В конце концов, все отложенное приходится выкладывать, как старый детский альбом, завалявшийся за комодом.

Тот вечер закончился банально и ожидаемо хорошо — все были довольны и восхищены показом, конец которого я наблюдала словно через стекло. Ведь лишь для меня и Алекса он был не таким обычным — он перевернул все на свете, заставив так мучительно тушить боль внутри. Конечно, Эми заметила, как я поменялась буквально за полчаса, но, кажется, я смогла убедить ее, что со мной все в порядке. Мне было легче сделать это, если бы Алекс в тот вечер оставил меня одну — я так хотела просто потеряться в темноте знакомого города, идти куда-то вперед, внушая себе, что все хорошо. Но все ни хрена не так.

После показа я все-таки разминулась с Генри и Эмили и пошла совсем не домой — как и планировала, куда-то вдаль. Но конечно, меня ждал Алекс, ранее внушающий столько уверенности и любви, но в тот момент он был просто напоминаем и одновременно спасением, ведь только его объятия могли меня успокоить. Даже милый Джек не смог бы, потому что тот не знает истинный корень проблем. А мой хранитель знает.

Мы просто сидели, смотря на необычайно яркую луну в тот вечер, разговаривали, избегая тем о хранителях и их земных душах. Мне было так хорошо, что на мгновения я забывала о своих столь сокрушительных проблемах, но потом смотрела в зеленые глаза Алекса и снова впадала в апатию, думая о том, смогу ли так поступить с Робом.

Я решила сокрушить умиротворяющую тишину этим вопросом, потому что могла делать все что угодно, но не молчать.

— Что бы ты сделал на моем месте? — спрашиваю я, облокотившись о плечо Алекса.

Мы сидели на скамейке, вдыхая свежий воздух наступающего утра.

Но тот лишь молчал, прекрасно понимая, что ответа на этот вопрос нет — наверное, где-то там, в будущем он существует, но продолжает так же морить нас своей тенью. Знаю, что должна сделать, но не могу в этом признаться.

— Венера... — прошептал тот, поцеловав меня в макушку, как сделал бы это в любом состоянии — любви, горечи и радости. — Тебе необходимо хотя бы поспать, чтобы подумать об этом.

— Думаешь, я посплю и тогда точно смогу принять решение, убивать человека или нет? — с неким вызовом сказала я, все так же покоясь на плече Алекса. Чувствовала его поднимающие плечи и старалась дышать в их такт. Хранители дышат более учащенно, или же это Алекс сейчас волнуется. — Алекс, мне сейчас как никогда нужна твоя помощь...

Он снова замолчал. Иногда мне думается, будто на это время его душа уходит из тела, чтобы поговорить с небом, со Вселенной — посоветоваться, как лучше сделать. И потом с новыми мыслями хранитель возвращается ко мне, снова поцеловав меня — так, будто он всегда мог позволить себе это.

— Я не хочу, чтобы ты выбирала, но ты сама прекрасно знаешь, что на самом деле выбора нет, — пожал тот плечами. — Если не позволить Роберту уйти, тогда погибнем мы вдвоем — и я уверен, что и сам Роберт Франческе не нужен.

«Позволить уйти» — именно так назвал это Алекс. Хотя, наверное, это более уместно, чем то, что на самом деле имелось ввиду.

— И как мне жить потом с этой ношей?

Алекс обратил свой взгляд ко мне, снова так глубоко взглянув, что я потерялась, упала и снова встала — не могла удержаться от его зеленых глаз.

— Счастливо, долго, довольно, наслаждаясь каждым моментом, Венера, – радостно произнес он. — Это ведь единственный шанс все вернуть, как было.

Я кивнула, сдержав слезы от очередной безысходности, которая не терялась даже в темноте Сиэтла. Как же паршиво чувствовать себя такой — когда у меня нет выбора, но я должна принять его.

— А как было? То есть без тебя?..

Алекс занервничал, похоже даже не подумав об этом. Но я знала, что он хотел сказать и предложить. И сам знал, что мне это не понравится.

