Рейн спала очень чутко, поэтому сразу же почувствовала легкое шевеление рядом, заставившее ее моментально открыть глаза. Хоть убейте — она совершенно не могла вспомнить, когда успела задремать, а тем более, как умудрилась сделать это в совершенно неудобной позе: находясь туловищем на стуле, но лёжа головой на постели, возле которой примостилась. Однако это обстоятельство, как и затекшие конечности, ни капельки не волновали девушку, стоило только ей очнуться и распрямиться.

— Рейн?..

Тишину больничной палаты нарушил хриплый слабый голос.

— Это я, Тэхен, — тут же отозвалась Рейн, аккуратно находя в темноте руку парня и сжимая пальцы.

На часах было около четырех ночи, и свет в палате был выключен, жалюзи задвинуты, так что лишь коридорные лампы отбрасывали тень на лицо парня, лежащего в постели. Он был очень бледным, почти серым, а при таком освещении его кожа даже отдавала пугающим трупным оттенком. Непослушные волнистые волосы спутались, повиснув слипшимися прядями, а из груди вырывалось прерывистое шумное дыхание.

Взгляд Тэхена оставался затуманенным, хотя он, казалось, очень старался сфокусироваться на Рейн. Весь внешний вид парня был красноречивым олицетворением пережитого кошмара после выстрела и операции. У девушки сердце кровью обливалось при взгляде на него: она каждой клеточкой тела чувствовала его боль, словно та была её собственной. Самым ужасным для нее было то, что она никак не могла облегчить его участь или попытаться разделить её — и от этого хотелось на стенку лезть или разрыдаться: то ли от жалости к нему, то ли от жалости к самой себе — а лучше, за двоих сразу.

Однако вместо этого Рейн изо всех сил постаралась, чтобы её улыбка была натуральной и обнадеживающей.

Тэхен слегка приоткрыл рот, словно собираясь еще что-то сказать, но вместо слов из него вылетело нечто среднее между хрипом и стоном, причем едва слышное и совершенно неразборчивое. Однако даже это действие отняло у него немало сил, так что он тут же прикрыл глаза, с трудом пытаясь вновь поднять веки.

— Все будет хорошо, Тэхен, — прошептала Рейн, наклоняясь ближе к парню, чуть сильнее стискивая его вялую податливую ладонь и переплетая пальцы. — Тебе нужно отдохнуть. Спи спокойно, я буду рядом, — пообещала она.

Парень на секунду взглянул на нее, и ей почудилось облегчение, промелькнувшее в его глазах, но вскоре он снова провалился в беспамятство.

Рейн устало откинулась на сидении, не отпуская его руки. За последние несколько часов, с тех пор как Тэхена перевели из реанимации в палату, он то просыпался, то снова отключался — и так по несколько раз. Врачи утверждали, что это нормально: каждый по-разному приходил в себя после наркоза, да к тому же прошло всего лишь несколько часов после операции — но ей этого было мало. Почему в фильмах или сериалах так редко показывают томительное ожидание, с которым вынуждены справляться родственники и близкие пострадавшего в результате какого-нибудь травмирующего события? Наверное, все дело в экономии хронометража: вряд ли кому-нибудь понравилось бы часами наблюдать за тем, как кто-то сидит у постели больного, безмолвно борясь со сном и собственными страхами.

После разговора с господином Хекином и Мин Хонгом, Рейн, истратив все запасы самообладания, полчаса рыдала навзрыд в туалете, напугав сердобольную медсестру, которая принесла ей успокоительное и салфетки. Затем она, обнаружив в зеркале опухшее влажное красное лицо, измазанное в косметике, постаралась привести себя в порядок с помощью воды и тех самых салфеток. Её глаза болели, и ей хотелось избавиться от линз, но она не подумала попросить Джиен захватить из дома очки, так что выбора у нее не было. В конце концов, закончив умываться и проглотив таблетку, она почувствовала себя достаточно собранной, чтобы избежать новой истерики.

После этого каждую свободную минуту ей хотелось проводить рядом с Тэхеном. К счастью, никто ей в этом не препятствовал, а патологическая неспособность тети Хвиин сидеть на месте дольше пятнадцати минут, если речь шла не о маникюре, позволила Рейн в одиночестве коротать часы у постели больного. Ей это было только на руку — было время, чтобы подумать о том, что сказать Тэхену, когда тот проснется.

