Затерявшись среди листвы, перебирая ногами по срубленным веткам, он взмывает в воздух, точно птица. Его чонбок раскручивается, словно юбка, когда всё тело напрягается, под холодным утренним ветром. Лучи яркого солнца слепят глаза, а в ушах гудит ветер, перемешиваясь со звонким пением птиц. Сердце отчаянно бьётся в груди, но парень не нервничает. Ни единый мускул его лица не дрожит. Хватка крепка, как всегда, взгляд цепкий, разум чист. Контролируя дыхание, со стороны кажется, что он совсем не дышит, он разгибает руку в локте и с гортанным криком опускает тяжесть меча на импровизированную деревянную голову, разламывая ту на части. С хрустом в коленях оказывается на земле и срывается с места, дабы во мгновение ока оказаться у большого дерева, подпрыгнуть, оттолкнуться от него и закрутиться вокруг, рассекая несколько поставленных чучел.

Голова идёт кругом, тогда он, вновь оставшись стоять на твёрдых ногах, вонзает меч в сухую землю и, обхватив эфес двумя руками, сгибается пополам, выплёвывая и без того скудный завтрак. В черепушке, где-то там за глазными яблоками, что-то трещит. Ему следует не думать об этом, точно зная, что через время это болезненное ощущение сойдёт на нет, однако юноша уделяет этому слишком много внимания. «Так быть не должно, — из раза в раз повторяет он себе. — Нужно тренироваться больше, усерднее, дабы дать телу привыкнуть, но так или иначе не довести себя».

Ему кажется, что за мгновение все звуки исчезают. Лес затихает и не слышно ни пения птиц, ни трещания насекомых, ни даже шелеста листьев. Кажется, он точно оказывается в вакууме, ощущая головную боль ещё сильнее. Его мутит, а после рвёт вновь, когда звуки окружающего мира возвращаются. Они с силой бьют ему по ушам, выбивая из колеи. Парень тяжело дышит и прикрывает глаза. На мгновение сквозь темноту звучит встревоженный голос. Ему не разобрать, что тот говорит, однако ему хорошо известен его обладатель. Пульсация в висках усиливается. Сердце колотится так, точно бьётся в агонии, а живот в который раз скручивает. Как после перед глазами появляется до боли знакомый силуэт. Низкорослая женщина выходит из темноты, держа в забинтованных руках несколько веток. Она делает шаг, ещё один, собирается сорваться на бег, но что-то останавливает её, и, в конце концов, чья-то грязная рука тянет её обратно в тьму.

Кажется, он видит это наяву; словно это всё происходит раньше. Он делает неспешный шаг, бежит за ней, ныряя в темноту, но ничего не находит. Парень чувствует, как тело обмякает, чувствует, что вот-вот упадёт лицом в эту самую неизвестность, но, на самом деле, торс лишь коренится вперёд, и он встречается с сухой землёй, а вместе с тем и суровой реальностью.

Расплющив веки, всё перед ним кажется размыленным, однако, когда зрение приходит в норму, он замечает суровое лицо учителя. Его тёмные брови сведены в одну линию на лбу, губы превращены в тонкую полоску на его лице, а взгляд суров и прожигает в парне дыру. Учитель не говорит ни слова, а лишь глядит на своего ученика, точно тот сделал то, что ему запрещено. Тем не менее, каким суровым и безразличным ни выглядит его лицо, внутри он бьёт тревогу, не понимая, что происходит с парнем, что вырастает на его глазах. В голове по кругу крутится множество мыслей и предположений, но беспокойство не берёт верх над его чистым разумом. Ему нужно мыслить здраво, чтобы добраться до проблемы в голове юноши, ведь он уверен: разгадка таится именно там.

