Кирилл

— Так, ну давайте разделимся, кто и что будет делать? — она как всегда, строгим и абсолютно спокойным голосом, берёт на себя ответственность разделить всех на группы для уборки.

Я ни капли не удивлён. Моя староста, с которой бесполезно спорить, которая в миг решает кто и что будет мыть в лекционном зале, и никто не смеет даже рта открыть и сказать ей слово против. Могу до бесконечности быть раздражён от того, какая же она выскочка, но не представляю никого на её месте, и понимаю, что никто из группы не решился бы взвалить на свои плечи даже одной четвертой той ответственности, которую берёт на себя Катя ежедневно.

— Тогда Кирилл, Лёша и Настя будут мыть столы, окей? — спрашивает она у всех нас, но смотрит именно мне в глаза. — Или нет, столов много, давайте еще Артем с вами будет.

Абсолютно без разницы, кто там будет со мной заниматься этим, все равно качественно вовлекаться в уборку я не собирался.

Все соглашаются, но скорее от того, что всем безразлично данное мероприятие и только Катерине важно разбить нас на группы лично, так чтобы всем было якобы комфортно. И, конечно же, ей комфортно, чтобы рядом с ней не было меня.

— А может сначала перекур? — предлагает Артем, едва приступив.

— Да, — отвечаю я, уже начиная спускаться по ступеням лекционного зала. — Хоть одно нормальное предложение.

Я уже буквально чувствую во рту терпкий привкус табака и его запах, у меня резко появляется неутолимое желание закурить. Но мы даже подойти к выходу толком не успели, как светловолосый диктатор в юбке понял, что мы решили нарушить режим.

— И куда вы собрались?

Катя выглядит очень серьезной, но при этом смешной, будто бы маленький злой котёнок, который абсолютно не опасен вдруг решил, что он грозный тигр.

— Курить. — отвечаю ей, намереваясь выйти, но она становится в дверной проем, поставив руки так, чтобы мы не прошли.

Надеюсь, она понимает, что взять её, маленькую и хрупкую на руки и отодвинуть в сторону не составит для меня никакого труда, и то, что я стою и слушаю её - это просто дань уважения к ней, как в человеку.

— Сначала мы закончим, а потом идите куда хотите.

— Пять минут без двоих человек тут все в состоянии пережить, — она хмурит брови, абсолютно не слушая, что я говорю. — Отойди, не начинай.

Начинает нервировать меня.

— Я знаю ваши пять минут, Кирилл, вы сейчас уйдете и через пол часа вернетесь, когда всё сделают за вас.

— Ну пошли с нами постоишь, как воспитательница проконтролируешь сколько сигарет я выкурю.

— Кирилл, у меня нет настроения ругаться.

— Да ладно тебе, Катюнь, мы по-быстренькому покурим и вернёмся. — говорит  Артем, которого вообще никто не просил открывать рот в её сторону.

Режет слух то, как уменьшительно-ласкательно он преобразовал её имя и то, что она никак не пресекла это.

— Закончите и пойдете.

— Давай я тебе большую шоколадку завтра, а мы сейчас на 10 минут исчезнем в курилку.

Я жду её реакции на слова одногруппника. Уже даже мне расхотелось курить после того, как он начал стелиться перед ней. Только молча смотрю на Катю, будучи полностью убеждённым в том, что эта девочка даже на секунду не позволит себе пойти на уступки после такого идиотского предложения, будто мы ученики четвертого класса и он простит списать домашнее задание,

— Артем, — она краем глаза смотрит на мою реакцию, скорее всего ожидая, что я буду поддерживать одногруппника и спорить с ней, даже не подозревая, что если бы я ставил ставку на одного из них, я бы пошёл ва банк на неё. — Во-первых, я терпеть не могу шоколад, а во-вторых займитесь делом, у меня нет времени стоять тут и контролировать всех.

Я стараюсь скрыть улыбку, и молча намекаю Артему, чтобы мы пошли обратно к ребятам мыть столы и не донимали Катю. Смотрю на неё ухмыляясь и уже собираюсь уйти вслед за одногруппником, но решаю задержаться рядом с ней.

Она сделала то, что нужно было. Я впервые рад тому, что она показывает характер, что отвечает и ведет себя так, как я терпеть не мог. Сейчас это было необходимым, тем на что я так надеялся.

— А ты собралась окна мыть в этом?

