Сидя на заднем сидении автомобиля, за рулем которого находился дядя Хенджин, Рейн чувствовала дежавю. Они покидали деловой центр города, и за окном медленно проплывали высокие многоэтажные знания, скрытые за плотной пеленой дождя. Белая туманная дымка окутала дороги и одинокие фигуры счастливцев, которые додумались прихватить с собой зонтики, и куда менее везучих прохожих, кутающихся в свою одежду. Еще совсем недавно ничто не предвещало перемены погоды, и даже метеорологии наверняка задумчиво качали головами, гадая, как они упустили из виду и не включили осадки в прогноз.

Откинувшись назад на сидении, девушка тяжело вздохнула. Вообще-то Рейн любила дождь: с таким именем, как у нее, иное выглядело бы странным. Как-то раз она пристала к отцу с вопросом, почему её так странно назвали, ведь её имя так резко контрастировало с чисто корейскими именами Намджуна и Тэхена. Папа тогда с улыбкой ответил ей, что особенную девочку должны звать по-особенному. Ей это так сильно понравилось, что она еще несколько лет отказывалась задумываться над тем, что это имя уже было при ней, когда её удочерили, а значит, так её наверняка назвали биологические родители. Теперь Рейн невольно размышляла: «Считала ли Ким Сыльби свою дочь такой исключительной, раз нарекла подобным образом?» Или это имя подобрал её биологический отец?

Когда Рейн выросла, некоторые беспардонные знакомые, узнавая, что она выросла в приемной семье, задавались вопросом, почему она никогда не пыталась найти своих родных. Первое время это ставило девушку в тупик. Да, в их семье всегда был дядя Донхек, который не давал забыть, что Рейн «приемыш», однако тот появлялся в их доме редко, к тому же использовал любые предлоги для оскорблений — не только происхождение. Однако ни папа, ни мама, ни Намджун, ни тетя Хвиин, ни даже близняшки — никто ни разу в жизни ни взглядом, ни словом не намекнул, что не считает Рейн членом семьи. Даже Тэхен, хотя, казалось бы, корень их проблем исходил именно из этого обстоятельства, не оспаривал факт её принадлежности к семье Ким.

И вот спустя столько лет в руках Рейн совершенно случайно оказалась ниточка, способная привести ее к ответу на вопрос, откуда она взялась. Но что-то упорно вынуждало её медлить. То, что она никогда не хотела знать этот ответ? Считала себя безоговорочной частью семьи Ким и отказывалась мириться с иным? Заведомо стыдилась своего происхождения? Или ей просто не хотелось думать, что её бросили биологические родители? Раньше это не имело для нее никакого значения, но сейчас она вынуждена рассматривать и этот вариант.

«Интересно, что бы сказал Чонгук?» — пронеслось в мыслях Рейн. Попросить совета у парня казалось самым логичным, ведь он знал про Ким Сыльби и даже сохранил ее существование в тайне (ну, во всяком случае, девушке так казалось, ведь капитан Шин до сих пор ни разу не касался этой темы). И хотя Чонгук не был приемным ребенком, Рейн догадывалась, что он поймёт её чувства лучше, чем Намджун или Тэхен. И наверное, полицейский отнесся бы к её подозрениям насчет дяди Донхека куда серьезнее, чем капитан...

Накопилось слишком много вещей, которые она должна была обсудить с Чонгуком, а возможности такой у нее не было. От обиды глаза вновь наполнились слезами, и девушка тихо шмыгнула носом. Какое право она вообще имела страдать из-за Чонгука? Парные браслетики они не носили, да и в дружбе до гроба не клялись — стоит ли переживать? Ей бы забыть и идти себе дальше с высоко поднятой головой, а она тонет в соплях — жалкое зрелище.

Погруженная в свои мысли, она не замечала, что в зеркале заднего вида за ней давно с тревогой наблюдал дядя Хенджин. Поэтому когда мужчина неожиданно обратился к ней, она не сразу откликнулась.

— Ты что-то сказал, дядя? — переспросила она, пытаясь незаметно вытереть слезы рукавом.

— Я спросил: как насчет рожка мятного мороженого?