Беда в том, что слов было недостаточно. Рейн не могла понять, каким образом она сможет описать все то, что она испытала за последние несколько часов. Все принятые ею ранее решения будто вели лишь к одному этому моменту и казались теперь такими нелепыми и неуместными на фоне происходящего. Ведь, в сущности, что имело смысл, когда речь заходила о жизни и смерти? Она чувствовала себя такой глупой и наивной: все её попытки избегать Тэхена, планы уехать от него и забыть — все это было так абсурдно. Куда бы она ни отправилась, где бы ни поселилась, она была не в силах разорвать ту нить, которая их соединяла. Все эти годы она упорно делала вид, что их связь исчезла, что они могут стать друг другу чужими — и тогда никто из них не пострадает. Но это всегда было лишь затянувшимся самообманом. Будь она в Лондоне, в Корее, или еще бог знает где: известие о том, что с Тэхеном случилось непоправимое, убило бы её раньше, чем она успела это до конца осознать.

Смерть отца была ужасной. Ей было жаль его: что его жизнь прервалась так рано, внезапно и насильственно. Ей было жаль себя: что она потеряла первого человека, кто её когда-то полюбил, и единственного, в чьей любви она никогда не сомневалась. Ей было жаль маму, Намджуна, тетю и других родственников: что все они лишились оплота их единства, их защитника, дорогого человека. Ей было больно, горько, тяжело, одиноко — но все это были настоящие живые эмоции. Она понимала, что ей будет непросто, но в глубине души отдавала себе отчет, что однажды это пройдёт, что она сможет это пережить и остаться, пусть и немного другой, но все-таки собой.

Но смерть Тэхена была бы совершенно иной. Лишившись его, она бы потеряла... все. Он был внутри нее, точно пустившее корни дерево, которое невозможно выкорчевать из земли, не уничтожив при этом всю плодородную землю. Она бы никогда не отправилась от этой потери: она бы ела, спала, работала, говорила — но это была бы совершенно пустая и безликая оболочка, полностью лишенная души.

Впервые Рейн начинала всерьез понимать, что чувствовал Тэхен, когда она уехала. До этого ей казалось, что они оба в одинаковой степени пострадали от разлуки. Но условия никогда не были равными: она всегда знала, что испытывает к нему и что он испытывает к ней — и в этом было её спасение. Правда в том, что она никогда по-настоящему не теряла его.

А Тэхен потерял.

Если его обратная связь с ней была хоть вполовину так сильна, как её, то это она была тем самым деревом, которое с корнями вырвали из его души, оставив после себя комья вскопанной земли и пустую дыру посередине. И виной тому не маячащая у порога темная фигура в капюшоне с косой, которой нечего было предъявлять, а сама Рейн.

Эти тревожные мысли беспорядочно носились в голове, сводя на нет попытки девушки избавиться от съедающего её чувства вины. В конце концов, выход из этой ситуации был один: ей необходимо рассказать Тэхену правду. Не ради того, чтобы оправдать саму себя, поскольку спустя столько лет это казалось почти невозможным, а для того, чтобы он знал, что никогда не был виноват.

Устало вздохнув, девушка достала из кармана телефон. Ей больше не хотелось спать, а до рассвета было еще несколько часов и ей нужно было как-то скоротать время, не погружаясь вновь в омут самобичевания. В почтовом ящике её ждала очередная глава «Цветов нашей юности», которую она до сих пор не прочитала, — возможно, сейчас как раз подходящее время.

Убедившись, что Тэхен мирно спит, Рейн пододвинула стул ближе к его кровати, чтобы не пришлось тянуться и отнимать руку. Как только он проснется и будет готов, она расскажет ему то, что он заслуживает.

И для разнообразия это будет правда.

***
Цветы нашей юности
Джонатан Уайлд
Глава 7 (отрывок)

Синь Ли ласково улыбнулась, глядя на то, как маленькая девочка в роскошном наряде из дорогой атласной ткани, деловито закусив губу, выводила кистью иероглифы на бумаге, сидя за низким столиком на полу. Внешний вид юной особы так резко контрастировал со скромным убранством комнаты, в которой проживала Синь, что ее присутствие здесь казалось абсолютно невозможным. Однако это обстоятельство столь мало волновало её гостью, что и сама Синь научилась не акцентировать на том внимание. Куда приятнее было наблюдать за девочкой, чье красивое лицо так незатейливо и бесхитростно отражало переживаемые эмоции, как свойственно всем, а особенно счастливым и любимым деткам.

