Мир не такой серый, твердила она, в нем есть краски, нужно просто научиться рисовать.

Я стою, считая удары сердца, в раздумьях, открывать ли Роберту дверь, чего я совсем не хочу, но, кажется, без разговора он не уйдет. Снова смотрю на него — такого беспокойного, словно пятиклассник перед родителями девочки, которая ему нравится.

— Не говори, что это Роберт, — шепчет Эми, войдя в коридор. Но по моему взгляду все понятно, и светлые глаза подруги закатываются в недовольстве. — Гони его к чертям! — разводит она руками, давяще смотря на меня. Хоть она и в хороших отношениях с Робертом, но тоже считает, что он слишком навязчивый. И это доказывает его нежеланное присутствие за дверью.

— Ты же понимаешь, что я должна открыть дверь и объяснить этому остолопу...

Эми снова закатывает глаза, но уходит в свою комнату, чтобы не мешать мне. Хотя я уверена, что она, навострив уши, сидит прямо у двери, внимательно слушая робкие стуки в дверь, которые с каждым разом все настойчивее.

Я открываю дверь, пытаясь сформулировать речь в голове, борясь с зевотой.

Передо мной возникают умоляющие зеленые глаза Роберта. Всегда удивляюсь особенному блеску в глазах, будто он носит линзы. Кажется, этот цвет никогда не шел его глазам, но почему-то я так и не спросила об этом.

Наверное, он сомневался, что я открою дверь. Роб запускает пятерню в пепельные волосы. Интересно, долго он будет перекрашивать волосы из приятного темного цвета в этот непонятный седой? Никогда не понимала его решения.

— Привет, — робко, с мальчишеской улыбкой произносит он, стремясь попасть через порог.

Я впускаю его — тактично и неохотно.

— Эмма дома? — Я киваю, скрестив руки на груди в ожидании его слов. И что он пришел сказать?

Кажется, он не собирается раздеваться, чтобы посидеть и поболтать у меня в кухне. Слава Богам! Но Роберт по-прежнему телится, словно боится произнести и слова.

— И что ты хочешь сказать? — не выдерживаю я. — Последний твой шанс, Роб.

Он поджимает губы, словно соглашается. Замечаю, как глаза сверкают, словно он плачет. Но Роб никогда не плачет.

— Просто... — начинает он, но осекается. Если он думает, что вызывает жалость, то — да, он выглядит максимально жалким. Но вот какая загвоздка — мне плевать. Абсолютно. — Ладно, я просто хотел увидеть тебя. Что с тобой все в порядке... Что ты вообще устроила в тот вечер? Не хотела никуда идти, так бы и сказала!

Я борюсь с желанием не закатить глаза.

— Роберт, — вздыхаю я. — Я же сказала тебе, что все кончено. Мы переросли эти отношения. Ты не нужен мне. А я не нужна тебе! Так зачем все это?

— Венера, что ты такое говоришь? Ты нужна мне! — От таких слов год назад я бы растаяла, но сейчас... Как же все равно.

— Ладно, если тебе так проще, ты мне больше не нужен, Роб, — твердо говорю я. Жестко, но зато эффективно. — Давай просто останемся друзьями, а не заклятыми врагами, которые хотят убить друг друга.

Роберт кивает. Впервые мы согласны друг с другом, и этот мужчина с пепельными волосами не перечит мне. Но, кажется, просто так он все-таки не уйдет.

— Но скажи, разве я такой скучный? Разве нам было не хорошо вместе? — Боже, и как я только могла говорить о том, что это мужчина, который знает, чего хочет?.. Сейчас я вижу его последней мямлей, лишь старающейся быть мужчиной.

Я снова вздыхаю, пытаясь собрать мысли в голове воедино. Ненавижу объяснять свои решения — просто захотела и все, на это не нужны аргументы. Так же и с Робертом. Но я не могу сказать ему, что просто так чувствую, без всяких аргументов и причин — иначе раздавлю его эго к чертям собачим. Все-таки я и вправду любила его, и он во многом помог мне.

— Да, Роб, хорошо, но это было! А что сейчас?.. Два раза на неделе встречаемся, как по расписанию. Один день — поужинать или прогуляться, второй день — заняться сексом у тебя в квартире. На этом все. Я больше не хочу этого, Роб.

— Так дело в этом? В двух днях в неделю? Если хочешь, я и четыре могу выделить, — жестикулирует он руками, словно все так просто. Но этот мужчина неисправим.