На ней черная юбка длиной до середины бедра и светло-голубая рубашка. Не знаю как в таком виде вообще возможно делать уборку, разве что она хочет, чтобы никто не мог отвести взгляда от её задницы.

А задница у нее, к сожалению, или к счастью реально ахренительная.

Я смотрю на нее и сам не понимаю, что за дьявол создал эту девушку. Почему дал ей такую ангельскую внешность, эти блондинистые волосы, голубые глаза, маленький курносый носик и пухлые, все время розовые губы, будто её кто-то целует каждые несколько минут, её тело, её привычка не носить бюстгальтер, от которой меня сводит с ума мысль, что прямо сейчас, если залезть рукой под её кофту она будет абсолютно голая.

У меня твердеет член от одной лишь мысли об этом, и ей даже не нужно ничего делать, чтобы это происходило.

Ей достаточно быть собой для того, чтобы я её хотел.

— А что конкретно не так в моем виде?

Слишком ахуенный. Слишком для того, чтобы вся мужская часть группы становилась свидетелями.

— Всё не так.

— Я обычно одета, — она опускает взгляд на себя, а затем снова поднимает глаза на меня, абсолютно не наблюдая никакой проблемы. — Если это опять твоё желание побесить меня своими словами, то давай перенесём это на другой день.

Она будто бы специально, демонстративно снимает с себя рубашку. Оставаясь в одном лишь белом топе, без откровенных вырезов, однако через который без особых усилий можно было рассмотреть вставшие соски.

Клянусь, я её придушу.

— Мы на уборке, а не на свидании.

Не знаю к чему вообще эти действия, провоцирует меня или в действительности не понимает, что стоило уже хотя бы остаться в рубашке, с этим вариантом я еще хоть как-то мог смириться, а сейчас я готов взять ее под руку и вывести отсюда.

Но я знаю, как она будет визжать сейчас, если я сделаю это при всей группе. Мне было абсолютно плевать на их мнение, пусть думают, что между нами что-то есть, что я нахожусь с ней постоянно, что я с ней сижу за одним столом, что я её трахаю. Но для неё это будет фатально, а я не хочу усугублять наши взаимоотношения, которые далеки от дружеских.

— Поверь мне, на свидания я хожу в сто раз красивее.

Теперь точно уверен - провоцирует. Хочет, чтобы меня это взбесило и у неё это как всегда мастерски выходит.

Я не хочу с ней разговаривать. Точнее хочу, но еще немного и сорвусь. Она меня с ума сводит своей принципиальностью и желанием взорвать мой мозг мыслями о том, как она ходит с кем-то на свидание.

У неё отлично, блять, выходит.

Снимает резинку с запястья и собирает волосы в высокий хвост на макушке. Ей идет абсолютно любая прическа, и я понятия не имею как это работает. Так и не одев поверх этого несчастного топа рубашку, она берет в руку тряпку и становится на стул, начиная протирать окна.

Возвращаюсь к Лёше, Насте и Артему. Первый сразу же замечает как я недоволен, но ничего не говорит. Он знает, что его подруга мертвого заставит подняться из могилы, а потом снова доведёт до смерти своими выходками. Я не знаю, как он остаётся спокойным после стольких лет дружбы с ней.

— Она всегда так одевалась? — спрашиваю у друга, лениво елозя влажной тряпкой по столу.

— Кто? — Лёша поднимает голову. — А, Катя, ну да.

Я поглядываю изредка в её сторону и меня дико раздражает, что вокруг неё крутится одногруппник Влад, якобы помогая. Невозможно сосредоточиться не на уборке, не на разговоре, когда я напряжен до невозможности и готов в любой момент сорваться, как бешеный пёс, и отпиздить любого, кто вдруг решил, что может перейти границы в отношении неё. А сейчас я не слышал о чем они разговаривали, но судя по этим натянутым улыбкам и ее смеху, повод для злости у меня был весомый.

— Это пиздец.

— Да, по-моему, ничего такого, обычно она одевается, — говорит Лёша, тоже начиная наблюдать за ней. — И вообще, пусть об этом её парень думает.

Я пытаюсь прикрыть чем-то ту злость, которая загорается во мне так же быстро, как зажигается спичка. Её парень. Нет, этого быть не может. Она либо конченная сука, раз позволила мне целовать её столько раз, трогать, и даже ему не пожаловалась, либо это просто не правда. Она бы так не сделала.

