– Холланд, я сегодня уже принимал водные процедуры! – недовольно заявляет Тейлор после того, как я пролила свой кофе на его рубашку.

– Извини, – тщательно вытирая салфетками пятно, лепечу я.

Все с самого утра валится из рук: сначала я разбила тарелку в попытках разогреть завтрак, потом мне пришлось переодевать колготки, так как я порвала их, выходя из дома, а сейчас вот это.

Этой ночью, как и во все предыдущие, я плохо спала. Мысли не давали. Но когда мне удавалось все-таки смыкать веки, то я видела перед собой Коула. Видела своё улыбающееся лицо, его чёрные задорные глаза, глубокий смех, татуировки на теле.

Однажды после пробуждения я так была зла на себя, на ситуацию, в которой позволила себе оказаться, что разворотила комнату, разбросав все вещи. Слава Богу, родители ночевали у Лорен и Рика, так бы мне пришлось объясняться. Агрессия. Это была она.
Просыпаться теперь – тяжелое испытание, больше похожее на борьбу с неизвестной мне силой.

Надо мной повис тяжкий груз обреченности. Все стало настолько ужасным, что при одном упоминании о счастливых моментах в моей жизни, хочется реветь.

Сейчас только час, время тянется так медленно, что появляется желание выстрелить себе в голову!
Прошла неделя после того, как я оборвала связь с Коулом, но для меня это целая вечность. Мысль о том, что все проходит и это пройдет, кажется нереальной. Даже друзья, с которыми я теперь провожу свободное время, не помогают мне справиться с огромной дырой в сердце. Там стало пусто и холодно.

В кого я превратилась? Куча заморочек, так и не нашедших ответов, отсутствие нормального сна и огромные черные круги под глазами сделали из меня совсем другого человека... в который раз.

– Линн, клиенты пришли. Вероятно, они ждут, пока ты их обслужишь! – замечает Саймон.

Хватаю меню и направляюсь к ним.

Ну почему именно за мой столик села эта ванильная парочка?

Из них прям ведрами выливается счастье! Молодой парень держит за руку свою девушку и шепчет ей что-то на ухо. Та застенчиво улыбается и лишь протяжно выдыхает. После они начинают смеяться, и их губы встречаются в долгом поцелуе. Я подхожу к ним и нарушаю идиллию стандартным приветствием. А про себя довольствуюсь тем, что не позволила им миловаться дальше. Чувствую себя старой бабкой, ворчащей на всех подряд.

А что же будет дальше?!

Пока они выбирают блюда, я молча стою подле и пялюсь на входную дверь, в ожидании неизвестного. Мой разум решает пощекотать нервишки и выдаёт картину того, как Коул заходит в кафе. Его улыбка отражается на моем сердцебиении. С замиранием я слежу за тем, как он подходит ко мне и целует в шею. Его прикосновения пульсацией проносятся по коже.

Я сейчас заплачу. Я сейчас заплачу. Я разревусь сейчас!

Спасает резвый голос клиента. Я в мутном тумане на автомате записываю заказ и быстро удаляюсь, попутно натыкаясь на стулья. Кое-как добираюсь до кухни и отдаю листок.

Внутри все кипит. Я вулкан, который вот-вот извергнет горячую лаву. Я ванная, наполненная до краев. Я огонь, который разгорится настолько, что его будет трудно потушить.

Я не должна допустить этого. Нужно собраться и доработать смену до конца.

Линн Холланд, заткни свои мысли и просто работай, твою мать!

***

Три, три, три – мое любимое число. Я быстро собираю свои вещи и выбегаю из кафе, не попрощавшись ни с кем. На улице стало прохладнее – дождю не миновать, так как уже все небо затянуло тучами, прогнавшими солнечный свет из этого города. 

Моя машина осиротело стоит в дальнем углу парковки. Но вдруг кто-то появляется рядом с ней. В черной кожаной куртке и в очках...

Коул.

Это он! Высокий, угрюмый, серьёзный.

Стук сердца распирает грудную клетку, а шаг замедляется. Останавливаюсь в нескольких метрах от него. Я уже и не думала, что вновь увижу его, поэтому чувства, парившие надо мной все это время, падают скопом: боль, радость, счастье, отчаянность, неуверенность громким грохотом вселяются в сердце.

Сейчас он кажется таким далеким, но одновременно близким. От него исходит некая опасность. То ли его вид являет что-то устрашающее, то ли это я отвыкла от того, какое он впечатление на меня производил до знакомства.

Я просто прирастаю к месту в немом молчании, пожирая глазами до боли любимого человека.

– Линн...

Дистанция между нами подобна пропасти, через которую очень трудно перейти. Кажется, сделав шаг, ты провалишься в каменистое дно глубокой реки. Погрузившись в пучину, ты ударишься головой об острые камни и, не успев набрать воздуха, захлебнешься. Тебя никто не спасёт. Поэтому стоит ли шагать туда, где тебя уже поджидает конец?

Беги, пока не поздно.

– Я не смог... без тебя все превратилась в серое существование, лишенное каких-либо эмоций, – он говорит так тихо, будто боится в этом признаться даже себе.

Уильямс снимает очки, и я замечаю, что его глаза красные. Обычно такое бывает, когда не спишь долгое время, когда ночь встречает тебя не в кровати, а где-то в тихом месте, наполненном грусти.

Мне трудно открыть рот и признаться в том же, вместо этого изнутри начинают душить слезы, вот-вот собирающиеся вылиться наружу. Я не плакала, все это время я держала себя в руках, не позволяя чувствам дать волю.

С болью в сердце, вопреки разуму, делаю шаг навстречу ему, приближаясь ближе к краю той самой пропасти.

– Я эгоист, потому что не смог справиться с этим самостоятельно. Нужно было убраться из этого города навсегда, но у меня не получилось. Я уехал, но сразу же вернулся. Я ушёл, но бросить не смог, – подходя ко мне, но все же оставляя меду нами большой просвет, тихо продолжает он.

Душа тянется к нему вместе с сердцем, но тело, словно каменное, держит меня на месте. Я боюсь, что если сделаю еще один шаг, все начнется сначала.

В голове появляются нечеткие голоса, твердящие не давать слабину и уйти прочь. Но эмоции кричат громче, создавая внутренний конфликт между верным и безрассудным.

– Ты хочешь вновь напялить розовые очки и мучиться от неизвестности? – кто-то орет внутри меня. – Ты знаешь, что он скрывает что-то важное от тебя и это не детские секретики, здесь все намного серьезнее!

Нервы, словно шаткая плотина, не выдерживают потока чувств. Из меня вырывается отчаянный вопль, и слезы сразу же появляются на глазах. Они сжигают щеки, рот, шею. Боль настолько адская, словно на меня пролили кислоту. Вот, что значит сдерживать себя днями в эмоциональной мясорубке.

– Я боюсь. Боюсь, что не смогу без тебя, так как мне было очень плохо все это время, но также боюсь того, что может меня ждать, если я вернусь! – тихо шепчу я.

– Давай поговорим, пожалуйста.

Я киваю, противясь собственным предрассудкам.