Миран

Останавливать Да́йну не лучшая идея, ведь уничтожение дома ознаменуется очищением. Во всех существующих смыслах. Даже не могу представить, что испытывает девушка, долгие годы жившая с такой болью в себе, но считаю другим принятие быть не могло.

События, что сегодня происходят, подобны огню феникса, а Да́йна сама стала этой птицей. Вампирша была готова принять смерть, пойти на самосожжение, чтобы возродиться. Возможно в том самом мире духов, о котором так много слышу последние дни.

Что было бы потом никто не знает. Однако, если бы все повернулось иначе и Марселя не оказалось рядом, я бы поехал к Глории и молил о помощи. Чтобы просто увидеть ее, если не вернуть.

Я с удовольствием наблюдаю за удовлетворенным лицом рыжей, когда пламя стирает в пыль дом ее детства. Наконец вижу Да́йну хоть на долю счастливой, пусть не приложил к этому своей руки.

Пока мы едем по трассе в поместье родителей, меня не покидают вопросы. Что теперь будет с нами? Что Да́йна будет делать дальше и чем заняться самому? Да́йна же расслаблена, ничего не предъявляет из своих желаний. Она поистине открылась мне, в этом нет сомнений, пусть и говорила потом, что это ошибка.

Мы всегда сами усложняем жизнь, а потом недоумеваем почему все так плохо, но уверен, Да́йна поймет. Иначе посмотрит на окружение и мир в целом. Изменения всегда требуют усилий и времени. Больше даже не физически, а морально. Ведь набраться мужества противостоять самому себе позволяют не все.

— Я рад, что тебе легче, правда, но у меня сомнения: думаешь полиция не будет расследовать этот поджог?

Да́йна улыбается:

— Не беспокойся об этом, шпион. Вампиры есть всюду. Я попрошу проследить за этим. Никто ничего лишнего не узнает.

Отлегло. Я еще не знаю всех тонкостей. Определенно мои человеческие связи не помогут в вампирских делах. Только если под внушением. Хорошо, что со мной есть моя обворожительная обратительница.

Как только глушу мотор, Да́йна вопросительно уставилась на меня.

— Зачем мы здесь?

— Хочу убедиться, что все с ними в порядке, но боюсь, что не смогу справиться с голодом один, когда там полно людей.

Да́йна оборачивается на задние сидения, напоминая о сумке. Достаю один пакет и делаю глотки, пока не опустошаю его. Однако еще есть неприятный осадок, после того, что сделал с Маргаритой. Вдруг пострадают родители или Альбертина. Эмоции так сильно заглушат разум, что не смогу сдержаться.

Да́йна тоже подкрепляется из донорского пакета.

— Легче?

— Немного.

— У тебя неплохо получается с контролем.

— Марго...

— Давай о ней позже, — перебивает вампирша, оставляя на губах короткий поцелуй. — Идем уже, пока не передумал.

Стоя у порога ноги подкашиваются, но я нахожу силы пересилить этот страх. Дверь нам открывает Альберта, которая увидев меня, сразу же крепко обнимает. Ее пульс делает нахождение рядом все трудней. Неожиданно рука на плече - Да́йна.

«Дыши, Миран, все в порядке. Драмы кончились», — повторяю себе раз за разом, как только улавливаю, что не справляюсь.

—Агас! Андреа! Это Миран! — взволнованно кричит Альбертина.

— Как твое здоровье, няня?

— Ой, сердечко побаливает, но ты пришел и стало лучше, мальчик мой. А кто это с тобой?

Честно, вопрос Альбертины поставил в тупик. Я бы рад назвать рыжую своей девушкой, но не знаю, что она думает об этом. Так что просто оборачиваюсь, чтобы дать самой ответить.

— Здравствуйте. Я Да́йна. Девушка Мирана.

Я обомлел. Она сама это сказала. Ущипните, вдруг сплю. Еще и за руку взяла. Шок резко проходит и я лишь улыбаюсь.

— Ах, что это я! Проходите скорей.

Мы уже на кухне и со второго этажа вдруг спускаются отец с матерью. Мама подбегает обнимая, а папа повторяет за ней вдобавок пожав мне руку.

— С тобой все хорошо. Я спокойна, — выдыхает мама. — Мадам Савар нас так напугала на приеме. Ты без причины куда-то уехал, мы не смогли тебя найти.

В последнее время не узнаю родителей. Стали обращать на меня внимание, переживать. Что изменилось? Или я что-то упустил? И кто такая Савар?