— А у неё кто-то есть? — я стараюсь спрашивать так, будто это обычный дежурный вопрос.

— Ну, рано или поздно будет.

Вижу, как она что-то говорит и Влад кладёт руки на её талию, придерживая по всей видимости так, чтобы она не упала в случае чего со стула и он мог её подстраховать.

Я сейчас сломаю нахуй этот стол.

Как вообще можно думать об уборке, когда она позволяет какому-то конченному трогать себя. Не могу ничего сказать ей, не могу объяснить даже себе какого черта меня это так раздражает. Она свободна и может общаться с кем угодно, но от этого меньше желания сломать что-нибудь Владу не появляется.

Она просила не лезть к ней при всех и я этого не делал, но и другим это должно быть запрещено.

— Я ему сейчас въебу, — уже вслух оглашаю я, и готов сорваться с места, но друг меня тут же останавливает.

— Кирилл, не надо,— он преграждает мне путь, оборачивается и сам видит эту картину. — Он просто ей помогает.

Мне плевать, что лучший друг уже, наверняка, всё понял. Понял, что мы не просто два рандомных знакомых в общей компании, даже если я или она пытаемся убедить в этом себя и окружающих.

— Отойди.

— Он ничего плохого ей не делает, не лезь, — я и лучшему другу сейчас готов переебать за то, что он так спокойно относится ко всему. — Она сейчас будет орать, если ты вмешаешься.

Абсолютно похуй, что она будет недовольна, будет кричать и вопить на меня, как маленький злой хомячок. Она вечно недовольна тем, что я позволяю себе прикасаться к ней, а здесь по всей видимости просит об этом сама. Другого парня. Ей ведь сложно было пойти мыть столы с нами, или определить меня в одну группу с ней.

— Охладись давай, не надо туда лезть, — командует Лёша, за одно вручая мне ведро. — И воды чистой набери за компанию.

Его руки. Её талия. Буквально в пяти сантиметрах от его пальцев начинается её грудь, и я уже слышу в ушах хруст его костей, если он только попытается поднять руки выше.

Не успеваю окончательно покинуть лекционный зал, как слышу её тихий визг, оборачиваюсь и всё, что мне нужно было увидеть - её испуганный взгляд. Она чуть не упала со стула.

Оставляю ведро где-то на стульях, и подхожу к ним. Катя и недовольна и испугана, держится рукой за его плечо и глубоко дышит.

— Влад, может мы поменяемся? Я тут помогу, а ты со столами пацанам.

— Почему это? — он смотрит то на меня, то на неё. — У нас вроде Катя всех изначально распределила.

Какой же он конченный, раз стоит и прикрывается девочкой. Не осознавая, что из-за этой же девочки он прямо сейчас может отправится в травматологию.

Катя бегло встречается со мной взглядом, все еще оставаясь на стуле, очевидно не желая, чтобы я вообще вмешивался.

— Потому что если у тебя кривые руки и ты не можешь девочку удержать, у меня для тебя плохие новости.

— Не переживай, буду держать крепче.

Мне хватило секунды, чтобы это представить.

— Влад, ты наверное не понял? — многие уже оборачиваются на мой повышенный голос, но на данный момент меня это волнует в последнюю очередь. — Съеби отсюда.

Катя буквально за секунду слетает со стула на пол, видимо осознавая, что сейчас точно будет драка. Её руки опускаются на мои сжимающиеся кулаки. Она никогда раньше не прикасалась ко мне первой. Я готов еще тысячу раз нарваться на драку, чтобы это повторить.

Я смотрю в её голубые глаза, обрамленные густыми ресницами, которыми она хлопает смотря на меня в упор, пытаясь понять, что происходит. Я не знаю как она это делает. Бывает конченной сукой, а потом становится такой невероятно нежной и смотрит так, будто она невинный ребенок, за которого некому заступиться. В такие моменты я начинаю чувствовать себя конченным мудаком за те вещи, которые я ей порой говорю. Но движение идет по кругу и потом мы снова возвращаемся к моментам, где мне хочется с ней-что нибудь сделать от того, какая она высокомерная, упрямая и зазнавшаяся.

— Влад, давай мне правда лучше Кирилл поможет. — говорит Катя, поворачиваясь ко мне спиной, чтобы в случае чего мы не начали драку, пока она здесь стоит. — Так всем, я думаю, будет лучше.

