Если приблизиться к раненому животному, оно поведет себя непредсказуемо. Люди с эмоциональными ранами поступают так же.

Марк Гангор

— Я думал, что мы уже никогда не пообедаем.

Харлан сидел вместе с нами в гостиной и жадно поедал суп, явно чуть ли не умерев до этого с голоду. Фарра устроилась у него на коленях, тогда как напротив них расположились Тиил и Клем, который бросал на девушку влюблённые взгляды. Я же сидел во главе стола, чувствуя себя уже приободрившимся, особенно после того, как горячий бульон потёк по жилам. По крайней мере, я дожил до того, чтобы совсем не сгинуть и не помереть от голода. А ведь шанс был довольно близок.

— Я думал, что мы скорее не доживём до этого момента, — усмехнулся Клем и потёр себя по полному животу, отодвинув немного в сторону опустевшую тарелку.

— Спасибо Транту за то, что он нас всех спас, — Тиил с благодарюстью посмотрела на меня, пытаясь скрыть во взгляде восхищение.

— Не за что, — я весь смутился, что мне было очень непривычно, но приятно. Приятно, когда тебя ценили, когда ты мог помочь людям даже через такое обычное дело, как приготовление супа.

Не каждый день я мог испытать такое.

— Да, ты вкусно готовишь, дружище, — похлопал меня по плечу парень.

— А не легче было просто заказать еду из ресторана? — нервно фыркнул Харлан, поудобнее усаживая на коленях Фарру, на шее которой висела уже вся грязная белая салфетка, и крепко её обнял.

— Ты же знаешь, у нас сейчас будет не так много денег, — строго заметила Тиил, но в её глазах стояло сожаление. — Во-первых, у нас сейчас будет некому зарабатывать, пока не вылечиться мама. А во-вторых, деньги нужно будет потратить на похороны...

Она вновь покосилась на свою младшую сестру, боясь, что та сейчас заплачет из-за смерти отца или из-за того, что произошло с их мамой. Но Фарра лишь молчала, отстранённым, застывшим взглядом глядя куда-то в одну точку, словно её ещё детский мозг над чем-то задумался, над чем-то очень серьёзным, что, казалось бы, не должно было волновать её наивный ум.

— А Яанн у нас тоже не может зарабатывать, да? — в голосе Харлана слышалась сильная неприязнь. — Этот придурок ничего хорошего для людей сделать не может, не то что ещё для собственной семьи.

— Не говори так при Фарре! — возмутилась Тиил и нахмурилась, оглядывая меня с Клемом. — И при посторонних людях тоже. Наша семейная трагедия — она только нас и касается.

— Однако мы уже втянуты в вашу историю, — холодно заметил я. — Клем твой парень, и он очень волнуется о том, чтобы ты жила счастливо, а этого быть не может, пока в вашей семье столько проблем. А я... Я был замешан в том, что меня подозревали в убийстве вашего отца.

— И ещё в том, чтобы помочь Харлану, — произнесла вдруг тихим, робким голоском Фарра и посмотрела на своего старшего брата большими глазами.

— А зачем это мне ещё помогать? — с ноткой тревоги, но всё равно довольно грубо бросил брюнет.

— Но ты же хочешь умереть... — смутившись, неуверенно возразила девочка.

— Кто это тебе такое сказал, милая? — фыркнул он, пока его взгляд не остановился на мне. Его худое лицо перекосилось от злости. — Вот же ты поганец, Трант.

— Что такое случилось? — никак не понимала Тиил, напряжённо переводя взгляд с меня на брата. — В чём виноват Трант?

На секунду в гостиной затрещала тишина, когда Харлан, крепко сжимая кулаки, снял с колен Фарру и медленно встал. Мгновение по его лицу прошлась бурной волной тревога и привычная ему нервозность, но затем это всё затмилось яростью. Его карие глаза загорелись адским пламенем тьмы, ещё не окрепший голос дрожал от гнева, когда он заговорил:

— Я тебе, значит, доверился, а ты решил об этом всем рассказать? Я показал тебе свою слабость, но это вышло случайно, из-за того, что этот подонок Яанн разбил тебе нос. Но я бы никому этого не показал. И никогда. Разве я тогда тебе не ясно объяснил, что моя жизнь — это только моя жизнь? Что я могу делать с ней всё, что захочу? Это моё личное желание, моё личное пространство. В нём не должно было быть никаких Трантов. И я вовсе не горел желанием, чтобы ты влезал в мою жизнь и в нашу семью. Да ещё и рассказывал всем об этом!