Вот и сейчас она, закончив письмо, ярко и обезоруживающе улыбнулась Синь.

— Синь Ли, гляди, как получилось!

Она с таким гордым и довольным видом продемонстрировала служанке свиток с аккуратно выведенными иероглифами, что Синь Ли просто не могла не улыбнуться в ответ. Да и, чего греха таить, принцесса Юнь была на редкость талантливой и способной ученицей.

— Ваше Высочество, вы делаете большие успехи! — честно похвалила девушка.

Принцесса радостно подпрыгнула на месте, захлопав в ладоши.

— Я обязательно должна показать это папе, — решительно заявила она. — Ты думаешь, ему понравится?

— Конечно, Ваше Высочество. Давайте подождём, пока высохнет, после чего свернем, и вы сможете его забрать, — предложила Синь Ли.

— Да-да, сделай это, — благодушно закивала девочка.

Свои слова она сопроводила повелительным взмахом руки, который напомнил Синь Ли о том, что перед ней далеко не простая девочка, а дочь самого Императора. Тем не менее, эта легкая властность ничуть не портила принцессу Юнь, а придавала ей должное статусу изящество. Правда, в таком юном возрасте поведение все-таки отдавало комичностью, и Синь Ли едва слышно хихикнула, отворачиваясь, чтобы убрать свиток: воистину настоящая госпожа!

Синь Ли около месяца занималась каллиграфией с принцессой Юнь. Это обстоятельство вполне могло было привести в замешательство почтенных обитателей дворца, среди которых насчитывалось немало куда более образованных и достойных учителей, но никто ничуть не возражал, что наследницу империи обучает безродная служанка. Причиной тому был сложный и буйный нрав принцессы, который удивительным образом укрощался при общении с Синь Ли.

Император сам лично познакомил свою непоседливую дочь с Синь Ли и словно заведомо знал, что они друг с другом поладят. Девушка была наслышана о деяниях проказницы, однако та с первого взгляда ей понравилась. Она была очень подвижной, живой и эмоциональной, и явно души не чаяла в своем венценосном отце, рядом с которым безуспешно пыталась казаться смиренной и покорной. При ближайшем знакомстве Синь убедилась в том, что принцесса Юнь была, к тому же, любознательным и сообразительным ребенком. Ей стало очевидно, что если направить все эти качества девочки в нужное русло, то из нее выйдет прекрасная наследница.

Таким образом трижды в неделю принцесса в сопровождении нянечки, которая использовала этот момент, дабы попить чай с другими нянями и отдохнуть от своей подопечной, приходила к Синь Ли. Сама Синь на это время освобождалась от обязанностей служанки, которые все так же выполняла с большим усердием. Длились их занятия с принцессой Юнь, как правило, до тех пор, пока в комнату не являлся кто-то из стражников, кому следовало сопроводить девочку в её покои для дневного отдыха.

Сегодняшний день не стал исключением, и когда кто-то деликатно постучался в двери, Синь Ли по привычке ожидала увидеть одного из стражников. Однако каково было её удивление, когда в её небольшую комнатку вошёл сам начальник дворцовой охраны.

— Генерал Чжан Цюнь! — не сумев скрыть удивление в голосе, воскликнула Синь Ли и тут же глубоко поклонилась. Положение, занимаемое генералом при дворе, требовало относиться нему с большим почтением.

Однако правило это, разумеется, не распространялось на маленькую принцессу.

— Чжан Цюнь! Ты пришел посмотреть, как я красиво пишу? — не тратя время на приветствия, спросила принцесса.

Генерал Чжан чинно поклонился принцессе, после чего точно так же поклонился и Синь, заставив её смущённо покраснеть. Привычка генерала относится к служанке с не меньшим уважением, чем к более важным господам, порой выбивала девушку из равновесия.

— Я почту за честь, Ваше Высочество, — ответил юноша на вопрос девочки.

— Покажи же ему, Синь Ли! — попросила малышка.

Девушка была только рада поводу спрятать румяные щеки, когда отвернулась, чтобы достать убранный свиток. После этого она продемонстрировала тот генералу.

— Вы отлично постарались, Ваше Высочество. Вынужден признать, что ваши навыки куда лучше, чем мои.

Довольная Юнь широко усмехнулась, важно расправляя плечи.

Меж тем генерал еще раз поклонился.

