JenniferGollanez
Впервые он убил существо в три года.

Домашний хомяк старшей сестры не понравился ему сразу. Пока дом дремал, он подошёл к его клетке и взял питомца в ладонь, а затем медленно сжимал его под беспомощный писк животного. Он умер от недостатка воздуха.

Маленькому ему понравилось это. Чувство власти. Чувство, получаемое лишь тогда, когда сердце твоей жертвы останавливается.

В пять он попытался убить двухлетнего кузена. Пухлые короткие пальцы сомкнулись вокруг шеи спящего ребёнка. Внезапно пришедшая тётя застукала его, но никто и подумать не мог, что такой, как он, может убить кого-то.

В десять он хотел стать хирургом. Пластическим хирургом, как его папа. Пациент нашелся сразу. Маленькая пухленькая девочка, которая хотела избавиться от лишних килограммов, ведь издевательства со стороны сверстников и тех, кто чуть старше, надоели ей.

Он достал скальпель из рабочей сумки отца. У него их там было много. И уставший родитель бы от своей невнимательности никогда не заметил бы пропажи. Он это прекрасно знал.

К оперированию они приступили неподалеку от заброшенной церкви. Слева находилась она, справа — густые заросли тёмного леса.

Безжалостно он резал её пухлые щеки. Когда в первый раз он острием провел по коже лица, она закричала. Ему это не понравилось. Поэтому он заткнул её грязными бинтами, которыми он собирался перевязать раны после операции. Но и он, и его руки понимали, что он не упустит возможности почувствовать то, чего он желал давно.

Чувство величия. Власти.

Сопли со слезами на лице перемешались с кровью, капая на рыхлую землю. Голубые косые глаза девочки украсились застывшим страхом, устоявшейся ненавистью и презрением.

Кровавые щеки пали на землю. Он снял кофту пациента, оценивающе глядя, что и где резать.

Он резко вонзил скальпель в живот, разрезая горизонтально налево. Кровь сделала из застывшего песка под ними смешанную массу из грязи и крови. Крови было больше.

Всё это время он молчал, наблюдая за агониями и будоражась от одной мысли, что его отец может лицезреть такое каждый день.

Он поднял пухлую руку, дрожащую настолько, что, казалось, она скорее здоровалась со своей скорой гибелью, нежели тряслась от страха.

Он провёл ножом, будто бы снимая кожуру с моркови. Приглушенный крик донесся до его ушей. Ему было неприятно.

Он продолжил снимать кожуру с руки. Закончив с левой, он проделал то же самое с правой. Доходя до кости, он останавливался, оставляя  отшметки мышц и жира.

С ногами ему пришлось немало потрудиться. Он был сильным мальчиком. Но он не был сильнее брыкающихся ног, потому он их завязал до синевы своим ремнём.
Мышцы ног были вправду сильными. Всё же, он смог.

После двух минут кропотливого труда над икрами правой, девочка, казалось, перестала дышать. Это было правдой. Лужа крови под ней стала огромной.

А он почти закончил. Кровавая операция подходила к концу.

Последним штрихом было выбросить её в лес, где тело съедят голодные волки.

Дальше — мелочи. Переодеться в чистую одежду и отмолить грехи. Каждый раз, когда он мелко хулиганил, его мама заставляла его так делать. Ходить в церковь или стоять перед иконой.

Ему стукнуло шестнадцать. Коллекция убийств пополнилась на два — пятилетний сын соседа и семилетняя ученица второго класса, младшая сестра его одноклассника.

Отец скопил себе на новую машину, а ему отдал свою старую.

Он начал подрабатывать таксистом. Он не брал хорошо одетых, с виду счастливых, громко говорящих и чересчур вежливых людей. Их бы начали искать.

За несколько месяцев он смог убить троих. Потерявшую свои деньги девушку двадцати лет, с виду худой, но с ужасным носом. Горбатого напившегося парня лет восемнадцати, который сейчас находится глубоко под водой. Раз уж не исправит его могила, то пусть же он даст минутку удовольствия таким, как он. Заплаканную даму средних лет с узкими глазами, огромными губами и лишним весом.

Он брал людей с дефектами внешности, чтобы исправить их. Он считал, что делал мир красивее, убивая уродов.

Он сам был уродом. Моральным уродом.

Семь долгих лет он орудовал в родном городке. Пока не совершил колосальную ошибку, от которой он стал настоящей звездой маленького городка.

Ошибкой стало то, что он оставил окрававленный скальпель непомытым после очередной вылазки из своей норы в поисках жертв. Его нашла сестра, приехавшая в гости.

Когда она спросила об этом его, он молча посмотрел ей в глаза и сказал, что ему не нравятся ее тонкие потрескавшиеся губы. Спросил, не хотела ли она их изменить.

На это она попросила не менять тему.

Он сказал, что в университете этим скальпелем резал лягушку и забыл помыть. Она поверила. Они закрыли тему и отправились на ужин по первому же зову матери.

По телевизору в третий раз крутили новости про серийного маньяка, который убивал людей. Про него.

Мать нелестно выразилась по этому поводу. Отец в шутку заметил, насколько точны его разрезы, и о том, не одногруппник ли его сына это. Или он сам.

Смешливо его сын сказал, что всякое может быть.

Они отужинали. На ночь он вышел потаксовать, на что его мать заволновалась. Он успокоил её и преспокойно отправился к машине.

В ту ночь случилось нечто. Голосовавший и выпивший мужчина оказался офицером полции из столицы при холодном оружии. Полицейский умудрился в последний момент выстрелить в его ногу. Кровь брызнула и боль оглушила его чувство аккуратности.

Впервые он убил кого-то настолько безобразно. В ход пошло буквально всё. Он запихал камни в его брюхо, напонил рот острыми иглами, выколол глаза скальпелем и выкинул изуродовонное тело в мусоросжигатель. Но махина отказалась работать, решив не есть толстого офицера.

Тело нашли утром.

ДНК-тест крови и волос, оставшихся на месте преступления, как и, впрочем, отпечатки пальцев, совпали с его.

Всех ошарашали эти новости. Только не его. Безмятежность сопровождала его всегда и везде. Даже за решеткой перед судом, который, обвинили его в тридцати известных случаях убийства, забыв про самое первое.

Никто и не собирался винить его за смерть хомяка Стива. Но это животное было единственным, за убийство которого он реально испытывал чувство вины.

Но это всё сантименты.

Перед смертной казню, он сказал слова, которые разлетелись по страницам газет.

«Я лишь очередной убийца в этом городе. Не последний и не первый».

Верно.

Он лишь очередной убийца, который хотел ощущать заветное чувство.