— О том, что ты хочешь покончить с собой? — тихо проронила Тиил, печальными глазами глядя на брата.

Клем с сочувствием и болью сжал её руку, тогда как я пытался придумать план спасения или оправдания. Я не думал, что всё так обернётся, что ещё одна новая проблема настигнет меня. Решая одну ситуацию, наступала уже следующая, ещё сложнее предыдущей, точно кто-то специально подкидывал мне на пути загадки, желая завести в самую кровавую гущу темноты. А мне не хотелось в неё идти, я желал выбраться из всей этой коварной паутины, выйти на воздух, на свободу, но новые напасти просто давили меня со всех сторон, выжимали все силы, как из лимона.

Но очередная проблема была довольно сложной. Я не знал, как мне быть, что сказать в ответ Харлану, как не причинить боли Тиил и Клему. Я не ожидал, что парень так отреагирует, что он вообще обратит внимание на то, что я кому-то рассказал о том, что он хотел покончить с собой. Когда я с ним разговаривал в туалете день назад, мне казалось, что ему было тогда на всех всё равно. Плевать Харлан хотел на чьи-то чувства и мнение. Но, видимо, с того момента что-то произошло, раз он сейчас так яростно выразил своё отношение к сложившейся ситуации. Не знаю, мои слова тогда на него так подействовали или он сам что-то понял для себя, но в нём явно что-то изменилось. Может, это было как-то связано с тем, что его отца не стало?..

— Да, чёрт возьми, я хотел умереть, лишь бы не чувствовать себя самым убогим, несчастным и никому не нужным не только в этой семье, но во всём мире, — с яростью сказал Харлан, однако в его глазах стояла боль, когда он посмотрел на своих сестёр. — Мне было тяжело. Очень тяжело, даже просто выживать изо дня в день. Это было невыносимо. Но вот именно, это всё «было». Потому что папы больше нет. Его убили! — на мгновение мне даже показалось, что этот парень сошёл с ума, с такой радостью и облегчением он говорил о смерти своего родного человека. Мне даже стало как-то не по себе. — Представляете, какая это радость для меня? Это как вдохнуть свежего воздуха, как выйти на свет после стольких лет полной темноты, как обрести свободу после вечного заточения. И мне не хочется теперь кончать с собой. Зачем? Теперь жизнь стала намного лучше, а какой-то Яанн не помешает мне жить дальше. Может, и его когда-нибудь убьют, я буду только этому рад.

— Рад, да?

Грубый, слегка скрипучий от еле сдерживаемой злости голос Яанна разрезал воздух в гостиной. Он стоял в проёме двери, незаметно, как-то тихо войдя в дом, точно Смерть с косой явилась за новым покойником. В каком-то смысле это даже было правдой: парень осмотрел всех нас таким взглядом, словно размышлял, кого первого взять с собой в мир иной. И лишь на мне его взгляд задержался, прежде чем он перевёл его на застывшего от ужаса Харлана. Но тот быстро осмелел: он резко развернулся, нервно теребя что-то в руках, и со смелым, смешанным с отчаянием вызывом посмотрел на вошедшего Яанна.

— Да, я был бы рад, если бы ты наконец подох где-нибудь на вонючей улице, чтобы ты больше не приставал ко мне, не избивал меня до полусмерти и не причинял мне боли! — на бурлящих эмоциях выкрикнул Харлан, не обращая внимания ни на кого: ни на меня, ни на Клема, ни на сестёр. Его ничто не волновало, он горел желанием наконец-то поставить своего старшего брата на место, высказать ему всё, что так накопилось у него на душе. И сейчас был самый подходящий для этого момент. — Я был бы просто счастлив наконец-то избавиться от тебя, чтобы больше никто и никогда не смел бы меня унизить, растоптать и уничтожить. Мир уже наполовину стал лучше, ведь папы больше нет. И мир станет ещё лучше, если и тебя больше не будет!

Кожа покрылась мурашками от последних слов парня. Мне было неприятно смотреть на то, как эти два брата ругались друг с другом, мне было страшно. Страшно от одной только мысли о том, что могло бы быть дальше. Страшно от того, как мог отреагировать на это Яанн, что он сделает или что он не сделает, что скажет, что подумает, что почувствует.

