Прошло больше двух лет с тех пор, как я видела вещий сон в последний раз. То, что было явлено сознанию в сновидении, еще не сбылось. Не случилось до сих пор встретить в реальной жизни улыбающихся людей, спешащих куда-то, запрыгивающих на последнюю ступеньку красно-желтого трамвая. Не произошла еще встреча старых друзей, которые располагались на ночь под крышей недостроенного особняка. Не настал еще тот день, когда дружной толпой неслись гуси по грунтовой дороге, бешено шипя на обгоняющий их автомобиль. И жила тогда и по сегодняшний день надежда во мне. И уверенность, что дом во сне – мой дом, что друзья в спальниках – мои друзья, что машина на грунтовке – со мной за рулем. И росла уверенность в том, что сон сбудется однажды, станет явью.

Глаза узрели совершенно белый потолок: ровный, оштукатуренный и такой светлый, аж смотреть больно.

В комнате с белым потолком,

С правом на надежду.

В комнате с видом на огни,

С верою в любовь....

(Наутилус Помпилиус «Я хочу быть с тобой»)

Мое мурлыканье под нос привлекло внимание кого-то находящегося в комнате, но вне моего поля зрения. С трудом повернув затекшую шею на звук шороха, обнаружила размытый силуэт человеческой фигуры. На фоне яркого квадрата окна, очерченное золотом заходящего солнца тело медленно направилось в сторону моего ложа.

- Как ты себя чувствуешь? – Иркин голос закрыл тот кран, из которого в мою многострадальную голову лилась эйфория и жидкий азот, замораживающий поток мыслей. Шипящей кислотой потекли воспоминания о событиях ушедшей ночи, разъедая иллюзию спокойствия. Однако положительные по своей полярности выводы уже были сделаны: разборки со свихнувшимся Водным Стихийником не получили продолжения, поселенцы не пострадали, дорогие моему сердцу люди живы.

- Самое главное, Ир, что я себя чувствую. Могу шевелить пальцами ног и рук. И могу шевелить мозгами. Как ребята?

- В бане...

- В бане?! Какого... лешего они там забыли?

- Сегодня вторник – банный день.

Ага, что-то такое припоминалось: обязательное посещение бани по вторникам, дабы не плодить заразы в общине и поменьше обращаться к докторам.

- Ты тут уже давненько. Трое суток. Хватит морщиться - активная мозговая деятельность сейчас вредна для тебя. За тобой следят и ухаживают. Я позову Максима Юрьевича и он тебе все расскажет. Беспокоиться тебе не о чем. Принести чего-нибудь?

Я закатила глаза и задумалась:

- Есть не хочу, пить тоже не хочу... ммм... музыка! – Желание сформировалось. – Хочу музыку.

Ира кивнула, развернулась и вышла за дверь. Тело, предававшееся лени целых три дня, требовало движения. Настроение было отличным, погода – шикарной, стремление действовать сидело шилом в общеизвестном месте. Я привстала, очень аккуратно, и не торопясь приняла вертикальное положение. Слегка штормило. Попытка встать на ноги окончилась неудачей: слабость в нижних конечностях вернуло ослабевшую тушку в точку отрыва, пришлось снова сесть на кровать.

- Виктория, вам еще рано пытаться действовать самостоятельно. Вам надо набираться сил.

В дверях стояли и сочувствовали Максим Юрьевич и Ира.

- Ир, я могу набираться сил, не находясь на стационаре? Можно мне домой?

Доктор с сомнением в глазах посмотрела на старосту, но не получив отклика взглянула на меня:

- Этого делать нежелательно. Но как только ты сможешь самостоятельно передвигаться, я смогу отпустить тебя домой.

- Жаль, а сейчас можно меня вывести на открытое пространство и свежий воздух?

- Без проблем, - Максим Юрьевич с чрезмерной прыткость и энтузиазмом направился в мою сторону. – Сейчас мы транспортируем вас на уличку, буквально на полчасика, оставим наедине со Стихией. А потом я приду снова и мы поужинаем. – сюсюкаясь, как с ребенком, сообщил мне глава совета деревни, подхватывая на руки и вынося в дверной проем.

В лучах вечернего солнца можно было купаться, настолько осязаемыми были тепло и ласка янтарных струй. Из окна моей комнаты-палаты тихонько звучала любимая музыка, я же с удовольствием растянулась во весь рост на мягкой, прогретой земле. Нос щекотали запахи с полей: остатки несобранного чабреца, желтоголового бессмертника, васильков, шалфея и вереска.

В голове кружилось множество мыслей, но их нужно было отогнать и срочно набираться силой. Главное, что все живы. Остальное я выясню за ужином.

Отпустив на волю поток прыгающих, словно мастера паркура, мыслей – пусть погуляют в поле, я закрыла глаза и прислушалась к Земной Стихии: мирная тишина, сотканная из сотни звуков, калейдоскопом узоров вплеталась в мои нервные окончания, бежала по венам, заставляла стучать сердце все медленнее и медленнее. Песня Земли почти убаюкала меня, заставив расслабиться все мышцы тела. Я отказала себе во сне и потянула ниточки энергии из своей Стихии, заплетая из них косы и укладывая крендельками по всему телу. Мое бессознательное состояние, а возможно атака Водяного, высосали все энерго-соки. В первую очередь следовало напитать энергией ноги и весь позвоночник, потом пустить потоки в голову и руки. В самом конце отправить энерго-нити гулять по внутренним органам.