— Боже, Роб, ну как ты не понимаешь? Дело совсем не в этом! Дело в том, что я больше не хочу этого всего. Не хочу быть девушкой Роберта, с которой он трахается раз в неделю. Не хочу ходить с тобой в рестораны, выслушивая однообразные истории. И даже не хочу больше заниматься с тобой любовью, Роб. Может, я просто переросла эти отношения... Но мне это все наскучило. Поэтому я повторяю: давай просто расстанемся на хорошей ноте.

Может быть, потом я пожалею о том, что просто не вышвырнула Роберта из дома, не давая даже шанса тому, что мы будем приятелями. Надеюсь, он не будет доставать меня, иначе мне придется послать его, чего я не очень хочу. Ведь и вправду — я была долго с этим человеком и уже успела привязаться. Дело даже не в этом, а в том, что я ценю его. Он во многом помог мне, и я во многом благодарна ему. Правда ценю его...

— Поверить не могу, что ты вот так вот хочешь все стереть.

— Давай не будем притворяться, Роб. Ты сам все прекрасно знаешь...

— И давно ты это решила? — спрашивает Роб, смирившись с моим вердиктом.

— Давно. Но поняла это только недавно. — Пауза, в течение которой мы просто стоим, провожая наши отношения и оставляя их где-то в прошлом. — Но все изменения к лучшему. Ты найдешь ту женщину, которая подойдет тебе. Это лучше, чем девушка, которая вечно думает о себе, — улыбаюсь я, надеясь, что после этой ситуации Роб не станет геем. Хотя это явно пошатнет его. — А я найду мужчину, который подойдет мне, если, конечно, такие бывают. Так что все путем, Роб.

— Как всегда, — наконец улыбается он. Фух, вроде все сделала правильно. Главное, чтобы не было последствий, которые удручат меня настолько, что я не выдержу и пошлю Роба куда подальше. Но надеюсь, он смышленый парень и перестанет навязываться, пытаясь все вернуть. Я даже согласна на звонки с ним, переписки — на чистые формальности бывших партнеров, которые остались друзьями.

После минуты две я провожаю его, пытаясь держать искреннюю улыбку на лице, которая резко падает, когда Роб выходит из дома. Все прошло даже лучше, чем я думала.

Зато сон как рукой сняло после такой взбучки.

— Боже, он тупой или прикидывается? — щебечет Эми, ретируясь из своей комнаты в уютную кухню.

— Да ладно тебе, — улыбаюсь я, — парню просто нужны были аргументы.

— Которых нет, — подмечает Эми.

— Ну, теперь ждем, что будет дальше.

— Надеюсь, ничего, — говорит подруга, плюхнувшись на кресло.

Я беру стакан чистой воды и делаю глоток, вдруг почувствовав, как меня берет жажда, которую ранее не почувствовала.

— Я тоже... Кстати, — медленно, смакуя таинственный смысл этого слова, начинаю я, — что за улыбки и странный смех были обращены кому-то по ту сторону телефона, а?

Подруга сразу заливается румянцем и скромно улыбается. Вот она, маска бизнес-леди срывается!

— А ну рассказывай!

Эми закатывает глаза, набивая себе цену, но не молчит:

— Пока ничего такого, так что красное нижнее белье можно попридежать! — Я делаю грустную моську. — Но он очень обаятельный, — улыбается та.

— Стоп, только не говори, что этот тот мужчина, который к тебе на маникюр ходит, — настораживаюсь я, вдруг вспомнив о... Кажется, Брюсе? Как я понимаю, это чертов хранитель Эми, который постоянно подчищает ей память, из-за чего она даже не помнит своего клиента.

— Боже, нет! — прыскает она. На душе сразу становится легко, поэтому я в любопытстве прислушиваюсь к подруге. — Да, он приходил недавно ко мне на маникюр. Но не тот, о котором я говорила. Этот весь такой серьезный, деловой, да и относится к маникюру как-то ненормально. Сказал, что ему пришлось пойти на такие меры, так как у него сложные ногти... Хотя у него просто онихолизис1 на некоторых ногтях, — смеется она, будто это была шутка. Или это и вправду было смешно?.. Во всяком случае, в ее профессиональных терминах я не разбираюсь, но слушаю ее так внимательно, будто смотрю фильм «Невидимый гость»2. — Он сразу понравился мне! Хотя я сомневалась, что это взаимно. И знаешь, он взял мой номер телефона — и мы договорились о встрече на выходных. Так что посмотрим, — пожимает та плечами, с отвращением вытащив изо рта волос.

Я киваю, а в голову врезаются воспоминания о Эми, которая вновь встретила какого-то там парня, думая, что это тот единственный. И таких людей было штук пять. Нет, она очень умная и избирательная, вот просто слишком отчаянно хочет верить в «того самого». Не знаю, как она, но я уже давно перестала грезить о нем.