— Поднимайся, — раздражённо выплюнув, учитель извлекает из земли меч парня. — Ты не достоин этого меча! Ты не заслуживаешь его, слышишь? Лёжа вот так, на земле, ты лишь доказываешь это, Чхве Бомгю! Ты должен пытаться, сражаться изо всех сил, чтобы быть на одном уровне с теми, кто всю жизнь вытирал о тебя ноги. Но сейчас ты мне показываешь свою слабость, — наставник мнёт ткань халата рукой, ощущая, как то трещит под пальцами. Какими резкими ни кажутся его слова на первый взгляд, учитель точно знает, что это правильный путь. Только так, указав на его слабости, он заставит юношу подняться, притупить недуг на время, а после, оказавшись в небольшой хижине, попытается разобраться с этим. — Не позволяй мне разочароваться в тебе, Бомгю.

В груди парня что-то печёт. Кажется, точно огонь распространяется от самого сердца, а языки пламени прожигают каждую клеточку в его теле. Он не может позволить себе этого. Не может быть жалким после всего того, что пережил. Он так же не может опуститься в глазах учителя, что столько лет тренирует его.

— Ни за что на свете! — крича это, он поднимается на ноги, тяжело дышит, но всё же устойчиво стоит на земле. — Я не подводил вас ни разу, учитель, не подведу и сегодня. Я достоин этого меча. Он мой, наставник, и я готов доказать вам это! — шипя сквозь зубы, он делает столь необдуманный шаг: бросается в сторону учителя, дабы доказать, что он достоин того, что имеет. Так же, как и этого меча с чёрным, как ночь, эфесом и алой, как кровь, кисточкой.

Оказавшись прямо перед учителем, он готовится нанести удар, выхватить меч и остановиться, однако терпит поражение сразу же, как только от одного сильного удара в грудь спирает дыхание.

— Мы вернёмся в хижину, и когда я пойму, что с тобой происходит, Чхве Бомгю, ты покажешь мне свою преданность этому оружию. Мы сразимся с тобой, и тогда я узнаю, чего стоит мой ученик, — тяжело дыша, юноше ничего не остаётся, кроме как кивнуть. Он знает, что этот день настанет, однако не предполагает, что это произойдёт так скоро.

Протягивая руку с покрученными в разные стороны пальцами, мужчина поднимает парня с пола, закидывает одну руку вокруг своей шеи и, придерживая, медленно шагает с парнем в сторону столь родной хижины. Он молчит, но и Бомгю не спешит нарушать эту тишину. Он лишь прислушивается к спокойному дыханию наставника, стараясь выровнять своё, и когда они подходят к знакомым дверям, наконец ему это удаётся.

Двери открываются с привычным скрипом, а в нос ударяет давно знакомый запах трав. Мужчина проводит парня через всю комнату, прежде чем аккуратно усадить его на жёсткую кровать и подпереть спину круглой подушкой, что имеет знакомый затхлый запах.

Взгляд юноши поникает. Оказавшись внутри дома, он сидит, не двигаясь, думая лишь о приятном запахе трав. Учитель протяжно выдыхает, опускается рядом с ним, проводит по спутанным волосам парня и, смахнув пот с его лба, заговаривает:

— Признаю, наговорил лишнего, — опустив голову, рассматривая носки своих соломенных сандалий, шепчет учитель. — Я заварю успокаивающего чаю, и мы поговорим. Ты расскажешь мне, что с тобой происходит, и мы найдём выход. Мне, думаю, так же как и тебе, не нравится то, что происходит с тобой в последнее время. Выпей чаю и попытайся очистить свой разум, — и, поднявшись на ноги, мужчина медленно шагает к низкому столику, однако останавливается, как слышит хриплый голос.

— Я скучаю по ним. Они меня преследуют, точно самые ужасные воспоминания, учитель Мо, и я не в силах избавиться от них.

