Зной, шмели, луга, цветы - как рай на земле это высокое поле для девочки. Это маленькое безобидное дитя была вся в мозолях и ушибах. Она смотрела через грязный платок на проплывающие мимо воздушные облака. Ее серые глаза блестели жизнью и счастьем.
Этот мир, это мгновение, это солнце и трава- все ее.
- Женьшень! - Крикнул в ее сторону грубый голос, отражаясь от камней и травы.
- Пап, я тут! - Она помахала рукой отцу, который устало подошел к дочери.
- Я все собрала!
- Умничка! Давай, пошли домой!
Она увидела в его неухоженных руках дохлого кролика.
- У нас сегодня будет мясо? - Ее глаза от счастья загорелись, отец рассмеялся, беззаботно потрепав дочь по голове.
- Да, милая моя, сегодня будет что-то вкусное и горячее...
Они в одно мгновение представили свою будущую трапезу, и как вместе жадно уплетают ужин.
- Быстрее домой! - Крикнула Женьшень, переплетая костлявые ноги по неровной земле. Отец гордо шел по лугу, укрывая кролика от лишних глаз.
Вскоре они зашли в деревянную поникшую избу, где около окна сидела длинноволосая женщина, вышивая крестиком узоры на грубой ткани.
- Маменька! - Подбежала Женьшень, обнимая свою маму за худые плечи. Она в ответ ей слабо улыбнулась, еле вставая с табуретки.
- Сколько раз тебе говорил, что бы ты ни ходила в поле! - Возмутился мужчина, осторожно подходя к жене.
- Не волнуйся дорогой, мне сегодня уже лучше... - Она погладила мужа по щеке - ты ведь знаешь, если я не буду работать, то мы себя не прокормим... Пошли лучше кушать! - Она счастливо улыбнулась, не желая поддаваться печали.
Женьшень помчалась в сторону большой печи, ловко залезая на нее. Маленькие умелые ручки начали быстро измельчать лечебные травы, собранные ею сегодня утром.
Когда мама готовила кролика, обжигаясь чугунной кастрюлей, девочка заставляла ее выпивать отвар из зверобоя и шалфея, потом малышка бежала к отцу, намазывая его руки смесью из хвои и мяты, что на мгновение успокаивало его раны.
Они сели ужинать, не поднимая глаз с деревянных тарелок. Вкус мяса ими был давно забыт.
- Вкусно... - Единственное слово, брошенное за трапезной.
Когда они поели, все их внимание сконцентрировалось на алом закате, предвещающего жару. Но что-то большее творилось в нем, что-то жуткое и бесконечное.
Как вдруг, матушка склонилась над столом, кашляя мертвым кашлем. Кровь лилась с руки. Ее испуганный взгяд упал на мужа, а окровавленный рот дрожал от страха. Он быстро подбежал к ней, хватая за талию и уводя к кровати из соломы.
Женьшень неподвижно наблюдала за происходящим, боясь сказать и слово.
На следующий день девочка одна пошла в поле. Ее ручки разбрасывали семена в разрыхленную землю. Потом она поливала всю землю, таская на спине тяжелые ведра.
Отец пришел поздно ночью, падая на сено. Сегодня не будет еды. Матушка нашла свои никчемные запасы, которые состояли из каменного хлеба и горсти овса. Она засунула все это своей дочери, не оставляя ничего себе и мужу, приговаривая:
"Мне жить, то мало осталось, не важно, когда Боги заберут, но доченьки еще жить да жить..."
Но женщина знала истину. Ее десятилетний страх мучил с момента появления на свет девочки. Как же радовались жрецы, но как горевала она. Ведь девочкам всегда достается самое мучительное и трудное испытание в жизни. Вот и сейчас, матушка пыталась всячески скрыть красоту и свежесть своего дитя, боясь, что Женьшень придадут в дар богам, скидывая с обрыва в море. Каждую минуту она думала только об этом, терзая свое хрупкое сердце.
И вот момент настал.
Год выдался тяжелым: засуха, потом пожары, голод, эпидемия чахотки...
Все сказалось на жителях деревни, которые долго не знали несчастья.
И теперь было решено.
В день поминовения, все люди соберутся у скалистого обрыва, где погибло много юных дев, и жрецы предадут в дар богам красавицу деревни, дабы унять их ненависть. Свирепая слепота.
Руки матушки задрожали, осталось так мало дней. Она всеми силами старалась укрыть красоту своей дочери, как все матери гнилой деревни. Одевала ее в лохмотья, не давала мыться и купаться, отрезала волосы и пачкала кожу в грязи. Но дома девочка, когда снимала это все с себя, светилась ангельским сиянием, радуя глаза родителей.
Их маленькая гордость - Женьшень.
Утро выдалось шумное и кровавое.
Злобные соседи, дабы избавить своих дочерей от кары небесной, натравили жрецов на маленькую семью. Их мир разрушился в мгновение, когда в избу ворвались жрецы. Они, не щадя никого, схватили девочку и унесли с собой.
Как рыдала мать, хрипло кричав им в след. Отец без сознания лежал на камнях. Звон в голове.
Маленькая девочка просила помощи, но ей никто не помог. Все, опустив голову, радостно смотрели, как забирают дар из дома. Маленький комочек будущего благополучия.
Ее искупали, нарядили в шелка и камни, которые сияли даже в ночи.
Серая мышка превратилась в прекрасную лань. Но это не мешало ей забыть страх. Жизнь поплыла перед ней.
Все.
Женьшень заставили идти по поляне, просеянной семенами одуванчика. Ее холодные слезы поливали их.
Собирался народ, готовый отмечать будущее счастье. Все весело шли за девушкой, одобряя выбор жрецов. Такая юная, стройная, сероволосая и сероглазая дива, плача плелась между ними.
В толпе Женьшень увидела матушку, держащую окровавленный платок.
- Я с тобой! - Крикнула она, шагая к дочери. Но, женщину схватили, потянули к лезвию, и теперь около горла трепещет оно.
Девочка заплакала вновь, но ее толкнули к обрыву.
Жрицы запели могильную песню, призывая богов. Народ затих, ожидая финал.
Девочка взвизгнула и прокричала:
- Я тебя люблю,  матушка! - Женьшень сделала шаг к обрыву и сама упала в бездну моря.
Жрицы стояли в изумлении от такого дерзкого поведения, а народ был счастлив, вливая в горло медовое вино и падая от пьяни на дорогу.
Пусть будет так, это суждено. Погибла мать, зажимая платок в руках.
И кровь струится наливная из губ ее потухших, падая в обрыв.
Теперь уж счастлива родная...
А через год иль через два, вся деревушка да сгорела,
пылая алым огоньком, сжигая кости, а после пепел.