***

В кафе, которое выбрал дядя, было многолюдно. Спасаясь от дождя, помещение наводнили посетители, которым находчивый владелиц тут же предложил акцию «каждый третий шарик мороженого бесплатно». Поэтому к тому времени, как дядя и Рейн зашли внутрь и купили по рожку, все места внутри были заняты довольными клиентами. Впрочем, их это не слишком расстроило, так как в машине предусмотрительно были одноразовые дождевики: облачившись в шуршащие мешковатые плащи с капюшонами, они сели снаружи, защищенные от прямых капель широким навесом, а от неожиданных порывов ветра — дождевиками. Будь на улице поздняя осень, им бы было слишком холодно даже с такими предусмотрительными мерами, однако это было лишь начало сентября, и температура позволяла не бояться простуды.

Рейн без особого воодушевления отнеслась к идее дяди Хенджина, однако почти сразу же пришла к выводу, что мороженое вполне способно ненадолго облегчить страдания. Было что-то волнительно приятное в том, чтобы сидеть под проливным дождем, наблюдая за тем, как стихия бушует совсем рядом, а тебе при этом все нипочем, пока у тебя есть навес над головой, дождевик, мятное мороженое и компания.

Но даже самое любимое на свете мороженое, к сожалению, не в силах излечить от душевных ран. Зато, как оказалось, располагает к откровениям.

— Дядя Хенджин, — через какое-то время нерешительно позвала девушка, — тебе когда-нибудь приходилось задумываться над тем, правильно ли ты поступил?

В неловком вопросе Рейн заметно сквозило отчаяние, так что она сама тут же смущённо замолкла. В её голове кружило немало мыслей, касательно жизненных проблем, которых в последнее время накопилось немало, однако почему-то она зацепилась именно за события восьмилетней давности.

Она не сомневалась, что дядя не станет над ней смеяться, но все равно заволновалась, когда тот повременил с ответом. В его рожке были два шарика: клубничный и банановый — и эта небольшая деталь её успокаивала. Ей нравилось, что она все еще знала его любимое мороженое, а он — её. И можно было с легкостью представить, что они едят его тайком от мамы, как было в детстве. Чего уж тут скрывать, в последнее время Рейн стала слишком сентиментальной.

Ласково улыбнувшись, мужчина ответил на вопрос:

— Приходилось. Я думаю, периодически всем нам необходимо притормозить, чтобы оглянуться назад и критически оценить выборы, сделанные нами на том пути, который привел к этому моменту, — кивнул он.

Рейн выдержала паузу, чтобы не показаться слишком навязчивой, хотя её так и подмывало продолжить разговор.

— И как понять, что ты сделал правильные выборы на этом пути? — деланно небрежно спросила она.

Дядя пожал плечами.

— Нужно задать себе вопрос: устраивает ли вас конечная точка, в которой вы сейчас находитесь?

Девушка нахмурилась, прикусив нижнюю губу.

— А что если тебе, допустим, приходилось выбирать из двух зол и ты изначально знал, что тебе в любом случае будет плохо... в конечной точке? — продолжая его аллегорию, поинтересовалась она.

Мужчина задумчиво почесал подбородок.

— Если вам пришлось выбирать из двух зол, как вы можете судить, что один из выборов был правильным? — наконец высказался он.

— Он... помог защитить любимого человека... — неопределенно протянула Рейн.

— Тогда почему вы не уверены в своем решении? — удивился он. — Ведь вы действовали в интересах другого, и вас должно утешать то, что этот человек наверняка благодарен вам за то, что вы сделали.

Девушка подавила желание громко безрадостно расхохотаться. Да уж, «этот человек», безусловно, признателен ей до глубины души.

— Он не знает, что я сделала, — вместо этого сухо произнесла она. — Я уверена, что если бы он узнал, он бы пришел в ярость.

— Почему?

— Потому что он бы этого не одобрил.

Дядя издал глубокомысленное «о» и посмотрел на девушку проницательным взглядом.

— То есть, на вашем месте он бы поступил иначе?