* * *

Жизнь несправедлива. Это факт, который стоит принять, но даже после стольких лет в это верится с трудом. После стольких лет усердной работы, всё идёт крахом. Их семья отныне банкроты, а в их серых карманах ни гроша. Их обманывают, запугивают, а после, точно самый дешёвый товар, продают для тяжёлой работы, но с крышей над головой. Семья Чхве никогда не жила в роскоши и никогда не позволяла себе многого. Когда торговый палац работает и они в состоянии платить за аренду места — жизнь их размеренна. Но что же сейчас? Спокойная рутина превращается в тяжкую работу за несколько булочек на пару в доме озлобленного на весь мир мужчины, что только и знает, как бить по спинам пожилых людей розгами за каждый неверный шаг или слово. Они стали теми, о ком не говорят. Они стали в чужой власти, потому что жизни их купили.

Когда Бомгю исполняется семь, впервые с его лица пропадает улыбка. Когда Бомгю немного подрастает, он больше никогда не улыбается. Когда ему исполняется десять, впервые он видит, как мучается его мать. Раньше он не замечает, насколько небезразличен господин Гу по отношению к его матери, но тогда он видит то, чего не должен. А когда ему исполняется двенадцать, он наконец понимает, что к чему. В свой двенадцатый день рождения он строгает деревянный клинок из небольшого бруска дерева, которые приносит его отец. И каждую ночь он, не щадя сил, машет тяжёлым для его тонких рук деревянным клинком, представляя, как вспарывает живот ненавистному господину Гу.

Дом для прислуги совсем мал. Одна комната, сено на полу, импровизированные подушки и дырявая ткань (маленький Бомгю с лёгкостью мог просунуть голову в эти отверстия), которой они накрываются холодными ночами. Такие условия в полной мере описывают отношение хозяев к ним. Такие условия лишь служат им напоминанием, кто они такие и кем умрут.

К пятнадцати годам, когда отца сражает неизвестная болезнь, Бомгю подхватывает его работу, изо дня в день минуя гору, дабы добраться до леса и рудника. Часами рубят толстые ветки деревьев, карабкаясь всё выше без какой-либо страховки, собирая те в длинную широкую соломенную сумку, раздирая острыми краями кожу рук. А после волочит этот тяжкий груз на плечах, вместе с вёдрами воды, километры до дома, чтобы раз за разом выслушивать, что его работа занимает слишком много времени. Порой, по прихоти хозяина, он остаётся без еды, а следующим днём всё снова повторяется. Но даже так, истощённый и полностью обессиленный, он не забывает тренироваться.

Иногда он остаётся в лесу подольше, выуживая из-за пазухи выструганный клинок, и бьёт им по деревьям, избивая кисти, ломая пальцы. Но это делает его сильнее. Это учит его одной очень важной вещи: каким бы слабым он ни был, он может бороться; может дать отпор.

Выходя из дома после ужина, когда солнце почти полностью скрывается за горизонтом, он знает, что никому не будет до него дела. Он прихватывает с собой книгу по боевым искусствам, что купил за мешочек с монетами, который тайком украл у господина Гу, и идёт так далеко, как только может, скрываясь от пристальных глаз. Оказываясь у подножья горы, он достаёт гниющий деревянный клинок (со временем от того клинка остаётся только название) и, смотря на зарисовки в учебнике, шаг за шагом осваивает бой. Сжав руки в кулаки, так, что заточенная часть клинка направлена вбок, он бьёт кулаками, порой подпрыгивая и ударяя ногой по дереву, до тех пор, пока всё тело не начнёт болеть. И в одну такую ночь, крича от боли и отчаяния, он размахивает руками, не жалея сил, он не замечает, как позади останавливается воин. Не замечает лязга брони, ни фырканье лошади, однако, когда мужчина оказывается прямо за ним, а меч со свистом выужен из ножен, Бомгю не теряет времени и, контролируя дыхание, бросается к дереву, чтобы потом, забравшись на несколько метров, оттолкнуться от него, пролететь над головой воина и встать за его спиной.

— Кем являетесь? — уверенно спрашивает парень, вжимая в заднюю сторону шеи острую деревяшку. Но тот спокоен, несмотря на то, что острый край впивается в кожу и из раны сочится кровь. Конечно, он уверен, что он не по зубам парню, и от одного этого осознания тешится его самолюбие.

