, но мне действительно стало намного легче. Усталости как ни бывало, а простуда и подавно не решилась бы теперь ко мне подступиться.

Наступившая ночь была тихой, банное времяпрепровождение подходило к концу, мне оставалось только сполоснуть тело и вытереть его насухо, как вдруг снаружи раздался необычайно громкий звук.

Прислушавшись и невольно бросив взгляд на единственное маленькое окно в бане, не снабжённое никакой занавеской, с ужасом для себя обнаружил чей-то силуэт. Первая мысль, которая пришла в голову – деревенские снова шпионят за мной. Гнев уколол нервные окончания, я разозлился, подумав о том, что кто-то из ребят застал меня в чем мама родила, но потом мысли немного успокоились. Зачем им это? Теперь все свои бредни на счёт проклятья и ужасов, творившихся в Гнезде, они могу сказать мне напрямую.

Я подумал бы, что подобный конфуз чья-то неуместная шутка, как звук повторился вновь, только в этот раз намного громче. Он был похож на вой хищного зверя и одновременно на жалобный женский крик. Казалось, стены в парной пошли судорогами, затряслись и заскрипели. Меня прошиб холодный пот, а страх ударил по всем внутренним органам.

Ещё секунду спустя по расшатанному банному окошку забарабанило что-то невидимое... Я смотрел в темноту, и уже не наблюдал ни силуэта, ни чьего-либо лица. Передо мной было обычное окно, которое дребезжало само по себе, а этот грохот сопровождали необъяснимые завывания и крики.

Почувствовав необъяснимый, первобытный страх и неподдельную дрожь в ногах, я еле перебрался к одежде и попытался как можно быстрее натянуть её на себя. Из-за воплей снаружи и не перестающего грохота – теперь что-то колотило ещё и в дверь предбанника – дурнота полностью овладела мной.

От творившихся снаружи ужасов голова пошла кругом, меня начало тошнить, но я пытался сдерживать рвотные позывы. Облокотившись на полок в попытке хоть на секунду унять страх, я вспомнил ещё об одной детали – в бане не было никаких замков, а значит, то, что находилось снаружи, могло с лёгкостью проникнуть внутрь. Бабушка говорила, что отсутствие защёлки – мера предосторожности, говорила, что в деревнях были не редкими случаи, когда люди угорали от банного жара, теряли сознание и валились с сердечными приступами... Я вдруг четко услышал её слова: «Станет дурно – ползи наружу. Даже крепкие, молодые ребята умирали в парилках». Но как ползти наружу, когда там ТАКОЕ?!

От всплывших в сознании слов стало совсем плохо. Мне было страшно выходить в ночную прохладу улицы из-за происходящей там чертовщины, страшно было оставаться в бане, будучи в одежде, я уже итак задыхался от жары. Помню, как упёрся спиной в противоположный от окна и двери угол помещения и скатился вниз. Остальное, как в тумане. Жар и неподдельный страх выкачали все силы. Я потерял сознание.