Через небольшой промежуток времени отблагодарив Стихию за помощь, я дала обещание в ближайшем будущем «удобрить» ее и открыла глаза: сверху только бледно-голубое небо, обесцвеченное солнцем почти до белого цвета, словно вылинявшая со временем футболка, серые тучи у самого горизонта, горячее солнце, словно забывшее, что уже вечер. Кстати, который час?

Словно прочитав мои мысли, надо мной склонился староста и ласково спросил:

- Виктория, вы не составите мне компанию за ужином? Уже полвосьмого, вам надо будет лечь спать пораньше.

- Глубокоуважаемый, Максим Юрьевич! Я с удовольствием составлю вам компанию. Но только с одним условием. – староста склонил голову на бок и обратился в слух. – Вы расскажете мне все, что произошло тем утром и потом, пока меня с вами не было.

Максим Юрьевич согласно кивнул и наклонился, чтобы поднять меня на руки, но наткнулся на предупреждающе отрицательный жест. Ни одна женщина не отказывается от привилегии своего пола – ношение на руках сильнейшей половиной человечества, но в данный момент мне необходимо было проверить собственные силы, чтобы поскорее выписаться из больницы и вернуться в собственный дом. То, что моим котам не дали умереть от голода, я не сомневалась, но вот остались ли они целы и невредимы после нашествия маленьких и постарше цветов жизни – осталось неведомым.

Староста поселения протянул руки, бережно взял за запястья и потянул на себя. Тело послушно поддалось несложному упражнению и я встала на ноги, опасливо опираясь на мужчину. Постояв несколько секунд, набралась смелости и отцепилась от надежной опоры, сделала шаг назад. Ноги слушались хорошо и следующие шаги были тяжелыми, но уверенными. Я дошла до накрытого на веранде стола и села лицом к вечернему небу, предоставив Максиму Юрьевичу стратегическое место, лицом ко входу.

- Уважаемый Максим Юрьевич, - я положила вилку в опустевшую тарелку. С детства моя бабушка приучила меня доедать все. Посвятила меня в члены «Общества чистых тарелок». – Мне не терпится услышать от вас все подробности прошедших событий. Давайте нальем себе по чашке чая и перебазируемся на вот этот удобный диванчик.

Через полчаса и две чашки чая я узнала, что падая в обморок от холода, я успела освободить всех плененных землей. Аркан услышал мой приказ ударить в Водного Стихийника молнией. И ударил, а потом долго рассказывал Максиму Юрьевичу, что ой, как сомневался в моей затее и своих способностях. Интуиция, эмоции или адреналин выдернули из закромов памяти Стихийника информацию: «В молнии электрическая энергия облака превращается в тепловую, световую и звуковую». Зацепившись за единственное слово, Аркан сделал вывод - молния есть порождение Света, а значит имеет отношение к Огненной Стихии, и разряд ударил в противника, полностью уничтожив того на месте. Все, что осталось от Стихийника забрала Земля, в считанные секунды от Водяного осталось мокрое место в прямом смысле. Первым очнулся Аркан, он был ближе всего к моему телу. Пока майор со своими боевыми товарищами разбирались с нападавшими и пострадавшими от Земной Стихии, Максим Юрьевич отправил Аркана срочно за Ирочкой и нашими медсестрами. Сам же староста с Виктором Андреевичем в срочном порядке перенесли мое беспамятное тело в лазарет и стали колдовать надо мной.

Диагноз был вполне утешительным – переохлаждение, нервное и физическое истощение. Температура моего тела была не критической, но отогревать пришлось долго. Меня кутали в одеяла, подкладывали горячие камни, как-никак камни – это тоже часть моей Стихии. В конце концов, добившись возвращения нормальной температуры тела, стали подкармливать меня какой-то медицинской гадостью внутривенно.

Марокканец «прыгнул» к женской половине населения, успокоил всех, уверил, что все живы, но нужна помощь бойцам. Всем пострадавшим ото льда и земли были розданы стаканы согревающих жидкостей для внутреннего и внешнего применения. Все не одинокие мужчины были отправлены по домам в постели.

Майор отправил несколько машин по соседним селениям, находящимся под нашим покровительством, для сбора максимального количества боеспособных мужчин и уже к обеду снарядил маленькую армию для похода с целью освобождения рабов. «Крестовый поход» завершился удачно. Дорогу к лагерю показала Лена. Охрана попавших в рабство людей оставляла желать лучшего, всех очень быстро «уложили спать» дротиками с транквилизаторами, забрали людей и все полезное, вернулись назад. Об условиях содержания людей в лагере, Максим Юрьевич умолчал, а я не допытывалась. Теперь наше поселение увеличилось на десяток людей, остальные освобожденные, под охраной наших, с трофеями и домашними животными, отправились по своим домам, отвергнув предложение остаться.

Аркан попал в цепкие ручки Олечки, о которой так нелестно отзывался вечером после праздника. Но сильно не сопротивлялся: его моральное и физическое состояние тоже оставляло желать лучшего.

Выслушав нашего голову до конца, я засобиралась домой. Солнце полностью спряталось за холмами, в воздухе дрожала песня цикад, в листве шуршал легкий ветерок. Забравшись на переднее сидение председательской машины, я закрыла глаза и отдалась на волю ветра и водителя. Меня довезут в целости и сохранности, я наконец-то смогу забраться в горячий душ и отдаться на милость Морфея.

Горячо поблагодарив Максима Юрьевича за извоз и позволив проводить себя до самых ворот, я направилась к дому. Коты громко извещали меня о своем прибытии на базу в хорошем расположении духа, уверяли в вечной любви к хозяйке, и, казалось, жаловались на недоедание. Смешные.