В гостиной стояла гробовая тишина. Все, застывшие от любопытства и ужаса, следили за тем, как Яанн с силой сжал руки, как его лицо перекосилось от гнева, как он весь напрягся, словно готовый прыгнуть, точно дикий зверь набрасывался на свою жертву. В его глазах сменялась ярость, злость, боль, отчаяние, равнодушие, отрицание и... Спокойствие. Он будто вдруг резко принял какое-то решение, его губы изогнулись в слабой ухмылке, словно он о чём-то подумал, после чего вновь стал спокойным. И это было очень для него непривычно. Казалось, он излучал умиротворение и гармонию.

И от этого мне стало приятно.

— Когда-то я думал о тебе точно так же, — начал Яанн, медленно подбирая слова и борясь изо всех сил со своими неконтролируемыми бурными чувствами. — Думал, что если не будет на свете очередного слабака, то погода от этого не поменяется, мир не рухнет с ног на голову. Но знаешь... Мне было бы очень больно, если бы тебя вдруг не стало. Я не хочу, чтобы ты покончил с собой.

Он напряжённо смотрел прямо в глаза брата, в такие же красно-карие, как Марс. Как кровь.

Я чувствовал себя чужим в сложившейся ситуации, но в то же время родным. Мне была знакома эта ситуация до боли и в то же время я не знал, что происходило, что должен был ко всему этому относиться с полным равнодушием. Мне было до их пор страшно от того, что мог сказать дальше Яанн, но я был безмерно рад за то, что он хотя бы на врезал и не накричал на Харлана.

Но это пока что.

— Ты и ему рассказал? — шипящим голосом спросил у меня Харлан с таким видом, будто не знал, убегать ему со всех ног или вцепиться мне в глотку.

В этот момент он стал мне напоминать Яанна. Или, что ещё хуже, Етара.

Как я мог объяснить Харлану, что рассказал Яанну о его занятии лишь для того, чтобы Яанн хоть как-то изменился, встал на путь исправления, если так можно было это назвать, переборол отцовские наставления и самого себя? Как я мог ему всё это объяснить? Тем более, я потерял его доверие, ведь теперь он считал меня чуть ли не предателем. И от этого мне стало как-то больно на душе, точно кору сердца проткнули ножом.

— А что мне ещё оставалось делать, чтобы спасти тебя? — этот вопрос казался мне сейчас глупым, но ничего лучшего я не смог придумать.

Поэтому я посмотрел на остальных, словно искал у них поддержки, но те сами нуждались в ней: Клем крепко прижимал к себе плачущую Фарру, не давая ей смотреть на ругающихся братьев, и утешал её, тогда как Тиил, нахмурившись, явно пыталась разобраться во всей сложившейся неприятной ситуации и найти разумный выход. Найти тот лучик света, за которым можно было потянуться и выбраться их страданий, кошмаров и тьмы. Стать счастливой семьёй.

— И ты решил найти помощи у Фарры и у Яанна? У этого подонка? Серьёзно? — нервно фыркнул Харлан, с неприязнью глядя на меня. — Я думал, ты умнее.

— Он ни в чём не виноват, — Яанн вдруг подошёл к нему и положил на его плечо руку.

— Не прикасайся ко мне, моральный ты урод, — огрызнулся парень и отскочил в сторону с таким видом, будто покрылся весь шипами.

Но Яанн, к великому моему счастью, никак на это отрицательно не отреагировал, а даже попытался как можно добрее улыбнуться:

— Наш отец погиб, и теперь я свободен от его влияния. Теперь свободны мы все и ты в том числе, брат. С помощью Транта или нет я всё равно рано или поздно заметил бы, как ты страдаешь, заметил бы твои шрамы на руках, — его печальный взгляд скользнул по руку Харлана, а голос дрогнул. — И я бы не остался в стороне, потому что не хочу, чтобы ты погиб. Я слышал, что ты уже не собираешься кончать с собой, но я не сильно в этом уверен. Точнее, вообще не уверен. Потому что я знаю, что ты ненавидешь меня и весь мир, а как с такой ненавистью в сердце ты можешь жить дальше? Как ты можешь жить дальше в таком несчастье, горе и боли? Я хочу попытаться помочь тебе. Хочу сблизиться с тобой, защищать тебя, как и должен старший брат. Хочу попытаться исправить всё то, что я натворил за все эти годы.

— Не ври мне!