— Нет... Да... Может быть... Я не знаю, — наконец разочарованно сдалась Рейн. — Он всегда желал мне только самого лучшего, и он бы сделал все ради меня — разве я могла не ответить ему тем же? Я должна была что-то предпринять, иначе это бы пришлось делать ему. Он не должен был ничего знать — а если узнает сейчас, то боюсь, возненавидит меня, — беспомощно закончила она.

Судорожно заломив руки, девушка затихла, погрузившись в свои мысли. В её голове была каша, в которой она тонула, будто та была болотом, медленно засасывающим её в свою пучину. Ей было тяжело говорить загадками, но она понимала, что не может назвать дяде имен, иначе этот разговор перетек бы в совсем другое русло. Зря она затеяла это: вокруг нее так много лжи, и каждый раз, когда она открывает рот, та только множится.

Снова сделав паузу, дядя Хенджин аккуратно накрыл своей рукой руку девушки, вынудив ту поднять голову. К неимоверному облегчению, в глазах мужчины Рейн видела лишь сочувствие и участие, которых ей так не хватало.

— Вы берете на себя слишком многое, Рейн. Вы всегда были тихим и примерным ребенком, но я всегда знал, что внутри вы боец — прямо как ваш отец, — грустно улыбнулся он. — Защищать своих любимых людей — это правильно, но делать это в одиночку бывает непосильной ношей.

«В одиночку» неприятно резануло по уху, заставив девушку поморщиться. Может, дядя прав и Рейн действительно решила все сама — и с тех пор привыкла делать это постоянно. Но как иначе, если каждый раз, стоит ей довериться кому-то, это заканчивается печально?

Поскольку девушка ничего не ответила, чуть погодя дядя вновь заговорил:

— Знаете, Рейн, хоть мы иногда и оборачиваемся назад, чтобы отследить цепочку наших решений, загвоздка заключается в том, что нам никогда не дано узнать, как бы все случилось, если бы мы поступили иначе или если бы иначе поступил кто-то другой, — улыбнулся он. — И зачастую даже когда нам кажется, что мы сделали однозначно правильный выбор или совершенно неправильный, это не всегда так. Поэтому даже оглядываясь за спину, мы должны помнить, что остаемся в конечной точке. Не в наших силах изменить того, что было, но мы способны повлиять на наше будущее.

Рейн медленно вздохнула, не отрывая взгляда от нежной понимающей улыбки дяди.

— А что, если может быть слишком поздно? — почти шепотом спросила она.

Он похлопал её по руке, которую все еще накрывал своей.

— Никогда не поздно исправить ошибки. Если веришь, что должен, не страшно потратить на это даже целую жизнь.

Когда мужчина сказал это, в его глазах промелькнула такая глубокая печаль, рядом с которой горе Рейн показалось каким-то совсем крошечным — как выглядит мимолетно цветущее однолетнее растение рядом с вековым исполинским дубом. Но это было лишь одно неуловимое мгновение, после чего лицо мужчины вновь стало умиротворенным.

— Постарайтесь не относиться к себе так придирчиво, — напоследок добродушно добавил мужчина, убирая руку. — Вы еще так молоды, и совершать ошибки для вас — это естественно. Что-то подсказывает мне, что вы и так слишком часто анализируете свои поступки, пытаясь дать себе оценку. Поверьте, с этим тоже не стоит переусердствовать.

— Дядя, ты слишком высокого мнения обо мне, — не без горечи возразила Рейн, неожиданно возвращаясь мыслями к Чонгуку и моментально мрачнея на глазах. — Если честно, мне кажется, как бы я ни осознавала свои ошибки, карма к этому безучастна. И мне неизбежно возвращается то плохое, что я делаю другим.

— Вот уж неправда, — тут же принялся переубеждать её дядя Хенджин. — Карма — это в первую очередь внутренний цикл, который определяется не внешними обстоятельствами, а лишь нашим собственным отношением к ним. И если вы понимаете свои ошибки, то ваше «я» уже трансформировалось, а значит, ваши страдания — это не злой рок, а ваш выбор.

Рейн знала, что дядя Хенджин был буддистом, поэтому в этом вопросе к нему наверняка стоило прислушаться. И хотя эта религия все еще казалась девушке слишком витиеватой и загадочной, что-то в ней откликнулось.