Он кивает ей, забирая ведро с водой, молча соглашаясь отступить.

Я немного успокаиваюсь, проходя за ней к окнам аудитории.

— Как он вообще будучи таким тупым сюда поступил. — продолжаю комментировать всю эту ситуации уже сам с собой.

— Кирилл, что ты вообще себе позволяешь, — она оборачивается после моих слов, очень злая и не заметить этого сложно. — Что ты на него как с цепи сорвался?

— Ты чуть не упала из-за него, надо было дождаться пока это случится?

— Я чуть не упала потому что сама под ноги не смотрела.

— Заслужил, ничего страшного с твоим Владом не случилось.

— Ты издеваешься? — она старается говорить тихо, но ее переполняют эмоции. — Вся группа видела, как вы здесь чуть ли не подрались.

Меня просто выводит из себя, что она его защищает, хотя я прекрасно знаю, что ей абсолютно не интересен этот парень и всё, что с ним связано.

— Вся группа и сиськи твои сейчас видит, тебя же ничего не смущает.

Она поднимает взгляд сначала на меня, затем опускает вниз.

— Ничего не видно.

— Это как посмотреть.

Разумеется, она не выглядит полуголой и вульгарной, она всегда хорошо одета и не смотря на свою хорошую фигуру ее образы не выглядят как перебор. Не будь я собой, а Катя Катей я бы вряд ли вообще обратил внимание на подобное. Топ не просвечивает ничего, кроме естественной формы ее груди и встающих изредка сосков.

— Просто надень рубашку.

— Мне в ней будет неудобно.

Нет, Катя, неудобно, это когда я смотрю на тебя и у меня стоит член. А тебе просто принципиально сейчас остаться в таком виде.

— Нормально тебе будет.

— Домою окно и надену, — даю ей руку, чтобы она снова залезла на стул. — Только трогать меня не надо.

— То есть этого недоноска ты попросила об этом, а мне говоришь нет? — она кивает, расплываясь в хитрой и до безумия довольной улыбке. — Тебе напомнить, что мы делали на выходных и как я тебя где только мог уже потрогал?

— Кирилл, замолчи, — она резко поворачивается и накрывает мой рот ладонью. — Ты хочешь, чтобы все об этом узнали? Сплетен и так на год вперед теперь будет из-за сцены с Владом.

Она такая злая, стоит, возвысившись надо мной, только потому что она на стуле, но чувствует себя такой большой и решительной, что по её логике я уже должен испугаться. Катя, наверняка, даже не отдаёт отчета, насколько она красива в мелочах.

Если для того, чтобы у людей появился красивый ребенок, им нужно любить друг друга, то видимо любви сильнее, чем у её родителей в мире не существовало и Катерина физическое этому подтверждение.

— Мне все равно, Катя, — она обречённо вздыхает, но это скорее выглядит театрально, а не так, будто я её действительно расстроил. — Пусть хоть весь университет слышит, я тебя и поцеловать прямо сейчас при всех могу, чтобы не было сплетен, а всем без слов стало всё понятно.

— Если ты это сделаешь, я больше никогда с тобой не заговорю.

Она обиженно отворачивается, взяв в одну руку тряпку, а в другую средство для мытья стекол. Я был удивлен тому, что она на равне со всеми что-то делала, зная о том, что она может позволить себе вообще ничего не делать, не быть старостой и в целом не появляться в университете, оплатив разом все годы обучения и надбавку за то, чтобы выданный по итогу диплом был красным. Я хотел бы задать ей очень много вопросов, но это не та обстановка, она занята делом, да еще и обиделась.

Я смотрю на нее снизу вверх, и понимаю, что не зря зацепился с одногруппником. Он этого видеть не должен. При каждом движении ее руки с тряпкой по стеклу в разные стороны, я отчетливо вижу, как её грудь подпрыгивает от таких движений. Заставляю себя отвернуться и не смотреть. Катя становится на край стула, приподнимаясь на носочки, отдаю себе отчёт о том, что она попросила её не трогать и я еще не на только ебанулся, чтобы лезть к ней после чёткого «нет», но я понимаю, что она может упасть.

Вовремя обхватываю ее руками за колени. Становится спокойнее от осознание того, что она не упадёт, и при этом еще и не орёт.