Но я сама не потребовала ответа, потому что хотела дать Алексу время подумать. С одной стороны, я понимала его, ведь потом снова не вспомню своего хранителя, а тот будет просто смотреть на маленькую девочку или мальчика из другого века, вспоминая Венеру из Сиэтла. Но с другой, разве я не смогу полюбить его еще раз?

Но вместо этого снова начала думать о Роберте и о том, что будет, если он уйдет.

Знаю, что буду корить себя всю жизнь за это, хотя только таким образом смогу спасти нас. Только там смогу сохранить свою жизнь, к которой шла так долго — неужели я готова просто растворить в воздухе все свои усилия и ту боль, позволяющую обрести мне жизнь? Просто немыслимо променять это на былую любовь и жалость, которую я испытываю к Роберту. Он хороший человек — как же я любила его в прошлом и как же жаль, что он втянут во все это, даже не подозревая.

Я всегда считала себя гуманным человеком, который способен спасти другого ценою своей жизни. Который никогда не предаст и сделает все, чтобы помочь. Но сейчас я понимаю, что готова пожертвовать жизнью ради себя. Жизнью Роберта, с которым у меня были самые лучшие отношения и одновременно самые худшие. Которого я до сих пор по-своему люблю и уважаю — несмотря на то что он натворил и сколько боли причинил. Он был моим Робертом.

В тот вечер я ничего не сказала, просто посмотрела на Алекса, он сильно обнял меня, и я ушла домой.

Но тогда, даже не особо долго думая, я знала, что совсем скоро прочитаю где-то в новостной ленте о смерти великого друга и сына Роберта Уилсона.

И через несколько дней Эмили сообщает мне о том, что Роберта сбила машина. Он умер на месте.

Не передать словами, как мне было больно. Знала, что этот день наступит. Знала, что сердце будет разрываться с огромной силой. Прекрасно понимала, как мне будет плохо...

Зато теперь я знаю, что буду жить. И Алекс тоже.

Эмили сказала мне об этом в тот вечер, когда я пришла усталая из бутика, где уже не было Франчески — она уволилась, и я временно работала одна. В моих мыслях было только съесть вкусный ужин и поговорить по телефону с Джеком, с которым на следующей неделе мы договорились съездить за город к его друзьям.

Знаю, что это странно смешивать Джека и Алекса, но кажется, второй не против, и я пока не готова прощаться с рыжим кудряшом. Он для меня является другом — с которым, правда, я немного сплю. Но с Алексом любовь другая. И я пока слишком замотана, чтобы выбирать. В последнее время выбор — полная хрень.

Когда Эмили говорила об этом, в ее глазах были слезы, а в моих — черт их знает. По ее выражению лица я уже поняла, что случилось. Это было ожидаемо, но на самом деле я даже не думала, что будет так больно. Казалось бы, в последнее время я с ним совсем не общаюсь, а теперь так сильно плачу из-за его ухода, который бы никогда не заметила, если бы мне не сказали.

Хотя я вспоминаю нашу последнюю встречу еще перед показом мод, когда не знала, что его жизнь перевернется так быстро и бесповоротно — из-за меня.

В тот день я поехала в другой конец города за тушью для ресниц, которая продавалась в некоторых магазинах Сиэтла. Я сильно торопилась, поэтому даже не заметила в центре так любопытно смотрящего на меня мужчину, который выходил с пакетом продуктов из магазина. Он окликнул меня, и я даже не сразу узнала знакомый голос.

— Роберт! — улыбнулась я, забыв все обиды, которые были между нами. Знала, что сейчас он просто мой знакомый, на которых не обижаются и не злятся, потому что они слишком чужие. — Не ожидала тебя здесь увидеть.

— Да я просто заскочил за продуктами вот, — сказал тот, поднимая тяжелый пакет здоровой рукой. Вторая все еще в гипсе. — А ты тут какими судьбами?

Я пожала плечами, кивнув на отдел косметики.

— Да так, за тушью приехала в обед... Ну, как у тебя дела? Как жизнь? — лишь из вежливости спросила я, понимая, что мне не очень-то и интересно.