Они оба притихли, погрузившись в приятное молчание. К тому времени даже дождь слегка поутих, хотя тучи все еще не торопились покидать небосклон. Просто ничто не может длиться вечно: хоть самый сильный ливень, хоть самая глубокая печаль.

— Спасибо, дядя Хенджин, — наконец сказала Рейн.

Дядя смущённо покачал головой.

— Ну что вы, госпожа Ким, это ведь просто мятное мороженое, — простодушно пошутил он.

Девушка улыбнулась и не стала спорить, хотя знала, что это не так. Получив доверительные наставления от дяди, она как никогда остро ощутила присутствие отца — а вернее, его отсутствие. Когда-то давно он был тем, с кем она могла говорить о таких вещах, но с её отъездом это стало практически невозможно. После их примирения, когда первые эмоции схлынули у обоих, они часто созванивались, но больше говорили о делах, ведь Рейн погрузилась с головой в учебу, а господин Ким в вопросах бизнеса разбирался получше любого профессора. И хотя это были очень важные разговоры, это было не совсем... то. А теперь у нее не осталось даже этого.

— Дядя... Я очень скучаю папе, — тяжело вздохнув и в очередной раз проглотив слезы, призналась она.

Почему-то сказать это дяде Хенджину было куда проще и правильнее, чем всем остальным в доме. Наверное, потому что перед ним она не чувствовала необходимости держать маску и могла быть честной.

— Время лечит, госпожа Ким, время лечит, — пообещал дядя. — Но поверьте, я вас понимаю: мне его тоже не хватает.

Они оба замолчали, но на этот раз тишина была приятная. Просто два человека, которым не нужно было скрывать светлую печаль — одну на двоих.

***

Умиротворенное настроение, в котором пребывала Рейн после во многих смыслах целительного разговора с дядей Хенджина, продержалось куда меньше, чем она рассчитывала. После того, как мороженое было съедено, а все нужные слова сказаны, она все равно не хотела раньше времени возвращаться домой. И поэтому следующие несколько часов вплоть до восьми вечера девушка провела в городе, выполняя последовательно список заданий, который сама же придумала себе накануне. Разумеется, программа у нее была очень обширна: книжный магазин, мебельный салон, ресторан, кормление уток в парке, еще один ресторан, цветочная лавка... Словом, дел было много, и это действительно помогло ей немного оттянуть время. Но, как ни крути, а домой возвращаться было нужно — рано или поздно. И все же трудно было предположить, что там девушку будет ждать такой сюрприз.

Не секрет, что Рейн было известно, когда именно Тэхена выписывают из больницы. Она также прекрасно понимала, что ей по-хорошему следовало заранее подготовиться к этому, съехав, к примеру, в отель или сняв квартиру. Но разумным планам помешало ревностное и почти что строптивое нежелание покидать дом. Да, Хана могла манипулировать и шантажировать её, могла лишить её Тэхена, но выгнать её из родного дома — это уже слишком. Даже несмотря на то, что Рейн видела Намджуна и маму урывками, их присутствие рядом успокаивало ее, а случайные встречи в столовой вселяли бодрость духа. В минуты тревог и печалей девушка была рада черпать силы в своей семье.

Поэтому она осталась дома. Но охотно воспользовалась тем, что капитан Шин назначил встречу пораньше, и потому у девушки был весомый повод покинуть особняк с утра. А поскольку выписка из больницы происходила, как правило, в утренние часы, Рейн надеялась, что они с Тэхеном не пересекутся. Ну а что касается дальнейшего совместного проживания под одной крышей... Она снова верила, что все сложится само собой, как тогда, когда Тэхен приехал на похороны отца. Сама Рейн старалась быть откровенной с собой хотя бы в этом: ошибки она из того урока еще не вынесла — люди так быстро не меняются.

Однако чего она по приезде домой точно не ожидала, так это увидеть ярко освещенную подъездную дорожку, заставленную автомобилями, и услышать непозволительно громкую для такого времени музыку, играющую из мощных колонок. Добавьте к этому периодические громкие выкрики и взрывы хохота, доносящееся изнутри, и снующих вокруг дома людей — любой на месте Рейн задался бы вопросом, в свой ли дом он попал.

