Kasperys
Звуки воды раздаются в тишине. Капли с одним интервалом времени ударяются о бетонный пол и сливаются в луже. Потолок с которого сочится жидкость не видно в темноте и весь свет который есть в этой камере, просачивается из маленького, узкого оконца. Неяркий, размытый луч светила, ложится на одну из стен и кое-как распространяет себя по всему помещению. Пустые выщербленные, ничем не покрытые стены пахли сырым бетоном, от плохо заделанного стыка плит на потолке, из-за чего в камеру во время дождя просачивалась влага. Сейчас ливень за окном уже закончился, и слышны лишь капли с потолка. Все эти действия наблюдает человек. Он сидит на полу, прижавшись спиной к стене. Его серые потухшие глаза глядят в то место куда падают капли и издают всплеск. Он не шевелится, и давно привык к однообразию камеры, а звук ударяющей воды о плиты приносит ему хоть какое-то разнообразие. Хотя совсем недавно эти звуки пробуждали в нём другие эмоции.
Губы его совсем высохли, и превратились в две узкие, бескровные линии. Прямой нос на котором грязным росчерком виднеется шрам, почти забыл как дышать, а худое, бледное лицо начало в некоторых местах чернеть. Но в этом почти мёртвом теле ещё жила надежда. Надежда которая в скором времени сбудется, но это скоро ему казалось длится вечность.

Прошла неделя как его кинули в эту темницу, и забыли о нём. Последнее что он слышал после того как пал на жестоко-твёрдый пол, это скрежет задвигаемой плиты на потолке и цокот копыт лошадей тянувшей её.
Необычность камеры он изучал первые два дня, когда голод и жажда ещё его не беспокоили. Темница эта была без дверей, и напоминала собой идеальный квадрат, зарытый чуть выше половины себя в землю. Потолком служили две тяжеленные плиты, одна из которых иногда двигалась, чтобы впустить внутрь нового пленного. Ещё было окно, оно было маленьким и было предназначено лишь для света, и для проверяющих. Тех кто следит не пора ли вытаскивать останки. Сам пленный не мог выглянуть из него так как оно было высоко.

Больше в камере не было ничего.

После того как надежда на спасение ушла. Человека настиг голод. Самое страшное смертельное оружие для которого нужно лишь время. Под его воздействием начинаешь сходить с ума. Кара тела, которому для существование нужно впитывать в себя питательные вещества. В камере же был только бетон и сырость. И именно сырость даёт телу большее время мучений. Человек грыз бетон, рвал об него губы и ломал зубы. Язык его слизывал с пола лужу воды если проливался дождь. Он ел свои экскременты. После чего его выворачивало наизнанку и он снова это всё ел. Безумие его доводило до поедание самого себя. И в конце концов он был даже готов к самоубийству. Он собирался разбить свою голову об бетонные плиты, так как других путей к своей смерти не нашёл, но опоздал с этим. Слишком поздно к нему пришла эта мысль. Он слишком обессилил. Что мог лишь еле передвигаться, а после и ноги перестали ему служить. Последнее движения оставило его в прислонённой спиной к стене позе.

А ведь всего девять дней назад, этот человек ходил под солнцем, в прекрасном городе. Выпекал чудесный хлеб в своей булочной. Раздавай бедным сиротам сдобные булочки. Провожая их радостные лица взглядом, и посылал своего подмастерья по их следам. Чтобы вычислить где обитают эти бездомовицы. И под покровом ночи, он воплощал свои необычные пристрастия. Человек приходил в те места скопления бездомных. Завлекал детей и взрослых, немощных бедняг вкусным хлебом. Уводил их на окраину города. Обнимал за плечи как родных и кормил отравленной сдобой. Ему нравилось как они корчатся после, в судорогах и агонии. С пеной у рта, и испачканными промежностями. Это приводило его в экстаз. После чего он спокойно уходил домой, оставляя трупы бедняков за спиной.

Теперь же он с пустыми глазами, жаждал милости у смерти, надеясь что она скоро к нему придёт.