Харлан вдруг с силой ударил в грудь Яанна, но тот даже не шелохнулся, словно ожидал нечто подобного и поэтому заранее подготовился. Или же он просто ничего не чувствовал. Физически, конечно, но никак не морально. Это было видно по его глазам.

— Харлан, не надо... — Тиил встала, собираясь прекратить всё это безобразие, которое явно вышло за пределы дозволенного, да ещё и при посторонних людях, но Яанн одним движением руки остановил сестру, отчего она даже как-то удивилась, её вечно нахмуренные брови распрямились, когда она с ужасом и благоговением стала наблюдать дальше. Все мы чувствовали, что всё могло решиться либо сейчас, либо никогда.

Яанн лишь с болью хотел оправдаться:

— Нет, я не вру тебе...

— Ты врал мне все эти годы! — со слезами на глазах Харлан во второй раз ударил в грудь брата, но тот снова не шелохнулся. — Ты избивал меня все эти годы, ты колечил мне душу и тело, ты убивал меня! — ещё один удар потряс тело Яанна. — Как я могу после всего этого тебе доверять? Довериться тому, что ты хочешь меня защищать, что ты хочешь помочь мне?!

— Ты можешь мне не доверять, но ты можешь дать мне шанс, как я дал тебе шанс на новую жизнь, — спокойно ответил парень, но я видел, как в нём бушевали слёзы, безвыходность, вина, мучения. — Мы можем помочь друг другу. Дать друг другу ещё один шанс.

Их глаза встретились. У одного стояли слёзы, смешанные с неверием и надеждой, у другого — невыносимая боль от всего этого, от непривычки, душения своих же чувств, от подавления своих неправильных моральных принципов, чтобы стать самим собой.

— Нет, ни за что! — град слабых, маленьких кулаков Харлана настиг грудь брата. — Никогда! Никогда я тебе не поверю, никогда, никогда... — он вдруг остановился, обесиленный, и поднял взгляд на Яанна. — Так это правда? Всё то, что ты сказал? Ты и вправду хочешь помочь? Да?

Столько долгожданной, несдерживаемой надежды было в голосе юноши, что глаза защипало от... Слёз? Скорее всего так. Ведь моя жизнь, тоже непростая: я вспомнил, как ещё вчера наладил отношения с отцом, и, наверное, это выглядело примерно так же, как сейчас выглядели эти два брата. Два человека, чьи судьбы сделали их врагами, но в итоге должны были привести к счастью.

— Да, — я впервые в жизни видел, чтобы у человека могла быть настолько счастливая улыбка, какая была сейчас у Яанна, который крепко прижал к себе младшего брата. — Как и все мы.

Он посмотрел на Тиил, на Клема, который только что вышел из комнаты с Фаррой на руках, на меня — и кивнул. Так, словно был благодарен каждому, что мы были в этот момент, видели, что он сделал, как он это сделал, знали то, как он первый шагнул навстречу новой жизни как семейной, так и своей личной. Он был благодарен тому, что мы оказались рядом. Кто знал, что произошло бы, если бы нас рядом не было.

И во всём этом, на самом деле, можно было найти свой смысл.

— Простите, — проронил Яанн, пустым, растерянным взглядом оглядывая нас, после чего выпустил из объятий Харлана, медленно развернулся и, слегка шатаясь, вышел из комнаты.

В полной тишине мы глядели друг на друга даже не из-за того, что, к удивлению, такой человек, как Яанн Марс, извинился перед нами, а из-за того, что всё это было тяжело. Для каждого из нас.

Клем наверняка вспомнил в этой ситуации между двумя братьями своего брата, Ната. Наверное, он теперь будет бояться того, что произошло сегодня, в этой семье, будет бояться допустить какую-либу ошибку, но здесь была другая проблема. То, что было между Клемом и Натом иное, нежели между Яанном и Харланом. Даже можно сказать, что совершенно противоположное. Но даже так можно было извлечь для себя какой-нибудь урок, подчерпнуть новую порцию для размышлений.

Как раз этим сейчас и занималась Тиил — с серьёзным, мрачным лицом она сидела за столом и пыталась прийти в себя после случившегося, обработать всё это, построить план на будущее, чтобы не сложилось больше ничего подобного. Она вся напряглась, хотела что-то сказать то ли мне, то ли Харлану, но никак не находила слов. Девушка явно находилась в смятении и в растерянности, потому что не знала, что делать. А насколько я понял, если она чего-то не знала, то это сбивало её с толку, заставляло нервничать и переживать.