Не дожидаясь, пока дядя найдет место для того, чтобы припарковаться, поскольку дорога к гаражу была перекрыта, Рейн вышла и направилась к входной двери. На пути ей попадались незнакомцы, которые явно были навеселе: некоторые провожали девушку взглядами, но большинство не обратило на нее никакого внимания.

Переступив порог, Рейн остановилась и поправила сумку на плече. Как она уже догадалась, в доме проходила вечеринка. По масштабам она, разумеется, не могла сравниться с приемами тети Хвиин, да и гламурного лоска в ней было куда меньше — вернее, его совсем не было. Все происходящее внутри больше напоминало те американизированные вечеринки, которые иногда устраивали в кампусе в те времена, когда Рейн еще училась в университете в Лондоне. В столовой на обеденном столе громоздились коробки с пиццей, повсюду были разбросаны красные пластиковые стаканчики, и кто-то распорядился установить в центре гостиной стол для настольного тенниса, с помощью которого веселая компания играла в бир-понг. Люди то и дело ликовали и свистели, когда шарик попадал в стаканчик, и игрокам приходилось пить.

Рейн даже представить себе не могла, что первый этаж их дома будет выглядеть так, словно сюда вот-вот нагрянет съемочная команда нетфликса, готовая заснять вечеринку тинейджеров. Все указывало на то, что она ошиблась домом и, весьма вероятно, страной. И лишь появление того, кого она тоже не ожидала увидеть, вернуло её к реальности.

— Рейн! А вот и ты!

К Рейн, сияя самой лучезарной и обаятельной улыбкой, направлялась девушка в красном платье. Волосы её были эффектно завиты, а на губах блестела ярко-алая помада. В руках она держала, в отличие от остальных, стеклянный бокал с шампанским.

— А я уже переживала, когда ты тут появишься! — сообщила Хана, беря растерявшуюся девушку под руку. — Ну как тебе? Нравится? Этот праздник мы устроили в честь выписки Тэхена.

Она широким жестом обвела пространство вокруг рукой, словно демонстрировала Рейн свои владения. Приглядевшись, девушка обнаружила огромный плакат на стене с надписью «С выздоровлением, Ким Тэхен!» и многочисленные шарики, которыми было завалено помещение. Похоже, с тех пор, как она ушла, кто-то без устали трудился, преображая дом.

— Очень мило, — наконец нашла в себе силы выдавить Рейн. И даже решила поддержать светский диалог: — Ты сказала «мы»?

— Да! На самом деле это все идея Намджуна... А вот же он сам! Эй, Намджун, иди скорее к нам, Рейн пришла!

Джун, который даже ради такой неформальной вечеринки не стал изменять костюму и рубашке, подошел к ним. Как ни странно, несмотря на заявления Ханы, брат выглядел не как организатор и хозяин вечеринки: он казался смущенным и явно чувствовал себя немного неловко в окружении всей этой толпы.

— Намджун, я как раз рассказывала Рейн, как замечательно, что ты приготовил этот праздник для Тэхена, — не замечая растерянности Намджуна, проворковала Хана. — Правда, он отлично постарался?

— Да, конечно, — немного рассеянно проронила Рейн.

Брат попытался улыбнуться и провел рукой по волосам.

— Я бы не решился, если бы не Хана, — признался он, кивая девушке. — Это она тут все организовала.

Девушка тут же игриво отмахнулась.

— Я сделала такую малость, — скромно отозвалась она. — Я лишь напомнила, что Тэхен просто обожает вечеринки в таком стиле. Уж мы-то это знаем, верно, Рейн?

Она с таким большим значением посмотрела на Рейн, что той пришлось собрать все остатки самообладания, чтобы улыбнуться и не подать виду. По спине меж тем проползла целая вереница мурашек.

— Да, здесь все очень... стильно. Вы отлично поработали, — похвалила она, поразившись тому, как легко сорвалась эта ложь с её губ.

Хана улыбнулась, принимая комплимент, и вдруг притворно спохватилась.

— Ох, а ведь ты до сих пор не видела Тэхена! Тебе наверняка не терпится поздравить любимого брата с выпиской, а я тут все болтаю и болтаю!