Вспоминаю ее самого лучшего претендента на эту роль — Сэма. Ох, Сэм. Он был прекрасным скрипачем, который любил крепкий кофе и вафли по утрам — а еще ходить в трусах в чужой квартире. Был до жути милым, образованным, чистоплотным и романтичным, что особо нравилось подруге. Они почти съехались, Эми, кажется, даже собирала чемоданы. Они были идеальной парой, которая шла утром в парке, обжигаясь поцелуями и остывая их ванильным мороженым. Казалось, что могло пойти не так? Но спустя какое-то время ребята рассорились — я до сих пор не знаю почему. Может, из-за денег. Может, кто-то кому-то изменил. Или же у Эми было плохое настроение — и она послала его к чертям собачим. Могло быть все. Но именно с этого момента я поняла, что Эми на самом деле не нужен «тот единственный», ей просто нужен тот, кто будет терпеть ее тараканы. И как показывает практика, она пока в поисках.

— Эх, Эми, надеюсь, что он миллионер и завтра же заберет тебя на Мальдивы, иначе я отказываюсь пялиться на его задницу посреди кухни, — заявляю я.

Эми усмехается, но задумывается.

— Стоп, кто это задницей светил?

— Скрипач твой! — напоминаю я подруге, которая заливается хохотом, вспомнив смешные трусы Сэма. Кажется, они были с тачками. Молния Маквин3.

Весь вечер у нас занял на то, чтобы обсудить всех мужчин мира. После мы углубились в детство — первая влюбленность, первый моральный урод и первый романтик. Мы обсуждали это умопомрачительно долго, словно вспоминали все законы. Но с кем, если не с подругой, обсудить косяки бывших? На мой взгляд, это святое. А мой долг теперь — после расставания с Робертом — рассказать Эми, как однажды он почистил зубы моим кремом для депиляции.

***

Несколько лет назад

Самый худший день. Ужаснейший из ужаснейших. Паршивейший день в моей жизни!

С такими словами теперь Венера приходит домой каждый день. С больными ногами, которыми она еле передвигает, лишь бы дойти до места, которое называет домом. С многочисленными мозолями на ногах от неудобных каблуков, которые она вынуждена носить на работе. С потными руками, в которых она несла тяжелую сумку и пакет с продуктами, на которые не всегда хватает средств. А если и хватает, то она прячет еду у себя в комнате, потому что из холодильника соседи-наркоманы все возьмут, как всегда забыв, что они не одни в этой квартире. Венера каждый день проклинает судьбу, которая так жестоко поступает с девушкой, обрекая ее на тот ужас, в котором она живет. Насколько должна быть ужасной жизнь, если даже гнилой хлеб и тараканы стали нормой? Но у Венеры нет выбора — так она думает, ведь на самом деле выбор лишь иллюзия, которую она внушила себе. В ее иллюзии она должна самостоятельно выбраться из грязи, в которой живет. Но дно затягивает ее все больше, она еле карабкается и увязает. Венера понимает это, но не знает, как исправить.

Она заходит в коридор, откуда несет дымом сигарет. Девушка бы тоже закурила, но нынче это стоит недешево, поэтому эта привычка ей невыгодна. Она лучше поплачет — слезы бесплатные и хорошо снимают стресс. По крайней мере, лучше сигарет.

Венера быстро снимает обувь и, зажав ее в руках вместе с сумками и пакетами, бредет в свою комнату, оставив все вещи там. Она хочет в туалет, но терпит до последнего, ведь противней того места в квартире больше нет. Иногда она даже ходит на улицу, что намного безопасней. После переодевается в домашнюю теплую одежду, ведь на дворе осень, а квартира не очень хорошо оттапливается.

Венера выпивает стакан воды, почувствовав, как глотка начинает жить. Она так хотела пить — в автобусе было ужасно душно, а люди по сторонам воняли хуже ее нечистоплотных соседей.

Именно в такие моменты она ненавидит жизнь. Всегда спрашивает, почему же она? Где же тот обещанный опыт? Кажется, Вселенная забыла про нее, оставив эту молодую девушку подыхать в трущобах, где даже нормально не помоешься. Она верит в силу Вселенной, но эта вера стала угасать — и любовь к жизни тоже. Слезы никогда не высыхают — хотя бы какой-то признак того, что она живет. Что она что-то большее, чем бесчувственное существо. Но какой от этого толк, если она продолжает прожигать свою жизнь, даже не представляя, куда ей пойти? Что ей делать и как дальше жить? Ведь так жить она не хочет. Совсем не хочет...