По его глазам, которые смотрели в пол, поняла, что не очень хорошо. Его я знаю как свои пять пальцев, поэтому могу различить даже гнев от раздражения — лишь по его светлым глазам.

— На самом деле бывало и лучше, — подтвердил мои мысли он. — С работой не лады, рука вот, — смеется тот, слегка подняв руку в гипсе, — да и еще машину на днях разбил.

— Боже, как так случилось?

— Да просто вылетел какой-то мудак мне прямо в лобовую! Хрен знает, что со мной — как будто мой ангел-хранитель взял отпуск.

Забавно, что в тот момент я подумала о его хранителе. А тогда я даже не знала той правды, которая спустя несколько недель заберет у Роберта жизнь.

— Не переживай, все наладится, — искренне сказала я.

— Ну а ты? Надеюсь, у тебя все путем?

— Еще как, все отлично — и с работай, и с рукой, — произнесла я, подняв руку вверх.

Мы оба посмеялись, в последний раз попрощавшись и проводив друг друга взглядом.

Тогда я еще не знала, насколько важный будет для меня этот момент. Потому что последний.

И спустя некоторое время после того, как я узнала о смерти Роберта, закрылась у себя в комнате и просто смотрела на небо, прекрасно зная, что он там. Гадала, смотрит ли его душа сейчас на меня — рыдающую и сожалеющую. Я вслух извинялась сотни раз, надеясь, что тот поймет меня. Ведь в другом случае там были бы мы все...

Я желала, чтобы Роберт переродился в лучшую жизнь, где Франческа больше не найдет нас и не будет искать — все-таки отдаст прерогативу Роберту, его новой душе. Или же у его души будет новый хранитель, который не бросит так, как сделал старый. Хотя, скорее всего, его душа все еще на небе, покоится, ждет, наблюдает. Надеюсь, ему нравится там и когда-нибудь я смогу убедиться в этом, увидев мир с того ракурса.

Наверное, после мне следует позвонить Алексу — или прийти к нему домой. Но я хочу побыть наедине с собой, своими мыслями, вылечить голову от переживаний и всего остального. И уверена, Алекс знает это, поэтому не звонит.

На самом деле это тяжелейшие дни, когда я ем, заставляя себя это делать, и работаю, а темные мешки под глазами стали моим постоянным аксессуаром. Но спустя некоторое время я начинаю выходить из берлоги к Алексу домой, преодолевая буквально несколько домов. Там мы просто болтаем, как делали бы это, если бы были обычными людьми. Обнимаемся, целуемся, смотрим фильмы, вместе готовим. Это все прекрасно, и я чувствую себя живой. Наверное, без этого мне было бы в сто раз хуже.

До секса у нас с Алексом никогда не доходило. То ли боится он, то ли я — но никто даже не намекает на это, словно его вообще не существует. И к моему удивлению, я сама этого не хочу, ведь и так, можно сказать, изменяю Джеку, в которого все больше и больше влюбляюсь... Хотя можно ли изменять с хранителем?

По крайней мере, Алекс точно знает, в каких отношениях я с Джеком и часто напоминает мне об этом, но все равно не отказывается от моих поцелуев. Я чувствую себя немного паршиво, но точно не готова забыть Алекса — и Джек мне стал так же дорог.

Совсем недавно мы провели ночь в загородном домике, где напились до упадка сил и легли спать раньше всех — кажется, в четыре утра. Было весело и чертовски круто — даже юные друзья Джека не бесили меня, как обычная молодежь. И кажется, никто даже не понял, что я старше их на три или четыре года.

— Джек, думаешь, у нас может все получиться? — спросила я тогда, когда лежала почти голая, пьяная и чертовски влюбленная в постели с ним.

Тот усмехнулся, будто я спросила сущую глупость. Но я была серьезна, тот просто не знал этого.

— А сейчас что? У нас не получается?

— Ну мы просто гуляем и спим. А я про настоящую семью, отношения, понимаешь?

Тот как-то слишком измученно скорчился, словно я уже его жена, проедающая мозг, но Джек деликатно и нежно ответил:

— Мы вместе, у нас все хорошо! Я думал, ты уже моя девушка — и все мои знакомые так думают. И в конце концов, я люблю тебя, Венера Эстер!