— Лея и Маркус Савар, — подсказывает Да́йна.

Вот оно что. Ну, надеюсь о них я слышу последний раз.

— Должно быть мадам хотела насолить мне. Все в порядке, правда.

Ну вот, теперь я всем естеством ощущаю - началась эпоха лжи.

«А чтобы ты сказал, а, Миран? Простите, что удрал, я убил дочь папиного партнера! Пардон, но нас чуть не убил Жан, который оказался волком, а потом Да́йна сожгла свой дом! Какой вариант больше нравится?».

— Я показывала Мирану свой старый дом.

—Да́йна, вы же девушка Фи́липпа Гроссо. Где он запропастился? — выдает папа.

— Прошу, перестаньте нападать с вопросами!

— Все нормально. У нас с Фи́липпом были сложные отношения, поэтому решили разойтись, месье Бонье.

— Миран, а где же Маргарита? За тобой шла кажется. О ней спрашивают родные. Девушке срочно нужно вернуться.

«Думай, Миран! Крути шестеренками быстрей!».

— Мы отправили ее в аэропорт, мадам Бонье. Должно быть мадам Пескарева скоро прилетит на родину.

— Хорошо, я сообщу ее семье.

Да́йна пихает меня в бок.

— Эм... слушай, дай номер, я сам поговорю.

— Да? Ну, хорошо.

Не знаю правильно ли сказал, но это первое, что пришло в голову.

— Миран, мы долго думали, — тихо начинает мама. — Мы хотим, чтобы ты все-таки подумал о том, чтобы наконец принять участие в компании. Знаю, Агас был против, но только потому что полагали, что не готов, но в последнее время ты удивляешь нас все больше и...

— Хорошо, подумаю, — обещаю я и беру за руку. — Ладно, мы зашли ненадолго, так что пойдем. Кстати, Альберта, готовь свои вещи. Я нашел тебе отдельный маленький домик. Сможешь свободно делать, все что пожелаешь.

Альбертина хочет сказать, но возражения слушать не стану. Я же могу делать все что пожелаю с деньгами на личном счету. Помощь няне - моя первая обязанность. Мы встаем из-за стола, и Да́йна наклоняется к уху.

— Проверь есть ли в их организме вербена и внуши. Ты же не хочешь, чтобы они узнали правду о Марго.

— Ты же сказала...

— Перестраховаться не помешает. Давай, Миран, действуй.

***

Внушение родителям и няне далось нелегко. Страшно было совершить ошибку, ведь это все же память.

Да́йна сказала, что хочет показать мне кое-что и мы направились в старинный королевский дворец, в котором находится Лувр.

 Думаю, он не нуждается в представлении. Пусть не каждый был в нем, но наслышаны уж точно все.

Хотя я давно сбился со счета сколько раз посещал этот музей. Все же каждый раз нахожу что-то новенькое, в мыслях и размышлениях, насчет того, что могло сподвигнуть автора создать подобное. Разумеется, помимо того, что общедоступно и можно пробить в интернете или прочитать в книге по искусству.

Паркуюсь в отведенном месте и ни капли не удивлен. Людей, как обычно, немерено, несмотря на то, что уже середина дня и не успеешь оглядеться уже закат, а там и ночь.

— Да́йна, зачем мы здесь? И куда ты идешь?

Рыжая ничего не отвечает. Мы быстро подходим к территории музея, а затем и через толпу ко входу. Мужчина на охране, лет сорока, наигранно широко улыбается, а глаза его опьянено блестят, будто...они знакомы.

— Каким ветром, мадам Да́йна?! Целый год здесь не были.

— Здравствуй, Жак, — Да́йна улыбается ему во все зубы. — Я ужасно соскучилась по искусству. Как семья?

— Молитвами держимся.

Да́йна достает из черных штанов сто евро и протягивает этому Жаку.

— Благодарю, — охранник, с глазами полными счастья, целует ее руки. — С возвращением в Лувр, миледи.

— Это что только что было? — со смехом спрашиваю я.

— Вампирам открыты все двери, Миран, если уметь применять свое преимущество перед другими конечно. Жак под моим каблуком уже двадцать лет. Как видит, пропускает, и не нужно ничего ждать. У него большая семья, поэтому и дала денег.

— Очень щедро с твоей стороны.

— Идем за мной.

