И завертелось.

Врачи. Крики. Сумбур.

Я стояла в коридоре и едва улавливала суть происходящего, пока мимо меня носились люди, а из палаты — доносились звуки приборов и чужие голоса.

Он очнулся.

Пульсар очнулся.

Новость эта — странная... Пугающая... Но в тоже время радостная и полная светлой надежды, захватила мой ум.

Ученик Тота жив.

Друг Виталия жив.

Человек, способный пролить свет на историю с пекторалью Сета и расставить все точки над «i» — жив.

— Вы издеваетесь? — вывел меня из радостного небытия мужской голос.

Напротив меня, хмурясь, стоял невысокий врач в маске. Брови его, недовольно опущенные, буквально сходились на переносице в возмущенном жесте.

— О чем вы? — не поняла я.

Мужчина насупился еще больше.

— Зачем вы развели панику? Ваш друг и не думал приходить в себя.

Лицо мое изумленно вытянулось в ответ, врач же — продолжал:

— Это такая шутка? — возмущение стремительно возрастало в его голосе, — Нам, по-вашему, заняться здесь больше нечем?

— Но я отчетливо слышала....

— Вам показалось! — решительно отрезал врач, — Пациент стабилен. Улучшений нет.

****

– «Улучшений нет», — словно заведенная повторила я часом позже во владениях Себека.

Улучшений не было.

Никаких сдвигов не было.

Равно как и моего понимания ситуации — тоже.

— Но как такое возможно? — в уме все крутилась навязчивая мысль, что врач нарочно мог умолчать о чем-то, — Я точно знаю, что слышала его голос.

Озвученное породило паузу.

Повелитель рек и озёр потер тыльной стороной ладони свою лысую голову. Проскрежетал задумчиво зубами, точно бы подбирал нужные слова к беседе. И, наконец, вздохнул.

— Не голос, — протянул он. — Думаю, не голос. Это был.

Глаза мои в недоумении воззрились на преподавателя.

— Ты слышала его. Правда, — добавил речной бог, — Но он не говорил.

Понятнее не становилось.

— Что вы имеете в виду?

— Ведовство, — коротко пояснил Бек.

Руки его скользнули к животу, запахивая на необъятных телесах черную олимпийку.

— Магия Тота все еще осталась в тебе. И ты ей воспользовалась.

— Но ведь я больше не служу Тоту? — изумление создало прокол в сознании, — На мне даже скарабея его не было...

Ответом мне стало размеренное качание головы.

— Скарабей и не нужен. Тот оставил в тебе свою проекцию. Этого достаточно. Мало, но достаточно.

Услышанное заставило призадуматься.

Бек Заевич же продолжал:

— Скарабей усиливает. Скарабей связует тебя с богом. Но дар магии идет изнутри. Он — твой. Пока ты не покинешь «Восход». Навсегда.

Открывшиеся факты звучали заманчиво.

— Значит, я могу использовать его в любое время?

— Нет, — голова бога отрицательно качнулась вбок, — Только тогда, когда это нужно. Только тогда он придет к тебе.

И снова ответом ему стало задумчивое молчание.

— Вы хотите сказать, — вопрос формулировался в мозгу долго, с противным скрипом собственных извилин, — Сегодня случилось что-то... чрезвычайное? Особенное?

Кивок.

— Да, — подтвердил мой преподаватель, — Ты пыталась связаться с Пульсаром. И он связался с тобой.

По спине моей рысью пробежался марш мурашек.

— Думаете, это было по его инициативе?

— Он дал тебе эту информацию. Ты ее просила. И он ее дал. Не Тоту. Не Бастет. Не Виталию. Тебе.

— Но почему?.. — понимания все еще не происходило.

Зиятбек Зулкарнаевич растерянно развел в стороны пухлыми руками.

— Кто знает, — проговорил бог. — Думаю, он посчитал, что так будет правильно.

«Правильно» — откликнулось эхом в моей голове.

Правильно.

С подавленной грустью мой мозг смаковал это слово, будто бы пробуя его на вкус.

После всего содеянного Пульсаром в правильность его решений верилось с большим сомнением.

— Что он сказал тебе? — поинтересовался преподаватель.

И я с запозданием поняла, что так и не упомянула до сих подробностей нашего «разговора».

— Он ответил на мой вопрос. Сказал, с кем из нейтралов заключил контракт.

Возможно, мне показалось, а может, угольные глаза речного бога и вправду дрогнули в тот момент.

— Исида, —в растерянном пожимании поднялись мои плечи, — Он несколько раз повторил «Исида».

И лицезрела как круглое лицо педагога вытягивается в узкий овал.

С секунду Бек Заевич стоял молча.

А затем — проекция его спешно растворилась в воздухе.

Буквально в мгновение ока.