После я еще больше влюбилась в этого юного, свободного и чертовски сексуального парня, который вскружил мне голову в ту ночь.

И как же я могла дальше целоваться с Алексом и спать с Джеком?

К тому же я всегда знала, что Алекс готовит разговор, который мы начали еще в день показа мод на скамейке, но так и не закончили его, потому что были слишком заняты — или же слишком боялись этого. Но прошла уже ни одна неделя. Конечно, мы могли бы тянуть еще много лет, но есть несколько проблем — Джек и время. Если с Джеком все понятно, то время идет.

Поэтому я решаю возобновить тот разговор, чтобы знать, как дальше жить. Это слишком важно, чтобы откладывать. Скрепя сердце, я собираюсь к Алексу, уверенная, что тот уже понял, зачем я иду.

В конце концов, все отложенное приходится выкладывать, как старый детский альбом, завалявшийся за комодом.

***

Алекс

Я узнал о предательстве Брюса совсем недавно и до сих пор не знаю, как реагировать. Могла ли Франческа соврать? Может, сказала это специально, чтобы выбить меня из колеи? Все это очень возможно, учитывая натуру той паршивки. Но эта ситуация слишком серьезная, чтобы я мог просто предполагать. Я должен быть уверен, что Брюс ни в чем не виноват. Или же наоборот. Но во втором случае я не знаю, что сделаю с ним и как переживу это, потому что последние сотни лет эта душа хранителя стала слишком дорога для меня.

И сегодня я позвал его в кафе, где мы обычно встречаемся, чтобы все выяснить.

Прихожу где-то за полчаса до встречи. Хочу немного привыкнуть к обстановке, собрать мысли за питательным обедом. Обычно я не волнуюсь так, словно загнанный человеческий подросток, не мотаю на пальце салфетку и не проговариваю почти вслух свои обвинения, которые адресованы моему другу-хранителю. Но сегодня другой случай, поэтому позволяю себе понервничать, хотя знаю, что сегодняшняя беседа должна пройти с холодной головой.

Брюс приходит ровно в час дня. Такой улыбчивый и свежий, что можно подумать, будто у него появилась возлюбленная, но я-то знаю, что хранитель никогда не позволит себе завести что-то большее, чем одноразовый секс. Тем более Брюс, который и так не одобряет мою особую связь с Венерой. Да что он — мне так же не нравится это, но я давно перестал держать себя в руках. Знаю, что скоро пожалею об этом.

Хранитель садится напротив меня без особого любопытства, потому что такие встречи у нас проходят довольно часто. Хотя он даже не подозревает, что я ему сейчас скажу.

— Привет, приятель, — приветствует меня тот, сразу сделав заказ.

Я киваю, не в силах сказать и слова, будто язык проглотил. Следует мне начать сразу с дела или же лучше просто посидеть?

— Как ты? — спрашиваю я, готовя себя.

Ноги дрожат, словно у меня начинается приступ, но я знаю, что это не он. Но дрожь пробивает все тело.

— Все по-старому, Алекс. Я пытаюсь отрываться на полную, пока Эмили снова чешется с этим Генри, — с некой неприязнью говорит тот.

Я усмехаюсь, вспоминая, как хорошо Венера отзывалась о том парне.

— Он вроде неплох.

— Да, в том-то и дело... Хотя, может быть, она хотя бы так переключится и наконец-то продвинется к своей миссии? Самореализация — дело непростое, — пожимает плечами тот.

Вспоминаю Венеру и ее миссию, которую раньше она так отрицала. И сама даже не подозревая, начинает ее выполнять. Ей отведена долгая жизнь, поэтому я спокоен за то, что она покинет тело старой и ее миссия будет выполнена. Она больше не повторит ошибку Нильвии.

— Эмили не глупая девушка, Брюс. Может, Генри как раз ключик к ее миссии? — предполагаю я.

— Ты прав, ты прав, — вздыхает хранитель, пригубив какой-то напиток. — Ну а ты? Слышал, что у вас какие-то продвижения с Венерой.