— Ваше Высочество, ваша матушка ожидает вас в саду, — сообщил начальник дворцовой охраны, обозначая цель своего визита. — Ваши сестры и их матери также собираются присоединиться к пикнику.

Услышав это, лицо принцессы тут же искривилось так, словно она учуяла что-то неприятное. Капризно надув губы, императорская дочь недовольно насупилась.

— Я не хочу-у-у, — хныкала она. — Я ненавижу эти их пикники! Никуда не пойду!

Генерал Чжан ничуть не изменился в лице.

— Ваша матушка будет очень расстроена, если вы не придете, — вкрадчиво пояснил он.

— Ну и пусть! — только отмахнулась Юнь. По правде сказать, принцесса не очень-то тепло относилась к своей матери — одной из фавориток императора. Вся любовь девочки принадлежала её отцу, а общение с матерью воспринималось как обременительная необходимость.

— Ваши сестры тоже будут опечалены вашим отсутствием, — добавил юноша, надеясь переубедить наследницу.

— А вот и нет! Они все меня ненавидят, так что будут только рады! — решительно заявила Юнь.

Впервые Синь Ли увидела, как в глазах храброго генерала Чжан Цюня промелькнула растерянность. Парень беспомощно перевёл взгляд на служанку: очевидно, он не представлял, что стоит ответить на такое.

Девушка поспешила на выручку:

— Ваше Высочество, я уверена, вы заблуждаетесь, — вмешалась она. — Ваши сестры любят вас.

— Нет, не любят, — настаивала девочка. — Вчера я хотела поиграть с Жун, а она расплакалась и побежала жаловаться на меня!

— Почему же она расплакалась?

— Потому что ей было больно, когда я бросила в нее косточкой от персика, — объяснила Юнь. — Глупая она! Это же игра такая: тот, кто попал косточкой в лоб, тот победил. А она... ябеда!

— Думаю, принцесса Жун просто не привыкла к таким играм, — деликатно заметила Синь Ли. — Вы могли бы спросить, во что хочет поиграть она.

— Но тогда мне бы пришлось играть не в то, во что мне хочется, — резонно подметила она.

— Возможно, — согласилась Синь. — Но иногда нам приходится делать то, что нравится другим, из уважения к их чувствам, — ласково увещевала служанка. — К томе же, может быть, вам понравится играть с принцессой Жун в её игры, и тогда она согласиться поиграть в ваши?

— А если не согласится? Тогда вы сыграете со мной? — Она с надеждой переводила взгляд с генерала на Синь и обратно.

Синь Ли и генерал Чжан переглянулись. Они здраво сомневались, что им было бы позволено бросаться в принцессу персиковыми косточками даже в формате игры.

— Думаю, мы с вами обязательно найдем, чем заняться, — пообещала девушка. — А сейчас вам лучше поторопиться, чтобы не расстраивать вашу матушку, Ваше Высочество.

— Ну ладно... — смиловалась девочка и с надеждой спросила: — А ты пойдешь со мной, Синь Ли? Если ты пойдешь, мне не будет скучно!

— Боюсь, мне нельзя, Ваше Высочество...

— Но это нечестно! — возмутилась наследница. — Чжан Цюнь, скажи Синь Ли, чтобы пошла с нами!

Генерал смущённо потер шею.

— Госпоже Синь действительно нельзя с вами, Ваше Высочество, — сказал он. — Однако она может вас проводить, а вы немного погуляете в саду, прежде чем идти на пикник. Но только если у Синь Ли нет своих дел и если вы её хорошо попросите, — добавил он.

— Правда, можно?! Синь Ли, ты же пойдешь?! Пожалуйста, пойдем! Пожалуйста-пожалуйста!

— Конечно, я пойду с вами, — улыбнулась девушка.

Принцесса Юнь резво вскочила на ноги.

— Тогда пойдемте, пойдемте скорее! — поторопила она их, мигом позабыв при каллиграфию и все на свете.

Генерал Чжан и Синь Ли, понимающе улыбнувшись друг другу, вышли из комнаты следом за непоседливой принцессой.

В Императорских садах принцесса Юнь довольно быстро позабыла о своих сопровождающих и стала резво носиться между деревьями, игнорируя предостережение садовников о бережном отношении к садовым клумбам. И пока она наслаждалась дарованной ей свободой, генерал Чжан и Синь Ли остались предоставлены себе, занимая наблюдательную позицию.