Не дожидаясь никаких возражений, Хана потащила Рейн через толпу людей.

Если честно, в этот момент мотивы бывшей подруги были для Рейн загадкой, и она с трудом скрывала свое замешательство. Ей представлялось, что та при первом же удобном случае отправит её наверх, изолируя от Тэхена, однако вместо этого она сама вела её прямиком к нему. Какие цели она преследовала — этого Рейн пока не понимала.

Но недоумение, охватившее девушку, продолжалось недолго — до тех пор, пока она не увидела Тэхена.

Она заметила парня раньше, чем это сделал он. Тот сидел в большом кресле в глубине гостиной и улыбался, беседуя о чем-то с парнем, в котором Рейн узнала их бывшего одноклассника. Даже издалека девушка заметила, что за последние две недели Тэхен похудел, а цвет лица все еще оставался бледным, однако выглядел он при этом довольно окрепшим и визуально вполне здоровым. По правде сказать, Рейн с трудом верила в получаемые донесения о состоянии Тэхена, который уж больно быстро приходил в форму, и даже была возмущена ранней, по её ощущениям, выпиской, однако врачи в один голос заверили её, что это совершенно обычная практика. И сейчас, глядя на юношу, Рейн с трудом укладывала в голове мысль, что каких-то полмесяца назад он истекал кровью и был на пороге смерти.

По мере того, как они приближались, девушка продолжала следить за ним. Вот Тэхен рассмеялся какой-то шутке и слегка откинул голову назад, после чего наклонился, и волнистая темная прядь волос упала ему на глаза. Он поднял руку, обнажив белые запястья и слегка выпирающие на коже вены, и тонкими пальцами смахнул прядь со лба — и жест этот вышел настолько изящным, что вместе с Рейн на Тэхена уставилась и добрая половина девушек в комнате.

— Тэхен! Смотри, кого я тебе привела!

Не дав времени на передышку, Хана толкнула Рейн вперед, так что она на секунду заволновалась, как бы устоять на ногах. Но как только она восстановила равновесие, с этой незначительной проблемой было покончено. Её ждала другая.

Стоило только взглядам Тэхена и Рейн пересечься, как все в комнате отодвинулось на второй план. Вместо гремящий в ушах музыки девушка услышала биение собственного сердца, а на обстановку вокруг будто наложили фильтр с размытием. В фокусе её зрения остался лишь Тэхен.

Парень был шокирован её резким появлением. Его смех внезапно прервался, но рот так и остался открытым, и сам он весь будто остекленел. Но все это не имело никакого отношения к глазам парня, в которых за короткое время промелькнуло столько эмоций, что уследить за ними было практически невозможно. Удивление, радость, настороженность, надежда, обида, гнев, боль... Рейн никогда не думала, что чьи-то глаза могут быть переполнены чувствами, что в них не хватало места.

Прежде чем эта буря выплеснулась, бесконечное мгновение окаменения было прервано Ханой.

— Не хочешь поздравить Тэхена с выздоровлением, Рейн? Правда, он выглядит просто чудесно? — невинно поинтересовалась она, с таким явным наслаждением рассматривая их, точно они были микробами под ее микроскопом.

Если бы Рейн было до этого дело, она бы наверняка подивилась, почему никто до сих пор не заметил, сколь очевидна та радость, которую Хана получала от созерцания их страданий. Но ей было не до этого.

— С выздоровлением... Тэхен... — промямлила она, чувствуя себя провинившимся студентом у доски.

Тэхен ничего не ответил. На его лице был написан один вопрос: «Где ты была?»

Подходящего ответа, который мог бы его удовлетворить, у нее не было, поэтому девушка промолчала.

***

Наверное, дождались этой главы только самые преданные читатели ❤️

К сожалению, писать продолжение в последнее время мне необычайно тяжело, поэтому я буду рада получить немного поддержки в виде ваших отзывов, если вы до сих пор следите за работой. Я в свою очередь могу пообещать, что следующая глава определенно многим из вас понравится (лишь бы у меня хватило сил её написать как можно скорее!)

Большое спасибо за прочтение!

С любовью,
Ваша Василиса ☕️