- Хен... - обратился я к Юнги-хену.
- Что? - он даже взгляд не поднял от своего телефона, где он листал ленту в Twitter'е.
- Ты когда-нибудь терял кого-то из близких?
- Конечно.
- И... - протянул я с волнением, - ты смог это пережить?
- Хм... ну, как видишь, смог... - хмыкнул Юнги, все ещё не отрываясь от экрана телефона. 
- Тебе не было больно?
- Не знаю... было, наверно. Но эта боль быстро ушла.
Я слегка растерялся, услышав подобный ответ. Хен так легко об этом говорит, что аж не по себе становится.
- Если человек был дорог, почему люди скорбят о нем недолго? - задал я новый вопрос.
- Потому что люди ко всему привыкают. И к чьему-то присутствию, и к отсутствию тоже.
От этих слов по моей спине пробежались мурашки. Почему-то желание задавать вопросы тут же пропало. Я отвернулся от хена и постарался обдумать каждое его слово.
Я за свои девятнадцать лет ещё не терял никого, кто был бы мне важен. А потому мне не понять, какого это.
Зато есть кое-кто, кто знает это чувство не понаслышке.

Оппа! Доброго времени суток!
Можно я не буду спрашивать о тебе? Я... всегда спрашивала, а сегодня вдруг поняла, что я ведь тебя не знаю. Не знаю, кто ты, не знаю, чем ты занимаешься... я ничего о тебе не знаю. А потому будет разумнее, если я не буду спрашивать о тебе ничего. К тому же я никогда не ждала от тебя ответов. Ведь так?
Зато ты знаешь обо мне все. Это и радует, и злит. Ведь у меня совсем не осталось от тебя секретов.
Я не могу сказать, что со мной все хорошо. Со мной никогда ничего не было хорошо. Это уже должно было войти в привычку, но не входит.
Уже проходит третья неделя, как мамы не стало, а папа продолжает пить.
Знаешь, он... он такой страшный. Я никогда не думала, что буду бояться собственного отца. Ведь он никогда не издевался надо мной. Он меня не замечал. Будто меня и не было. Но не издевался.
И я даже не знаю, что хуже. Когда отец не причиняет тебе боль, или когда он делает больно, прикидываясь, что меня не существует? Что хуже, оппа?
Сегодня меня снова заперли в туалетной кабинке на целый день. Знаешь, что обиднее всего? Не то, что это произошло, а то, что никто не заметил моего отсутствия. Я же живой человек. Почему никто меня не замечает?
Прости, оппа... мы даже не знакомы, но ты вынужден выслушивать этот мой бред. Мне очень жаль. Но... потерпи ещё немного. Хорошо?
Я жду ответа. Такого же, как и всегда.
P.S.: тебе же не нужно напоминать, чтобы ты не искал меня по адресу на конверте? Это бессмысленно.
Твоя ... 

Я ещё несколько раз перечитал конец письма. Меня уже совсем не удивляли следы слез на бумаге. Они ведь были так очевидны, учитывая чувства, с которыми эта девушка все расписывала. Разве удивительно, что она плачет?
Вовсе нет.
Я откинулся на спинку стула и прикрыл лицо ладонями.
Я бы очень хотел ее найти. Но тот адрес... она права. Это бессмысленно. Я проверял - по этому адресу никто не живет.

Я тяжело выдохнул и отбросил письмо подальше.
Уже который раз я задаюсь вопросом, к чему все это. Эта девушка... она пишет мне уже больше полугода. Я даже не знаю, почему я. Просто однажды пришло письмо и понеслось.
В первом письме она рассказала, что она живет с родителями. Ее мать тяжело болела, но она не сказала, чем. Отец работал грузчиком в продуктовом супермаркете и тратил всю свою зарплату на выпивку и азартные игры. Братьев и сестёр нет. Учится в первом классе старшей школы. Терпит школьное насилие со стороны учеников и безразличие учителей.
По её словам она живет ужасной жизнью.
А я... меня она попросила просто "выслушивать" ее и писать в ответ письмо со словами: "Когда-нибудь ты взлетишь".
Я не знал, зачем ей это все. Но мне было интересно читать о ее жизни. Я готов быть просто ее дневником.

- Хен...
- М?
- А над тобой издевались сверстники?
Хосок-хен удивлённо повернулся ко мне?
- Зачем? - задал он вопрос в ответ, озадачив меня этим.
- Ну... Я не знаю... Зачем вообще люди друг над другом издеваются? - растерянно промямлил я.
- Это слабость, - тут же отвечает Хосок-хен.
Я смотрю на него в немом недоумении.
- Чего уставился? - смеётся он, хлопая меня по плечу. Затем он шумно выдыхает и устремляет взгляд на крышу. - Издеваются только слабые. Разве сильный человек позволит себе издеваться над тем, кто не может себя защитить?
- Я не думал об этом, - опускаю я голову.
- В жизни нужно о многом задумываться, - глубокомысленно выдаёт хен и обращает на меня свой улыбчивый и добрый взгляд.
- А? Что ты...
- Да ладно тебе... Я просто хотел сказать что-то умное, а ты повелся! - рассмеялся хен и я обиженно отвернулся.
Нашёл время шутить!

