Питер & Кайли

- Что ты собираешься с этим делать?

Вопрос, который вслух произнесен впервые, уже в сотый раз прозвучал в моей голове. Действительно, что я собираюсь с этим делать?

- Ну, могу начать с того, чтобы удавиться этим дерьмовым галстуком, - бросаю в ответ, поднимая руку и ослабляю узел галстука, который теперь кажется слишком сильным. Еще бы расстегнуть верхнюю пуговицу на рубашке, но к черту.

- Ну, все ведь не так плохо.

Голос Виктора заставил меня наконец-то оторвать взгляд от мерзкого листка, что я держу в своих руках, и посмотреть на друга. Он сидел, лениво развалившись в широком деревянном стуле, и поглядывая на меня с ожидающим интересом.

- Твои слова должны были меня утешить, или сорвать с тормозов, чтобы начистить твое аристократическое личико? – бурчу в ответ, до хруста сжимая тонкую бумагу в своих пальцах.

- Не кипятись, небесный мальчик. Я просто хотел разрядить обстановку, - кинул Виктор, безразлично пожимая плечами. Моих угроз он не боялся, понимая, что я никогда в жизни не приведу их в действие. С друзьями так не поступают. А тем более с Виктором.

- Но Вик, в принципе, прав. С такой оценкой по эссе жить можно, - говорит Герман, подтягиваясь и хватая со стола чашку чая. Уверен, он больше обрадовался бы совсем другой жидкости внутри, но никак не типичному английскому чаю.

- С такой оценкой, о которой знает только Питер – можно. Но если об этой оценке узнает его отец, то на одного Питера на земле станет меньше, - добавил Ирвин, поджимая губы.

Глубоко вдыхаю и выдыхаю. Ведь парни, мои друзья, правы. Мне крышка. Как только отец узнает о том, что мое эссе в университет отклонили, он собственноручно втолкает эту проклятую бумажку прямо в глотку, в которую в последнее время, кроме выпивки и девчачьих язычков, ничего не попадало.

Мой отец, прекрасный, замечательный человек, пример для подражания, вхожий в самую высь английской аристократии, дал мне одно единственное наставление на время учебы в частной школе Кайфорд.

- Делай что хочешь, мой мальчик. Развлекайся, проводи время так, как тебе вздумается. Занимайся тем, что тебе угодно. С одним только весьма простым условием. Поступи в Кембридж. Вот уже семь поколений нашей семьи оканчивает этот университет. Это единственное, что я от тебя требую. И я надеюсь, что ты меня не разочаруешь, так ведь, сын мой?

- Конечно, - ответил я тогда, радуясь такому взаимопониманию с отцом. Это действительно единственное, что он от меня требовал. Все остальное, чем я занимался, что я делал, было только моим, ничем не навязанным желанием.

Я думал, что это будет просто. Учиться, достаточно времени уделять внимание учебе, своим оценкам, полученным знаниям. Быть на высоте, не снижать планку, а, наоборот, с каждым разом повышать ее все выше и выше. И что в итоге?

Уважаемый мистер Фордард,
К сожалению, ваше эссе на тему «Что для вас важно и почему?» было отклонено. Просим доработать данную работу или же представить новое эссе, на другую, не использованную вами ранее, тему

С уважением, Кембриджский университет.

И именно после этого короткого ответа моя жизнь может закончиться, продлившись всего лишь каких-то восемнадцать лет. Поднимаю руку, поправляя пряди своих светлых волос на лбу, и прикусываю губу, чтобы вновь не вздохнуть. Тяжело и обреченно.

- Оу, вы только поглядите-ка на это. Хоть у кого-то все действительно хорошо, - присвистывает Герман, и все мы прослеживанием за его взглядом.

Две девушки, в метрах десяти от нас, пялятся в точно такую же бумажку, как и та, что в моих руках, но с явно более радостным содержимым. Они вновь и вновь пробегаются взглядом по строчкам, а после тихо взвизгивают и заливаются громким смехом. Одна из них, та, что пониже, с длинными черными волосами, забирает письмо в свои руки, и чуть было не прикладывается к нему губами. Но, чуть поморщившись, отказывается от этой идеи.