А что касалось меня, то я вновь почувствовал опустошение, холодную, одинокую, снежную пустыню внутри себя, в которой бушевала бессмысленная метель. Силы покинули меня, как только Яанн вышел из гостиной. До этого я переживал, мучился, гадал, что случится, а сейчас... Пустота заняла своё привычное место в душе. Бесконечная, унылая, мрачная пустота...

Тиил вдруг быстро подошла ко мне и тихо шепнула на ухо:

— Иди к Яанну, добей его... Нет, не так. Продолжи то, что ты начал. Сейчас самое подходящее для этого время. А мы пока сами тут справимся.

Я и сам прекрасно понимал, что хотела от меня девушка. Где-то глубоко внутри я ощущал, что должен пойти за парнем, поговорить с ним ещё раз, выяснить, в чём дело, что с ним произошло. Согласно кивнув, я быстро вышел из комнаты, перед самым выходом заметив, как Клем дотронулся до плеча Харлана и слабо ему улыбнулся с пониманием в глазах.

Яанна я нашёл на верхнем этаже в его комнате. А точнее на балконе. Его белые, как изморозь на вишне, волосы трепал слабый ветер, в тусклых, почти безжизненных глазах отражалось медленно заходящее солнце, тонкие, исчерченные шрамами и с побитыми костяшками, пальцы держали сигарету и медленно прикладывали её к губам, чтобы сделать очередной ядовитый вдох.

Ещё один шаг к смерти.

— Как ты?

Я спросил это тихим голосом, чтобы случайно не напугать его или, что ещё хуже, не разбудить в нём ту тёмную злость, ту ярость и власть, которые всегда им управляли. Но Яанн выглядел остывшим. Таким, словно в нём всё потухло, все чувства, все звёзды, которые загорались, как только он падал во тьму.

Я чувствовал себя так же. Умиротворённым, пустым. Хоть сейчас снимай с меня эту драную оболочку, этот кокон. А что там? Что? Ничего.

П-у-с-т-о-т-а.

— Убого, как же ещё? — мрачно усмехнулся Яанн, выкидывая окурок и зажигая новую сигарету.

— А разве не должно быть легче? — я внимательно посмотрел в его лицо.

Он перехватил мой взгляд:

— Конечно, мне легче. Но я имел в виду убого в том плане, что мне непривычно чувствовать себя настолько растерянным, беспомощным, нерешительным... Словно что-то вынули из меня, чем я всегда жил, и заменили чем-то новым, к чему ещё только стоило приспособиться и привыкнуть. А потом уже начать жить дальше.

— И это связано с твоим отцом, да? — я не желал давить на него, но мне хотелось узнать о нём как можно больше. Не знаю почему, но я чувствовал довольно сильную необходимость в этом, словно так я мог найти для себя какой-то важный ответ.

Яанн ответил не сразу. Он долго изучал дома задумчивым, тяжёлым взглядом, медленно куря сигарету. И в этот момент он выглядел как по-особенному, не так как, как обычно. Не так, как все.

— На самом деле, сейчас я смотрю и вижу, что моя прошла жизнь с отцом была не такой уж хорошей, как мне казалось ещё день назад. Я был просто под его властью, даже не осознавая этого и не желая этого осознавать. Но ты открыл мне глаза, Трант, за что я тебе бесконечно благодарен. Когда я ещё был маленьким мальчиком, мой отец особенно начинал на меня давить, так как остальные на тот момент были совсем ещё крошечными и бессознательными. А я уже становился более взрослым, поэтому отец решился сделать из меня такого же... зверя, как и он сам, что, по его мнению, впоследствии смогло бы обеспечить мне хорошую жизнь. Он рассчитывал, что благодаря своей жестокости и безжалостности я сумел бы достичь многого в жизни, хотя бы потому, что был бы способен запросто «задушить» любого соперника или врага, не говоря уже о том, что я не стал бы мучиться совестью и мог бы запросто пойти по головам ради поставленной цели. И я слушался его, верил ему, что так оно и должно быть. Мой отец, несмотря на весь свой эгоизм, так или иначе считал, что такое зверское поведение пойдёт мне только на пользу, чтобы я всегда мог выйти сухим из воды в этом безжалостном мире, когда людям окончательно стало плевать на любые принципы и морали. «Что бы ты ни делал, всегда будь выше и сильнее всех. Любой ценой».