Первое время они молчали. Синь Ли чувствовала себя волнительно в присутствии начальника дворцовой стражи. Он был еще совсем молод, однако уже поучаствовал в сражениях, о чем свидетельствовали передаваемые вполголоса слухи и небольшой шрам на нижней губе. Подобно многим, Синь Ли восхищалась Чжан Цюнем — его отвагой и доблестью, а также добрым сердцем. Наверное, во всем дворце он был вторым человеком, который вызывал в ней неподдельное уважение, после Его Императорского Величества. Неудивительно, что рядом с ним она казалась себе такой маленькой и незначительной, что тут же терялась.

Однако и сам воин, кажется, был немного смущен. Прочистив горло, он в конце концов обратился к ней:

— Ваши занятия с принцессой плодотворно влияют на Её Высочество, — наконец сказал он. — У вас есть талант наставника, госпожа Синь.

Синь против воли напряглась, однако в словах Чжан Цюня не было ни капли насмешки. Она не сомневалась, что он говорил совершенно искренне, и поэтому потупила взгляд.

— Моя заслуга невелика, — застенчиво призналась она. — Принцесса Юнь не по годам развита — просто она чуть активнее, чем другие дети.

— Тем не менее, именно вам удалось найти к ней поход, —  напомнил генерал. — Вам не стоит преуменьшать свою значимость. Во дворце многие хорошо отзываются о вас, и сам Император выделяет вас среди прочих. Разве это не повод гордиться?

— Но моя работа отнюдь не так значима! — чересчур эмоционально пыталась переубедить его служанка. — Ведь я невольно сравниваю себя с вами и понимаю, как мало я делаю! Вы защищаете Императора, ежедневно несете службу, сражаетесь... Я же лишь работаю по хозяйству и изредка скрашиваю будни Его Величества и принцессы Юнь. В дворце так много людей, которые заслуживают похвалы больше, чем я!

Закончив свою пламенную тираду, она пристыжено замолчала. Впервые у нее появилась возможность и способность связывать слова в предложения в присутствии генерала, а она использовала ее вот так, поставив их обоих в неловкое положение. И кто ее тянул за язык!

Генерал Чжан Цюнь тоже был ошарашен ее бурным порывом, однако его красивое лицо все же тронула невесомая польщенная улыбка. В эту секунду начальник дворцовой стражи был больше похож на обычного молодого юношу, и куда меньше — на бесстрашного война.

— Простите, генерал Чжан, — через несколько секунд молчания сглотнула Синь. — Я не знаю, что на меня нашло...

Видя растерянность служанки, генерал шагнул вперед, словно собирался взять её за руку, но в последний момент передумал и сконфуженно замер в нерешительности.

— Не извиняйтесь, госпожа Синь, — попросил юноша. — Позвольте мне лишь сказать, что вы ошибаетесь. Поверьте, когда все люди добросовестно работают на одно общее дело — нет такого, чтобы чей-то вклад был меньше, а чей-то больше. Каждый старается в меру своих сил и возможностей, — закончил он и чуть погодя добавил с улыбкой: — Должен к тому же заметить, что с тех пор, как вы проводите время с Её Высочеством, мне куда реже приходится разнимать дерущихся детей и врачевать нанесенные их самолюбию раны от персиковых косточек.

Посмотрев друг на дружку, герои вдруг неожиданно дружно прыснули.

Впервые Синь Ли почувствовала себя вполне расслабленно и спокойно рядом с Чжан Цюнем. Более того, ей показалось, будто между ними даже появилась некая... симпатия? Она боялась спугнуть это чувство, потому что ей хотелось, чтобы это было правдой.

В этот момент на другом конце дорожки, по которой они прогуливались, показалась торопливо семенящая навстречу младшая служанка. Синь Ли прежде никогда её не видела, но не нашла в этом ничего особенного: в дворец то и дело брали на службу новых девушек.

Остановившись перед ними, младшая служанка поклонилась генералу и старшей по званию Синь.

— Генерал Чжан, — первым делом поздоровалась тоненьким голоском девушка. — Синь Ли, вас ожидают в Вишневом павильоне.

Вишневый павильон — одно из самых уединенных мест сада, доступ к которому имели лишь члены императорской семьи. Поскольку занятия с принцессой подошли к концу, оставалось ни малейшего сомнения, что Синь Ли желал видеть сам Император.

— Благодарю, я сейчас же подойду, — кивнула она служанке, которая тут же откланялась. — Генерал Чжан, прошу вас, передайте Её Высочеству мои извинения.

