Наверное, наиглупейшая ошибка человечества — неумение разглядеть в мелочах самое главное. Мимо может пройти счастье всей их жизни, но они не посмотрят в его сторону, если оно босо. У них перед носом может развернуться трагедия брошенного животного, но это не их вина, а значит, не их проблема. У них несчетное количество звезд на небосводе, но видят они лишь единицы, выделяя на общем фоне Солнце и Луну. Некоторым и невдомек, что существует нечто ярче, чем звезда Солнечной системы, и тем более им не понять, как кромешная тьма может оказаться этим самым «нечто»...

Бан Ёнгук — мой центр Многомерной Вселенной. Моя Черная Дыра. Мой Квазар, уничтожающий меня каждый новый день по-новому.

Сидеть у его ног, — роскошь, дозволенная лишь мне. Созерцать его лик вблизи, — привилегия, дарованная только мне. Знать его губы и поцелуи на вкус, — бесценный личный секрет между нами. И если бы мне сказали раньше, что такое возможно, то я бы лишь покрутила у виска, ведь это за рамками понимания и реальности. Моя реальность уже несколько лет заключалась в одном человеке, обожествленном больным сознанием, но лечиться я не собиралась. Мое безумие только мое, он бы все равно нашел меня и полностью погрузил в ярчайший свет, окуная голову во тьму. Только в полной темноте можно разглядеть самый тусклый свет, только темнота дает возможность мыслить здраво, только она засасывает, даруя покой.

— Ёнгук, — сил говорить практически не было, но я шептала, зная, что меня услышат, — ты протянул мне руку, помог. Зачем?

Он медленно поднял взгляд от читаемой книги, сидя на своем привычном месте, в древнем, как его взгляд, кресле. Я же уже привычно сидела подле него на полу, рассматривая еле уловимое сияние в воздухе. Он когда-то показал мне миры, скрытые от посторонних глаз, принадлежащие ему.

— Они отвернулись от тебя, потому что ты моя. Они глупы, Мин, смирись.

— Ты прав, они не ведают, не понимают...

— Но ты теперь знаешь больше них. Что скажешь? Пойдешь за мной?

Я всматривалась в уже хорошо знакомые глаза, в которых медленно вращались мертвые галактики. Мертвые для них, но не для нас.

— Ты услышал мои молитвы, поэтому пришел?

— «Укажи мне путь, прошу, направь меня», — так ты, кажется, говорила? — Он посмотрел на меня вновь и словно передавил мне горло: дышать стало невыносимо трудно, отчего шепот стал лишь тише.

— Почему я?

— Потому что? — Он провел рукой по голове, убирая книгу в сторону, и встал, потянувшись. — Ты самая яркая по сравнению с ними, — Ёнгук кивнул вниз, и я посмотрела туда, где раньше был мой дом, — мне нужен твой свет. И в этот раз я не отпущу тебя.

— Я... отдам тебе его, только обещай.

— Что?

— Что поделишься со мной своей мудростью, поможешь отказаться от ненужных вещей, в этом мрачном мире осветишь мне путь. Хочу иметь надежду, чтобы держаться за нее. Держаться за твою руку. Это моя молитва.

— Обещаю.

Перед тем, как послушно вложить свое сердце в его руки, я еще раз повторила про себя произнесенные слова. Он обещал, что не отпустит, поэтому тьма больше не пугала. В ней покой, мудрость и безумие. Страсть, сила и любовь. Это все скрывается за ярчайшим светом Квазара, моего Квазара, в центре которого огромная Черная дыра, именуемая сердцем. И я готова тысячелетиями тонуть в нем, не боясь пропасть, потому что мне известно гораздо больше, чем другим.