Я задумался над его словами. А ведь правда, Яанн так вёл себя, с такой гордостью и властью, словно ему всё можно, словно он был выше всех, круче, сильнее, и никто не смел ему перечить. Он был королём. Королём со сломанной короной вместо сердца.

Ответ на его речь пришёл совершенно неожиданно, хотя мгновение назад я даже на представлял, что ответить:

— Етар даже сам мог бы не признавать всего этого, но где-то глубоко в душе всё равно бы понимал, что делает из тебя монстра ради тебя же самого, чтобы ты сумел выжить в поставленных условиях и не оказался где-то нибудь на уровне плинтуса. Но какими бы болезненными методами отец бы тебя не воспитывал, ты всё равно не стал таким, каким тот хотел его видеть, — я дотронутлся до плеча парня и перевёл взгляд на его глаза. — Пусть снаружи ты и был готов избить любого человека или даже причинить более существенный вред, но внутри наверняка всячески страдал и жалел обо всём содеянном, ненавидя и считая себя настоящим монстром. Я видел это, когда ты безжалостно избил меня, но при этом был готов подать мне руку помощи и ясно дал понять, что в иных обстоятельств не стал бы ко мне и пальцем прикасаться, не говоря уже о избиении. Я готов помочь тебе найти правильный путь, дабы впоследствии обуздать твою внутреннюю жестокость, которую в тебе развивал отец на протяжении многих лет, и действовать больше по совести, нежели велению дикого зверя.

Яанн, несколько секунд обдумывая мои слова, печально кивнул головой и немного смутился, когда я убрал руку с его плеча.

— Я буду этому только рад, — парень выдохнул сигаретный дым и слегка улыбнулся уголком губ, но уже в следующее мгновение вновь помрачнел. — На самом деле, мне неприятно и как-то больно говорить об отце все эти вещи, слушать о нём... правду. Да, правду, которую я не видел всё это время. Но я рад, что смог её разглядеть, что ты помог мне в этом.

— Лучше поздно, чем никогда, — согласился я с ним, чувствуя в груди возрастающее приятное ощущение, словно изменившаяся жизнь Яанна делала меня счастливее.

— Ты прав, — кивнул тот. — Знаешь, я подумал над твоими словами об изменениях. И я согласился с этим и решил начать с Харлана. Я рад, что смог спасти его, что не дал ему покончить с собой и впервые наладил с ним отношения. Он мне никогда не был безразличен, как и остальные. Где-то в глубине души всегда хотелось их всех защитить...

— И теперь ты будешь их защищать? — с надеждой спросил я, понимая, как от этого стало бы лучше всей семье Марсов.

Яанн долго не сводил с меня красно-карих глаз.

— Да, — он чуть-чуть подумал и продолжил: — Теперь я хочу стать таким же, как ты...

— Ты и так всю жизнь хотел стать кем-то, — холодно возразил я, недовольный этой детской идеей блондина. — Хотел стать таким же, как отец. И видишь, к чему это привело? Ни к чему хорошему. Пора просто стать самим собой.

— И как это сделать? — недоверчиво фыркнул Яанн.

— Для начала покопайся в себе, исправь все свои ошибки и найди свой смысл жизни, — пожал я плечами.

— Все что мы видим, слышим, ощущаем — всего лишь иллюзия действительности, созданная нашим мозгом на основе сигналов полученных от наших органов чувств. В реальности нет цветов, есть лишь радиоволны разной длины. Нет звуков, есть лишь колебания среды. Нет времени, нет чувств и нет смысла. Каждый из нас живёт в своей собственной Вселенной которую сам создаёт и сам наполняет смыслом, — покачал головой парень, и я не знал, как это воспринимать: согласился ли он со мной или нет.

Но его слова звучали как у истинного нигилиста. Ведь так Яанн назвал себя ещё при первой нашей встрече. Я вспомнил, как он тогда пришёл за Тиил, чтобы она одна не гуляла поздно вечером, как он тогда нагрубил своей сестре и мне, как вёл себя гордо и вызывающе, словно все были для него не больше блохи.

Но сейчас передо мной стоял уже другой человек.

— Возможно, ты даже прав, — я слабо улыбнулся, желая поднять настроение парню и даже немного мечтая о том, чтобы мы когда-нибудь стали друзьями.

Яанн ухмыльнулся, смотря на меня, и выкинул за балкон окурок, но, прежде чем развернуться и пойти в дом, спросил в пустоту:

— Интересно, кто же всё-таки убил отца?