— Разумеется, госпожа Синь, — отозвался генерал и позволил себе еще одну улыбку. — Я надеюсь, мы с вами вскоре снова найдем повод поговорить.

Синь улыбнулась в ответ и поспешила в сторону Вишневого павильона. Она все еще чувствовала приятное покалывание в теле после общения с генералом. Ей было трудно взять себя в руки, чтобы предстать перед императором сдержанной и покорной, выражая должное почтение, но она боялась показаться бестактной, поэтому ненадолго остановилась, дабы перевести дух. Следом она, удостоверившись, что сердцебиение пришло в норму, вышла на аллею и направилась прямиком к павильону.

Уже издалека Синь Ли увидела одинокую фигуру, стоящую в павильоне спиной к ней. Ей это сразу же показалось странным: Император никуда не ходил без сопровождения, а вокруг не было ни души. Алые одежды незнакомца развевались на ветру, точно так же, как и ткань, накрывающая павильон.

Услышав осторожные шаги, мужчина повернулся.

Напротив девушки стоял Его Высочество Четвёртый принц.

— Значит, ты и есть та самая Синь Ли? — донесся до нее его низкий голос. — Я хочу, чтобы ты помогла мне стать следующим императором.

***

Лучи яркого утреннего солнца настырно прорывались через задернутые жалюзи. С приходом нового дня события прошлого будто бы отошли на второй план, дав место желанной вере в светлое будущее, в котором нет боли и печали. Несмотря на все произошедшее, Рейн ощущала, что и в её утомленном теле и израненной душе поселилось новое щемящее чувство, имя которому — надежда. Надежда на то, что все плохое осталось позади. И благодарность за то, что ей дарован новый день, в котором будут те, кого она любит.

Около семи часов утра Рейн выскользнула из палаты. Тетя Хвиин, которая всю ночь бродила по больнице, а под утро уехала в город, поскольку не могла больше терпеть «свое немытое тело и безбожный вид», передала ей сменную одежду и предметы личной гигиены. Даже несмотря на срочность, каким-то образом тетушке удалось разыскать для нее кремовый костюм от люксового бренда, идеально севший по фигуре. Ко всему прочему, дядя Хенджин съездил домой и привез ей очки и забытую на вечеринке сумочку с телефоном — тот оказался разряжен, что, в общем-то, было и к лучшему. Тетя Хвиин поведала, что в сети уже вовсю гуляют слухи о покушении на Тэхена, а за дверьми больницы дежурят репортеры, мимо которых тете чудом удалось проскользнуть незамеченной. К счастью, тетя также сообщила ей еще и то, что Намджун вернулся домой и, кажется, пришел в себя, поэтому в скором времени собирался дать интервью прессе, дабы успокоить общественность. Рейн показалось странным, что брат не зашел перед отъездом повидаться с ней и Тэхеном, однако предпочла не делать поспешных выводов — наверняка этому было достойное объяснение.

Закончив умываться и приводить себя в порядок, Рейн вернулась в палату. И с удивлением обнаружила Тэхена бодрствующим.

— Тэхен! — не сдержалась она и тут же осеклась. Подойдя к постели, она снова опустилась на облюбованное ей этой ночью кресло. — Как ты себя чувствуешь?

Парень все еще выглядел обескровленным и вялым, но он, во всяком случае, был в сознании и вполне разумно смотрел на девушку. У него даже получилось улыбнуться ей.

— Я в порядке, — все еще немного сипловато ответил он. — Как ты?

У Рейн вырвался нервный смешок.

— Как я? Из нас двоих — ты тот, кому переливали кровь и кто лежит, прикованный к больничной койке, — заметила девушка. — Так что можно считать, что мне повезло.

Тэхен весело хмыкнул, продолжая рассматривать её лицо.

— Я рад, что ты здесь, — в конце концов сказал он, награждая её мягкой и нежной улыбкой, полной невысказанных чувств.

Девушка снова взяла его за руку, и теперь, находясь в сознании, парень наконец несильно сжал её руку в ответ. Рейн ощутила подступивший к горлу комок.

— Что с твоим лицом? — спросил Тэхена, чутко заметивший перемену в её настроении.

Она перевела дух.

— В какой-то момент на секунду я почти поверила... — дрожащим голосом произнесла она. — Почти представила, что было бы, если ты... Боже, Тэхен, если бы с тобой что-то случилось, я бы...