- Судя по фирменному письмецу в ее руках, она тоже получила ответ из Кембриджа, - заключает Виктор.

- И, судя по всему, ее эссе зашло коллегии куда больше, чем эссе нашего Питера, - усмехается Герман, и тут же прячет лицо за чашкой чая.

- Кто она? – спрашиваю я, и тут же ловлю изумленный взгляд своих друзей.

- Ты не знаешь? – спрашивает Герман, и я недовольно хмурюсь.

- Новые деньги, - отвечает Ирвин.

- Новые деньги? – переспрашиваю я, хмурясь еще больше.

- Ага. Ее папочка вышел на строительный рынок после ареста Крейгона. Ну, вся та история, с незаконным строительством, использованием некачественных материалов, мошенничество.

- Да, я это помню.

- Ну, так что ее семья, обладающая не самой высокой планкой в сфере строительства, вовремя смекнула, что нужно делать шаги вперед. Ее отец утроил свое состояние всего за полгода. А сейчас, год спустя, он практически на том же уровне, что и Крейгон. Когда-то. Сейчас-то его состояние заключается только в тюремной койке и разводе с женой, - объясняет Ирвин, осматриваясь вокруг, и возвращая свой взгляд на обсуждаемых нами девушек.

Ту, что рядом с незнакомкой, я знаю. Не помню, конечно, ее имени, зато прекрасно помню, как целовался с ней этим летом на вечеринке Дейтона Гловера. Но насчет второй девушки.. Пустота. Как вообще вышло, что я ее пропустил? Сколько она уже здесь учится? Ходит ли рядом со мной, заглядывая мне в рот?

- Как ее зовут? – спрашиваю я, решая начать с малого. Надеюсь, что ее имя я уж точно не забуду. Хотя бы в ближайшие несколько минут.

- Кайли Хардман.

- Что, серьезно? – хмыкаю я, приподнимая бровь. Такое нетипичное для Англии имя, и такая типичная для Англии фамилия.

- Ага. Ее мама – американка, а отец – англичанин. Компромисс, все такое, - почти безразлично отвечает Герман, отвлекаясь от этой девушки на телефон в своей руке.

- Давно она уже здесь учиться? – вновь спрашиваю я, возвращая свой взгляд на друзей.

- Ты это серьезно? – смеется Виктор.

- О, да ладно, наш Питер ни единой юбки не пропускает, а тут система дала сбой, - подначивает меня Ирвин.

- Система дала сбой, когда ты решил не принимать душ после игры в лакросс, - рычу я, откидываясь назад на сиденье своего стула и закидывая ногу на ногу.

- Тебе не нравится мой запах?

- От тебя разит.

- Это запах мужчины.

- Разит как от свиньи.

- Девчонкам нравится, и это главное, - фыркает в ответ Ирвин, а после переводит взгляд на кого-то позади меня, - Кстати, о девчонках.

Он подрывается со своего места и отходит от нашего столика. Оборачиваюсь назад и вижу, как он спешит к Дафне Уэйн, новой жертве на эту неделю. Крошка Дафна держится уже несколько дней, но по блеску в ее глазах, который я замечаю даже отсюда, становится ясно, что эта оборона скоро падет.

- Слушай, Питер. Что будешь решать? – возвращает меня в разговор Герман.

Складываю помятый листок в своей руке вдвое, убираю его в портфель, и поднимаю на друзей напряженный взгляд.

- Для начала, поговорю с отцом.

Никому из присутствующих не нравится эта идея, как бы сильно они не старались сдерживать свои эмоции. Никому бы не хотелось видеть гнев, или хотя бы крошечное начало недовольства моего отца. И я единственный, кому предстоит это увидеть.

Тянусь пальцами за чашкой, что стоит передо мной, с уже практически холодным кофе, и подняв ее, поворачиваю голову в сторону столика, за которым сидели две радостные девушки. Но их там уже нет. 

***
Это та самая история, о которой я писала на стене своего профиля. Богатенький мальчик и девочка, страдающая гаптофобией (боязнь прикосновений). Частная школа в Англии, проблемы в жизни мальчика и девочка, которая может ему помочь. А он, в свою очередь, может помочь ей. 

Питер Фордарт и Кайли Хардман.
Приятно познакомиться.