И вот тут я понимаю, что пришло время, когда я скажу то, чего боюсь сам. Это похоже на пытку, ведь так больно осознавать вину друга, который сам не подозревает об этом. Но возможно, это все гнусные обвинения? И я так сильно надеюсь на это!

Вокруг шум людей и работы кафе — место, которое я специально выбрал для столь эмоционального и, наверное, вспыльчивого разговора. Зачем? Да потому, что на людях ни я, ни Брюс не будем устраивать сцен, кричать друг на друга или даже бить. Мне и вправду дорог этот хранитель, поэтому все эти ссоры ни к чему — лишь человеческое окружение сможет сдержать нас двоих.

— Брюс... — Мой голос буквально разрезает шум вокруг. Голос холодный, решительный, четкий. Мой приятель, конечно, распознает эти нотки, поэтому напрягается, замерев со стаканом в руках, который потом ставит на стол. Ну что, поехали. — Брюс, того хранителя больше нет. Франчески больше нет...

Не могу не заметить, как у него отвисает челюсть. В его хранительском взгляде читается напряжение, тело замирает, и, наверное, даже сердце бьет медленней. Он удивлен, что мы справились? Или же в шоке от того, что убили Франческу?

— Скажи мне правду, Брюс, Ты... Черт. — Мой голос дрогнул, потому что даже предположить это в голове мне более чем страшно. — Ты убивал Адама Лоера и Китни Уотсон по просьбе Франчески, когда та еще была хранителем Себастиана Кларка?

Наступает тишина, которую я сам часто допускаю, когда боюсь своего ответа.

— Ответь, Брюс, умоляю. Скажи, что Франческа просто лживая сука, которая хочет поссорить нас.

Молчание, разрывающее мое дружеское сердце.

— Брюс, черт возьми, ответь! — повышаю я голос, сжимая кулаки так, что былые раны в форме лунок снова кровоточат.

Тишина, взгляд и сжимающие губы, что позволяет мне понять. Понять все.

Я раздавлен. Убит. Сокрушен. Растоплен. Повешен.

Сжимаю кулаки, пытаясь не ударить его. Не разбить стакан. Не закричать и не убежать. Просто стараюсь держать себя в руках.

— Черт, Алекс, прости! — почти жалобно скулит тот, сжимая ладони вместе. — Я был чертов придурок сотни лет назад! Франческа поставила мне условие, Алекс, я не мог рисковать!

— Молчи. Я тебе верил, Брюс! Верил, твою мать!

Как будто мне изменили. Предали, как когда-то предал Роберт Венеру. И сейчас я потерял друга, самого лучше друга, с которым провел столько лет, думая, что это судьба — наши перерождения относительно недалеко друг от друга. Но лишь сейчас я понимаю, что просто его душа привязана к первому убийству. Закон Вселенной — привязка к самым сильным впечатлениям.

— Дай мне рассказать всю историю, Алекс!

Я даже не знаю, хочу ли слушать его. Знаю, что должен, но мне так паршиво, что я готов просто уйти, выпить все бутылки пива и виски и залечь на дно.

— Ты не знаешь всей правды. Прошу, дай мне рассказать, ради всей нашей дружбы.

Я верю ему, смотря в его сожалеющие глаза. Знаю, что, возможно, вижу только одну сторону медали. Прекрасно понимаю это, но смогу ли я трезво смотреть на вещи сквозь эту мутную простыню перед глазами? Наверное, я должен.

— Хорошо, я слушаю, — говорю я, безэмоционально смотря на Брюса, хотя внутри все совсем не так.

Но я не должен быть таким импульсивным как человек. Я должен быть рассудительным и терпеливым, даже если это так сложно.