Оппа!
Помнишь, я тебе рассказывала про старосту? Я ещё говорила, что он единственный, кто никогда надо мной не издевается в школе.
Так вот сегодня это произошло.
Я вошла в класс и когда шла к своему месту, вдруг споткнулась о нить, которая была повязана к партам с обеих сторон. Я упала и сильно поранила колено.
Когда я поднялась, я увидела, как лидеры класса хлопали его по плечу, приговаривая: "Хорошая работа, очкарик. Можешь даже сегодня есть за нашим столом."
Я не хотела плакать и показать свою боль. Но мне было очень больно и это так ужасно. Разве люди должны так друг с другом поступать?
Твоя...

- Хен...
- Да?
- Что такое боль?
- К чему такой вопрос? - тут же повернулся ко мне Джин-хен, обеспокоено оглядывая меня.
- Просто интересно, - уклончиво ответил я. - Тебе когда-нибудь было сильно больно?
- Конечно... - хен отвернулся, возвращаясь к своему конспекту.
- Правда? А почему?
Он отложил ручку и уставился невидящим взглядом в аккуратно выведенные им же строчки в тетради.
- Когда мой папа не мог очнуться от наркоза после операции. Помнишь те три дня?
Выражение лица хена поменялось, явно отобразив всю палитру его боли. Я вспомнил те дни и уже пожалел, что начал эту тему, но Джин-хен продолжил:
- Я не могу объяснить тебе, что такое боль. Но могу сказать, что моя душа металась в агонии и стонала в каком-то безумстве. Для меня это и была боль. Возможно, у каждого она своя. Поэтому каждый должен испытывать все чувства сам. Вот как я думаю.
В данный момент на себе я лишь ощущал подавленность хена и я уже мысленно не раз дал себе по голове за бестолковость своего вопроса.

Привет, оппа!
Мне все ещё очень хочется узнать что-то и о тебе. Но я дала себе установку не сближаться с тобой. А ведь узнав что-то о тебе, я могу привязаться к тебе. Ведь именно то, что люди знают друг о друге объединяет их. Те мелочи, которые знают друг о друге лишь они. Для меня это и есть близость.
У меня никогда не было друзей. Никогда не было никого, кому я могла бы просто сказать "пойдём погуляем" или "а ты слышал, что...". Мне некому было выговориться, некому было поплакаться.
Кто-то становится самодостаточным в таких условиях. Но почему это не я? Почему я сломалась? Потому что это было легче? Но ведь мне совсем не легче.
Ты стал единственным, кто меня слушает. Я знаю, что ты читаешь каждую строчку. Тебе, должно быть, интересно узнать, почему я  вообще пишу тебе, почему именно ты. Но так случилось. И пусть для тебя я - просто отчаянная. Но ты для меня - ниточка.
До скорого, оппа.
Твоя...

Ниточка? Что это значит? Что она хотела этим сказать?

- Хен...
- Ну? - Джун-хен поставил передо мной мою порцию лапши и вопросительно взглянул на меня, ожидая вопроса.
- Мы с тобой близки?
Несколько секунд хен пялился на меня, не говоря ни слова. Затем вдруг резко отмер и, взяв палочки, начал есть.
- Хен...
- Ешь, - было мне ответом.
- Мы разве не близки?
- Ну, блин! - разозлился хен, и со стуком положил палочки на стол.
Я ничуть не испугался. Джун-хен всегда был импульсивным и за все время общения с ним я уже привык к эти вспышкам агрессии.
- С чего такие вопросы странные задаёшь? Есть не собираешься?! - недовольно пробасил он.
- Что значит быть близкими? - уперто задавал я вопросы.
Джун устало выдохнул.
- И не отстанет ведь, - пробурчал он, отвернувшись от меня.
- Вот ты ведь близок со мной? В чем это проявляется? - не унимался я.
- У нас с тобой? - странно косясь на меня, спросил Джун-хен.
- Ага.
Он снова пробурчал что-то о двусмысленности моих слов, но все же ответил, вновь беря палочки в руки:
- У меня это проявляется в заботе по отношению к тебе.
Я внимательно следил за тем, как он ест, задумавшись над его словами.
- В заботе? - повторил я.
- Да. Вот ты же просто нуждаешься в этой заботе как младший и неопытный по отношению ко мне.
- То есть... - осенила меня догадка, - близость - это когда люди дарят друг другу то, в чем каждый из них нуждается?
- Ну... - Джун-хен почесал затылок. - Возможно, не совсем так, но все же...
- Спасибо, хен! И приятного аппетита! - я схватил палочки и принялся, наконец, за еду.
Джун-хен фыркнул что-то на тему "юных паршивцев", но с довольной улыбкой продолжил есть и сам.