— Нормально все? — уточняю тут же у нее, надеясь, что не получу порцию очередного бреда, что она со всем прекрасно справляется в одиночку.

— Да, спасибо, — смотрит на меня сверху вниз. — Не отпускай меня, пожалуйста.

— Хорошо.

Я оставляю руки на ее ногах, с безумно теплой, бархатной и бледной кожей. Она немного смущается, сводя ноги ближе друг другу, но продолжает выполнять своё дело.

Кто бы мог подумать, что уборка на которую я и вовсе не хотел идти окажется таким приятным занятием, ведь она впервые не сопротивлялась моим прикосновениям.

Сам не замечаю как обе мои руки уже скользят вверх к её бедрам. Она замирает лишь на секунду, я останавливаюсь, Катя продолжает натирать окно до блеска. Я отдаю себе отчет о том, что не могу залезть ей под юбку прямо здесь, хотя все мои мысли уже увлечены лишь этой идеей. Я убираю одну из рук, а второй обхватываю её ногу так, чтобы четыре моих пальца находились на внутренней стороне её бедра, и поднимаюсь рукой вверх, пока не натыкаюсь на край ее юбки. Она дергается, сжимая бедра и мою руку между них, а затем поворачивается и ударяет меня тряпкой, которая была у нее в руке, по плечу. Не сильно, но так, чтобы я всё понял.

— Что ты себе позволяешь? — выставляя указательный палец впереди спрашивает она.

Если бы она знала, что это малейшее, что я смог себе позволить и на самом деле я готов закинуть её на свое плечо, отнести в любое укромное место, будь это туалет или моя машина, чтобы трахнуть, зажимая её прекрасный ротик рукой, она бы не возмущалась.

Я держу себя в руках. Хотя бы пытаюсь это делать.

— Ничего из того, что тебе бы не понравилось, — я тяну руки к ее талии, чтобы снова придерживать ее на всякий случай. — Давай уже закончим с этим быстрее.

Она убирает мои руки своими, словно сейчас начнет со мной драться, так по-девичьи, но всё равно грозная до невозможности. Молча слазит со стула, передвигает его к следующему окну и снова залезает на него. Я делаю несколько шагов в ее сторону. Просто наблюдаю, сознание делится на две половины: первая бьёт громким басом и твердит о том, что я и под её юбку мог бы залезть, а вторая отчитывает меня голосом первой учительницы о том, что я не должен был вообще позволять себе подобного и её это обидело.

Стараюсь держаться от нее подальше, а это заканчивается поцелуями в коридоре университета.

Пытаюсь не трогать ее, но руки сами тянутся.

В следующую секунду я успеваю поблагодарить себя за такую быструю реакцию, когда она делает маленький шаг на стуле и носок ее обуви скользит по стулу, заставляя её начать падать. Мне хватает пары мгновений, чтобы положить руки ей на талию сзади, сжав ее со всей силы, удержать, а затем оттащить к себе. Когда я опускаю ее на пол, Катя продолжает прижиматься спиной ко мне, а я слышу как часто она дышит от испуга. Снова мы оказываемся слишком близко.

Я чувствую этот запах ее духов, который меня с ума сводит: вишневая косточка, ваниль и нотка дорогого ликера. Он еще несколько дней не выветривался из моей машины, после того, как она в ней находилась, что бы я не делал. Я несколько дней ездил и ощущал ее присутствие.

Она поднимает голову, прижимаясь всем телом к моей груди, я смотрю на нее сверху вниз.

— Нормально все?

— Да.

Она в долю секунды будто опомнилась и отошла от меня, меньше чем на полметра, однако для нее главным,  видимо, было просто отстранится как можно быстрее.

— Точно?

— Ты мне чуть ребра не переломал, — она кладет обе руки на левое ребро, глубоко дыша. — Я на этот чертов стул больше не встану, с меня хватит.

Не знаю драматизирует ли она, или ей на самом деле так плохо и от того, что она испугалась и от того с какой силой я ее схватил. Но другого выбора у меня просто не было.

— В следующий раз слушаться будешь, — она скрещивает руки на груди и хмурит брови. — И не отказываться от помощи.

Она демонстративно показывает мне средний палец, наигранно улыбается и разворачиваясь, уходит прочь из аудитории.

Маленькая, непослушная светловолосая ведьма.

***
Все, мои хорошие, меня понесло в пошлятину.
Но, мы же все такое любим, правда?😈