— Хорошо, — вздыхает тот, немного придвинувшись ко мне. — Так. Все началось тогда — когда я встретил Франческу в ее былом потрясающем теле. Она сияла, сверкала, ходила по клубам — пьяной она была самой горячей девушкой. А я — был придурком, который только-только стал хранителем и даже толком не понял этого. Я до сих пор чувствовал себя человеком, поэтому и начала ухлестывать за ней. Знал, что та хранитель, но это меня даже... Возбуждало, — с некой неприязнью произносит Брюс. — После мы даже пару раз переспали. И я начал понимать, что влюбляюсь... Но я даже понятия не имел, что эта сумасшедшая горячо любила своего Себастиана, который ухлестывал за одной девушкой. Но она была ослеплена так же, как и я — только я был ослеплен ей, а она совсем другим мужчиной — человеком . И конечно, Франческа пользовалась этим, как могла, а я, придурок, даже не понимал этого. Вот так вот она взяла меня на петлю, — развел руками в стороны Брюс, до дна допив лимонад. Я же до сих пор ковыряю взглядом свое жаркое, думая о том, какое оно, наверное, вкусное. — И я так четко помню тот день, когда она попросила убить хранителя и человека. Помню ее слезы на глазах и с какой кровожадностью она говорила об этом. Я испугался тогда, на момент что-то щелкнуло в голове — но я был так ослеплен, что согласился. Да, Алекс, из-за меня все это. Я чертов придурок, прости меня! Я же тебя тогда совсем не знал!

— И ты все эти сотни лет знал, что это был я? Что ты убил того, с кем перерождаешься столько лет? — с обидой и болью спрашиваю я, стараясь не показывать этого.

— Нет! Алекс, поверь мне, я все это время не знал, что это ты и Венера. Узнал это я не так давно.

— И как же? — фыркнул я.

— Франческа. Я хрен его знаю, откуда она берет эту информацию, но она знала, что это я. Наверное, догадалась. Не зря же она не хотела сама марать руки. Хотела, чтобы мы были вместе и чтобы нас было легче найти. Уверен, меня она тоже хотела устранить.

Все встало на свои места и в своей голове я сделал пометку. Чтобы Брюс был рядом со мной — тоже часть ее плана. Но как же хорошо, что она теперь горит в аду. По крайней мере, в моем сознании точно.

— И в общем, она пришла ко мне — снова такая нарядная и вызывающая. Но я уже, конечно, не повелся на нее. К тому же я всегда знал, что та придет, навестит меня — но не знал, что по такой причине. В общем, эта особа пришла ко мне, вылила на меня всю эту информацию, с которой я не спал несколько ночей...

— Почему ты, черт возьми, ничего не рассказал нам? Ты понимаешь, что тогда мы бы устранили Франческу намного раньше?

— Я хотел, боже! Конечно, я хотел! Но она пригрозила мне, что убьет Эмили! Как я мог рисковать? Я же не мог отдать Эми в руки этой гребаной Франческе... Она убила бы ее, можешь не сомневаться.

Теперь я смотрел на Брюса и его поступок совершенно другими глазами. Как бы я поступил на его месте? Наверное, так же, потому что никогда бы не пожертвовал жизнью Венеры. Ни для чего. Никогда бы не пошел на это. И Брюс сделала то же самое — и правильно поступил. В конце концов, был ли он хранителем, если бы пожертвовал земной душой ради правды?

— Я помогал вам. Мне нельзя было ничего говорить, но я всеми силами пытался помочь... Алекс, прости, но я не мог поступить иначе.

— В таком случае тебе не за что извиняться, — пожимаю плечами я, пытаясь подавить в себе обиду, которая сменяется на смирение.

— Нет, я прошу прощения за то, что однажды сделал. Если бы не я...

— Возможно, мы бы никогда не встретились, — продолжаю я, пытаясь улыбнуться. — Я прощаю тебя. Потому что это сделал не мой приятель Брюс.

Тот лишь смотрит на меня с таким облегчением, что и мне хочется вздохнуть полной грудью, выйдя на свежий воздух.

— Я рад, что все закончилось.

Я медленно мотаю головой.

— Сам знаешь, что пока не все.

Тот понимающе кивает.

— Надеюсь, Венера сможет принять это. Вы слишком долго притворялись людьми...

— Я чертовски боюсь этого.

— Но ты должен сказать ей, Алекс. Ты хранитель и всегда будешь им. И как бы не хотелось, мы не должны быть так близко к нашим земным душам. Будет больно, но она поймет.

И я понимаю, что это правда.

Будет больно.

Будет очень больно нам обоим.