Милый оппа...
Почему люди живут на свете? Я прожила свои семнадцать лет и считаю, что это не так уж и мало, чтобы понять, в чем суть моей жизни. Но я так и не поняла.
В моей жизни не было ничего, что могло бы дать мне подсказку.
За все свои годы я ничему не научилась, я не умею ничего делать. Я умею лишь страдать и плакать. Это у меня получается хорошо. Значит, в этом смысл моей жизни? Испытывать муки до конца моих дней?
Оппа, я просто хочу жить. Но просто жить - мало. Надо это уметь делать.
До скорого.
Твоя...

"Когда-нибудь ты взлетишь" - вывел я аккуратным почерком и взглянул на эту строчку. Что-то в ней показалось мне зловещим. Не в ней самой, а в смысле, что в ней заложен. Почему именно эта фраза? За ней что-то скрыто?

- Хен...
- А? Чего? - Чимин-хен слегка повернулся ко мне, давая понять, что готов меня слушать, но сам продолжил играть гонки на приставке, не отрываясь.
- Ты знаешь, зачем ты живёшь? - спросил я, внимательно следя за маневрами его машинки на экране.
- Конечно, - тут же отозвался хен, склонившись набок.
- Правда?
- Да. Я живу, потому что жив.
- Что? - устремил я непонятливый взгляд на хена. - Что это значит?
- Все просто. Я живу, потому что у меня есть душа и тело.
- То есть... нет ничего особенного в твоём существовании? - разочаровано спросил я.
- Почему же? - Чимин-хен отбросил приставку и повернулся ко мне. - Каждый человек жив, потому что он кому-то нужен. Родителям, близким, друзьям... В жизни нет смысла, если не окружить себя людьми, которым ты нужен, и которые нужны тебе. Вот и все.
- Как-то слишком...
- Это не сложно, дружище. Вот я живу, потому что нужен родителям, тебе, ребятам, возможно, моим будущим девушке, жене, детям... Понимаешь, о чем я? В этом смысл жизни. Не ищи его в чем-то возвышенном, все важное всегда на поверхности.
Я отрешённо смотрел на своего друга, которого, казалось, знал вдоль и поперёк, но который удивил меня глубиной своего мышления.
И ведь он прав. Вот в чем суть жизни. Ты кому-то нужен и кто-то нужен тебе. Все просто!

Дорогой мой оппа!
Позволь сказать, как ты был важен мне все эти полгода. Ты стал мне другом, даже будучи неизвестным мне.
Каждый в жизни должен найти человека, который его выслушает. И жаль, что не все находят. Ты был моим воздухом. Я дышала благодаря тебе эти полгода. Я жила благодаря тебе все это время. Я знала, что есть ты, и что ты ждёшь мое письмо. Ждёшь от меня вестей... Это заставляло мне писать тебе и дальше.
Но все имеет склонность кончаться. Плохое ли, хорошее ли... все когда-то заканчивается. Пришёл конец нашему общению.
Я просила тебя всегда писать мне в ответ фразу, которую повторяла мне при жизни мама.
Я все думала, если бы я тоже ей это говорила, она бы смогла взлететь и выжить? Но я не говорила, и, возможно, поэтому она сейчас не со мной.
Но вскоре я стала понимать истинное значение этой фразы и именно сейчас я полностью расшифровала ее.
Мне не место здесь. В этом мире. Не потому что мир не такой. Это я не подхожу ему. Ничьей вины в этом нет. Я просто должна уйти. Взлететь...
Я полечу к маме. К единственному человеку, которому я нужна.
А ты... ты и правда был ниточкой. Ниточкой, что связывал меня с этим миром, когда я уже давно перестала жить этой реальностью. Письма к тебя были как порталы в этот мир. Твой мир. Где меня быть не должно было.
Так что отныне считай все мои письма посланиями из небытия, из мира, которого нет.
Прощай, оппа. Береги себя.
Твоя...
P.S.: ты ведь понял, что ответное письмо уже не имеет смысла? Не пиши его.

- Хен...
- Что, Чонгук?
Тэхен-хен снял солнечные очки и взглянул на меня.
Я не повернулся к нему, но чувствовал его взгляд.
- Ты когда-нибудь хотел умереть? 
Сказав это, я все же поднял голову и встретился с его внимательным взглядом.
- Нет, - твёрдо ответил он.
- Почему?
Я понимал, что мой вопрос звучит странно, но так хотелось узнать...
- Жизнь - это подарок. Я живу. Я, по сути, не нужен этому миру, но я есть. Это повод для жизни. А жизнь коротка.
- То есть?
- Carpe Diem!
- Что?
- Лови момент! Твоя жизнь - это твоя минута славы. Понимаешь? И ты не имеешь права лишать себя ее.
Воодушевлённый хен и правда верил в свои слова и это было очень... сильно. Настолько, что я проникся. 
- Это только ты так думаешь? - осторожно спросил я.
- Так должны думать все, - улыбнулся Тэхен, закинув руку на мое плечо. - И ты в обязательном порядке.

Я не знаю, "взлетела" ли ты уже, но я хотел бы, чтобы ты знала кое-что...
Все достойны жить. Carpe diem!
Твоя Ниточка.