Прервавшись, она с удивлением обнаружила текущие по лицу слезы, которые принялась стыдливо стирать рукавом.

— Но-но, Рейн, тише, — начал успокаивать Тэхен. — Все хорошо, слышишь? Смотри, я здесь, со мной все отлично.

Он уже куда сильнее стиснул её ладонь и даже сделал попытку податься вперед к ней, вынудившую его поморщиться от боли, вызванной резким движением.

Рейн это моментально отрезвило.

— Нет, не двигайся! — испуганно вскрикнула она. — Тебе ни в коем случае нельзя волноваться сейчас!

— Все хорошо, — в очередной раз повторил Тэхен, пытаясь устроиться поудобнее и изо всех сил стараясь не кривиться. — Не думай о плохом. Я здесь, ты здесь — мы вместе. К тому же, чтобы меня убить, нужно еще постараться: слишком сильно я похож на антагониста, чтобы так просто выкидывать меня из сюжета.

Девушка чутка истерично рассмеялась этой безумной идее.

Продолжая то ли плакать, то ли смеяться, Рейн покачала головой.

— Да какой из тебя антагонист. Тетя Хвиин и та больше на него тянет. Ты видел, как он нее шарахается несчастная госпожа Мин?

Тэхен улыбнулся:

— Я и не утверждал, что я — главный антагонист. Я вполне могу быть мелкой сошкой.

— Именно такие и погибают в первых главах, — шмыгнула носом Рейн, понемногу успокаиваясь.

— Проклятье, ты права, — цокнул языком парень. — Тогда я буду антагонистом, который в конце переходит на светлую сторону.

— Эти обычно жертвенно погибают в конце истории.

— Выходит, мне по-любому не выжить? — деланно печально вздохнул Тэхен.

— Если еще раз устроишь что-то подобное, я сама тебя своими руками прибью, —  пообещала ему заплаканная Рейн. — И тогда ты точно увидишь, что такое настоящий антагонист.

На этот раз Тэхен рассмеялся своим низким мелодичным смехом, который плавно перешел в кряхтение. Он снова поморщился.

— Тебе больно? — обеспокоено спросила девушка.

— Нет. Просто... постарайся не слишком смешить меня в ближайшее время.

Рейн облегченно выдохнула.

— Тогда ты постарайся сделать так, чтобы в тебя больше никто не выстрелил — желательно не только в ближайшее время.

— Договорились, — подмигнул ей он. — Но ты ведь и так знаешь, что снаряд дважды в одну воронку не попадает. Хотя учитывая то, что стреляли даже не в меня, не знаю, насколько эта фраза актуальна.

Уже было почти совсем расслабившая Рейн резко замерла, и краска схлынула с её лица.

— Ты... Ты хочешь сказать, что стреляли в Намджуна? — осторожно спросила она.

Тэхен недоуменно поднял бровь.

— Ты разве не знаешь? Намджун не сказал? — удивился он и вдруг забеспокоился. — Погоди, а что с Намджуном? Как он? Он ранен? Он... жив?

Погрузившись в свои мысли, Рейн впала в задумчивость, и когда подняла взгляд на Тэхена, увидела изрядно нервничающего парня.

— Что? Нет! Нет-нет, не волнуйся, с Намджуном все нормально. Ну, во всяком случае, физически, — добавила она и снова задумалась, но уже вслух: — Значит, господин Хекин и Мин Хонг были правы, и целью покушения действительно был Намджун. Но почему попали в тебя?

Глаза Тэхена вдруг забегали по комнате.

— Наверное, стрелок оказался никудышный.

Сказано это было таким непринужденным тоном, что сразу стало понятно, что он врет.

Рейн без труда сложила два и два.

— Ты его заслонил собой, не так ли? — предположила она. — Теперь я понимаю, почему он... Это многое объясняет. Ты ведь наверняка спас ему жизнь, Тэхен.

Парень совсем чуть-чуть порозовел.

— Ничего я не спасал. Это вышло... инстинктивно. Я увидел фигуру на холме, а потом просто... толкнул Намджуна, — рассказывал он. — Это само собой получилось.

Рейн почувствовала, как ее наполняют гордость и благодарность. В конце концов, Тэхен спас жизнь ее брату. Если бы у нее была такая возможность, она бы сделала то же самое — и ради Намджуна, и ради него.

— Ты очень хороший брат, Тэхен, — сказала она. — Теперь Намджун тоже будет это знать.

— Ага, только если не решит, что и тут я преследовал какие-то свои личные цели...