Проходя уже знакомые и изученные экспонаты, вспоминаю слова охранника. Целый год не было? Только не говорите, что она ходит сюда...

Сбиваюсь с мысли, когда Да́йна ставит предо мной руку у одного из экземпляров — статуи крылатой победы Самофракии. Одна из самых красивых, что я видел.

— Каждый год, приходя в этот музей, я ловлю ностальгию. Лувр и Эйфелева башня - единственные места в нашей столице, где всегда позволяю себе окунуться в прошлое и дать волю тому, что подавляю. Меня всегда тянуло в Лувр. Все казалось таким знакомым и до безумия важным. Только после снятия чертовых заклятий понимаю почему.

Этот момент, нет, весь день, кажется нереальным. Столько ждал, когда она будет откровенна со мной, а теперь еще привела в королевский дворец, и такое сокровенное ведает. Смотрю в голубые глаза, задумчивый профиль, а вижу глубокую тоску. Молчу, дабы не спугнуть ее рвение.

— Впервые я попала в Лувр, когда уже знала о вампирах, с Алленом. Он рассказал почти все, что я знаю об искусстве. Эта статуя была его любимой, но мы здесь не поэтому.

Да́йна берет меня за руку и ведет дальше, проходя мимо Мона Лизы, многих других портретов, и останавливается у красивого, светлого холста.

На табличке подпись: «Даяна Лордан – «Романтический пикник в парке Монсо», 1888 год».

Рыжая легонько проводит по полотну пальцами.

— Не только в скульптуре моя память, но и в живописи.

— Ты и есть Даяна Лордан... — быстро сообразив, шепчу я.

— Перед тем, как сбежать с Фи́липпом, я чуть не уничтожила все нарисованные полотна, но отец Аллена, советник министра Франции, вовремя остановил. Некоторые, до того, сжег Гастон. Чтобы уберечь мои творения, было решено разослать их все по всем галереям мира. Псевдоним придумал тоже он. Часть маленьких рисунков, что хранились у Аллена, как подарок от меня, были проданы на аукционе за баснословные деньги. Его поместье стало безопасным убежищем от огня. Все так решили, что я до сих пор получаю средства на секретный счет. Без понятия как, но лучше не знать. Очевидно одно - все заслуга Лордана старшего.

Еще несколько часов мы проводим в окружении искусства. Оказывается я сотни раз видел работы Да́йны, но понятия не имел, что именно она их автор. В народе о Даяне Лордан мало что известно и понятно почему. Все происходит в тени, а люди считают, что под псевдонимом скрывается несколько людей, но никто даже не подозревает, как сильно ошибается.

Пока посетители рассматривают знаменитые экспонаты, Да́йна рассказывает мне истории своих картин, что здесь представлены. Их не очень много, но все же. Почти все были нарисованы в кампании Марселя или в одиночестве. Среди цветов в семейном саду летом и личной комнате в холода.

После я не смог упустить возможности показать рыжей своих любимых «обитателей» Лувра: портрет Джоконды — Леонардо да Винчи, скульптуру Антонио Канова — «Психея, возрожденная поцелуем Купидона» и картину Да́йны — «Танец влюбленных», 1889 года. 

На ней мужчина и девушка в красивых нарядах танцуют вальс, а в глазах горят чувства друг к другу. Когда Да́йна видит ее, складывает руки на груди.

— А, эта. Всего лишь фантазия. Она последняя, что я посвятила ему. Отдала семье, в память, но родные не могли видеть ее. Пусть нарисованы не наши с ним лица, но все же.

Думаю никогда не получится вытеснить Аллена Лордана из ее памяти, как и чувства к нему, но и не должен. Он часть истории, первая любовь, и желать избавиться от этого полный эгоизм. Да́йна всегда будет вспоминать вампира глядя на картины. И псевдоним Даяна Лордан закреплен навсегда. Главное – сейчас.

Несколько минут мы полюбовались еще статуями.

— Миран, отвези меня в «Pullman Paris Tour Eiffel». Я устала.

Я ничего не говорю, и мы молча выходим на улицу, садимся в машину. Я заворачиваю в противоположную сторону от отеля, что Да́йна сразу замечает.

— Ты не туда свернул, шпион!

— Нет, все верно, рыжая. Ты же не думала, что я после произошедшего, отвезу тебя в отель?

Звонкий смех наполняет машину:

— Ты не перестаешь удивлять, Бонье.

Как вам глава? 

Догадывались кто такая Даяна Лордан?