И этими мыслями занята голова Венеры каждую ночь. Но пока что она не нашла ни одного ответа, словно откладывает это, как раньше домашку по математике. Но это не домашка, которую даже не спросят, это ее жизнь — и ей невыносимо больно за то, что она ее ненавидит. Ведь Венера всегда любила ее. Благодарила за то, что у нее она есть. Она может поспорить, что многие внеземные души, в которые та хочет верить, мечтают заполучить тело на этой прекрасной планете, где ты сам создаешь свою жизнь. Но вот в чем загвоздка — если ты слаб, то жизнь управляет тобой, а не наоборот.

И на сегодняшний момент Венера слаба. Слишком слаба, чтобы бороться с миром. Кажется, она родилась совсем по другой причине — не чтобы с чем-то бороться, отстаивая свое место в этом мире. Но для чего на самом деле она здесь, пока Венера понять не может.

И это гложит ее, отчего та снова плачет. Легкий макияж течет по щекам, ведь он настолько нестойкий, что смывается при первой же слезинке.

Девушка хочет зажечь свечи — только не свет, который лишь режет глаза. Она хочет почувствовать запах ванили; хотя бы что-то приятное в этой чертовой квартире. Но слабость все портит, потому что слезы, которые она вытирала рукой, испортили коробок. Они промочили его, окунули в своей соленой жидкости, доказывающей слабость Венеры. Она с силой зажмуривает глаза и бросает коробок спичек куда-то вправо.

После Венера садится на хлипкий подоконник, обняв колени. Она не вытирает слезы, потому что хочет чувствовать их тепло на холодных от морозного ветра щеках. Девушка смотрит в окно, выискивая в темноте что-нибудь необычное. Что-нибудь таинственное и безумно красивое, словно в темноте может кто-то прятаться. Но под лучами фонаря лишь прохожие, которые плывут сквозь темноту — пугающую, воинственную. Но Венера давно не боится ее, ведь только в ней не видно боли и слез. Кажется, даже она забывает о том, что плачет, если старается найти в темных переулках какое-то чудо.

Всего лишь чудо, которое подтолкнуло бы ее к чему-то. Разве так сложно?..

Но каждая ее надежда рушилась, когда она не находила ничего примечательного. Мир не такой серый, твердила она, в нем есть краски, нужно просто научиться рисовать. Но как, если она не может подобрать нужную кисточку?..

Это стало последней каплей. Она опустошена до невозможного. Кажется, она губка, которая выжала из себя абсолютно все. По щекам Венеры слезы текут в два раза быстрей, она корчит гримасу в боли. Ее муки невыносимы. Она может кричать от безысходности, непонимания, боли и чего-то еще, что заставляет ее выть как волк. Девушка просто теряется среди стольких людей, мест, тайн — и теперь не знает, как снова обрести себя. Лишь отчаянные слезы помогают ей быть в этом мире и не терять с ним связь.

На это больно смотреть. Так больно, что текли слезы. Алекс видел это. Он наблюдал сквозь прячущую темноту, в которой Венера так и не разглядела силуэт мужчины с черной шляпой. Хранитель сам не мог сдержать слезы, которые он обычно не позволяет себе. Но видя бедную Венеру в таком состоянии... Его сердце обливается кровью.

В один момент у него появляется порыв прийти к ней, успокоить, сказать, что все хорошо. Но, конечно, Алекс не может сделать этого. Ведь только он знает эту девушку с невероятно красивыми голубыми глазами сотни лет, а она его... Нет. Это также убивает Алекса — как так, Венера никогда не знала его! Никогда не знала его заботы, любви, которую он дарил каждой ее реинкарнации. Он хотел кричать о том, что всегда защитит ее, пока та не выполнит свою миссию. Он был готов на все. Но такова доля хранителей — просто наблюдать за страданиями их земной души, пока они сами не найдут свой путь. А они должны это сделать — рано или поздно.

Алекс так и стоял, наблюдая за плачущей Венерой, которая не сходила с подоконника. Наблюдал и думал, когда же прекратятся ее мучения. После, не в силах на это смотреть, ушел к себе домой, думая о том, как же было все проще, если бы судьба подарила ему шанс быть с Венерой. Быть всегда рядом, при этом чтобы девушка знала об этом. Но ему нельзя. Ни при каких условиях нельзя.

Поэтому он так и продолжал приходить каждый вечер без надобности, чтобы просто посмотреть на Венеру. И иногда она даже не плакала, а просто смотрела в темноту, по-прежнему выискивая что-то, словно знала, что за кустами притаился Алекс.

1. Онихолизис – расслоение ногтя с противоположной от свободного края стороны, неинфекционное заболевание.

2. «Невидимый гость» — испанский криминальный триллер 2016 года.

3. Выдуманный персонаж, главный герой мультфильмов "Тачки" и "Тачки 2" анимационной студии Pixar.