Вопреки всему, в голосе Тэхена сквозила несвойственная ему уязвимость. Вероятно, в глубине души его задевали натянутые отношения между ним и Намджуном, хотя он и старался делать вид, что ему плевать на мнение брата.

Рейн решила не смущать его. В конце концов, они взрослые люди и должны сами разобраться с этим. Возможно, она вмешается, но только если окажется, что оба все-таки слишком горды, чтобы сделать первый шаг. Ей хотелось верить, что они с этим справятся сами.

Оставался, однако, еще один нерешенный вопрос.

— Тэхен, как так получилось, что вы оказались в лесу? — вспомнила она.

Парень нахмурился, пытаясь восстановить в памяти обрывки случившегося.

— Я знаю, что кто-то сказал Намджуну, будто бы ты ушла вместе с Мин Еном, — медленно начал он. — Намджун почему-то был очень взволнован, поэтому тут же бросился искать тебя, а я увязался следом: на случай, если с тобой... или с ним случится что-то неладное, — признался он. — Но я так понимаю, тебя там не было?

Она отрицательно покачала головой.

— Я все время была с Чонгуком... — ответила она. — Тот, кто сказал Намджуну, будто бы я была с Мин Еном, возможно, намеренно солгал ему, чтобы выманить в лес. Ты не помнишь, кто именно это был?

Настала его очередь качать головой.

— Наверное, тебе лучше спросить это у Намджуна.

— Да, наверное...

Что-то во всей этой истории не сходилось. Если предположить, что сам Мин Ен и выманил Намджуна в лес, все становилось таким понятным и логичным... Но вместе с тем именно это-то и казалось странным. Видимая простота фактов выстраивалась в слишком четкую и простую линию: мотив, свидетели, взятие с поличным... Либо Мин Ен был слишком глуп и самонадеян, либо что-то здесь нечисто. Хотелось бы знать, что именно...

Прежде чем Рейн снова погрузилась бы в размышления, её внимание отвлек негромкий стук в дверь.

В дверях стояла мама. Она выглядела слегка помятой, поскольку провела в дороге, вероятно, всю ночь, однако даже несмотря на это выглядела куда более организованно и деловито, нежели Рейн пару часов назад.

— Тэхен, Рейн, — торопливо поздоровалась она, шествуя к кровати сына. — Мой мальчик, как ты?

Склонившись над постелью сына, она ласково провела рукой по его волосам.

Рейн тихо поднялась со своего места, уступая его маме. Её появление будто бы вдохнуло в нее новую жизнь: она даже и не подозревала, насколько ей было важно увидеть маму и что было бы куда проще, если бы она с самого начала была рядом. Глядя на то, как заботливо она осматривает Тэхена и слушает его, Рейн чувствовала приятное тепло: она знала, что рядом есть человек, которому можно было безоговорочно доверять.

— Я выехала, как только смогла, — сообщила мама, после того как Тэхен заверил уже ее, что с ним все в порядке. — Из-за забастовки рабочих поезда из Пусана не ходили, а все авиабилеты были распроданы в связи с концертом какой-то группы.

Она устало опустилась на освобожденное для нее место, после чего продолжила:

— К счастью, рядом со мной по невероятному стечению обстоятельств оказался человек, который был так любезен, что привез меня на автомобиле, — благодарно улыбнулась она. — Я думаю, вы тоже будете рады её видеть.

— Её?

Мама посмотрела через плечо, и Рейн повернулась следом.

На пороге стояла красивая стройная темноволосая девушка.

Она изменилась. Её волосы стали короче, и она носила строгий костюм наподобие того, в котором была сейчас сама Рейн, только красного цвета. В последний раз, когда они виделись, обе были в одинаковой школьной форме.

Но все остальное...

— Здравствуйте, — уважительно поклонилась она. — Простите за вторжение.

Она медленно шагнула внутрь, звонко цокнув каблуками туфель, и Рейн почувствовала, будто прошлое вошло следом за ней.

Потому что эту девушку она когда-то знала очень хорошо.

Это была Кан Хана.

***

Большое спасибо прочтение!

Как вы могли заметить, глава задержалась, поскольку ваш автор неожиданно впал в творческий ступор. Я все еще не могу из него до конца выйти, однако буду стараться все-таки радовать вас новыми главами.

Как всегда, рассчитываю на вашу поддержку и отзывы!

С любовью,
Ваша Василиса🌹