— Осмелюсь спросить, что такой мальчишка, как ты, делает тут посреди ночи? — спокойно и необычайно холодно спрашивает широкий в плечах мужчина.

Он не стар, но и не молод. Его форма хорошо выстирана, а стальной жилет блестит при лунном свете, так же ярко, как поблёскивал его меч. Он уверенно стоит под прожигающим взглядом юноши, не беспокоясь, кажется, совсем. Длинные чёрные, точно воронье крыло, незакреплённые волосы, развиваются на ветру и ложится идеальной укладкой, после того как порывы прекращаются. Бомгю не видит его лица, однако ему это и не нужно. Всё, что тот хочет: узнать, кто перед ним, а дальше — решать по ситуации: бить или бежать.

— Я задал вопрос: кто вы? — выплёвывая каждое слово прямо ему в ухо, повторяет Чхве.

Мужчина гулко хохочет, но всё же отвечает:

— Моё имя Мо Джи. Генерал имперской армии, — самодовольно говорит он, вздёрнув подбородок. — Заметил, как ты тренируешься здесь, и подумал, не замышляешь ли ты чего дурного.

Убрав деревяшку от его шеи, Бомгю делает шаг назад, однако не смеет терять бдительности. Он отлично понимает, что ему никуда не деться, а тем более не победить генерала, тем более этим куском дерева, поэтому он, прищурившись, смотрит, как тот разворачивается нему лицом, складывая меч в ножны.

— Твои навыки хороши даже с этой деревяшкой в руках. Но у меня вопрос: ты хоть раз держал настоящий клинок или меч в руках? — изогнув бровь, спрашивает генерал.

— Нет, — Бомгю опускает голову. — Но я уверен, что моих знаний и практики хватит, чтоб сразиться с кем-то на мечах, — уверенно заканчивает он.

Генерал одобрительно кивает. Он делает шаг к парню, оглядывает его дырявые мешковатые штаны и выцветшую куртку безрукавку, что на пару размеров меньше, чем должна быть, а после задаёт вопрос, что всё это время крутится у него на языке:

— Ты беден, не так ли? — на мгновение ему кажется, что он видит сожаление в глазах генерала, однако он предпочитает сказать себе, что ему всего лишь кажется. — Ты работаешь на кого-то там за холмом? — у Бомгю не хватает сил выдавить из себя и слово, точно его вновь отчитывают за плохую работу, поэтому он просто кивает. — Я вижу в тебе потенциал, мальчишка. Твои движения, может, и не сильно идеальны, но я вижу желание в твоих глазах. Отведи меня к своему хозяину, мне нужно с ним поговорить.

Кажется, у Бомгю отнимает дар речи. Руки трясутся, и клинок выпадает из разжатых пальцев, поднимая пыль. Губы дёргаются. Ему не верится, что кто-то говорит о таком. Ему не верится, что кто-то, кто совсем ему незнаком, решает помочь ему. Но у всего бывают условия. Тем не менее голова его забита множеством мыслей, поэтому Чхве даже не вспоминает об этом.

— Я вас отведу, — подбирая книгу, он шагает в темноту.

Генерал садится на лошадь, дабы проследовать за парнем, и к утру, когда начинает светать, они оказываются у дома. Лицо мужчины остаётся серьёзным, когда в душе бурлят самые разные эмоции. Он хорошо помнит, как самому пришлось выкарабкиваться из похожей ситуации. Ему, как никому другому, хорошо известно, как живётся прислуге, какое унижение и пытки они терпят. И ему так же хорошо известно, что из такой жизни есть всего два выхода, и один из них он собирается предложить Бомгю.

— Он в доме. Думаю, уже встал. Я не смею заходить внутрь, поэтому буду ждать вас здесь, — долбя землю носком соломенных туфель, говорит юноша.

Мужчина спрыгивает с лошади, что фыркнув, сгибает ноги в коленях и опускается на пол, поджав под себя копытом. Она громко дышит, выпуская тёплый воздух из своих ноздрей, который при встрече с холодным утренним превращается в белый пар. Бомгю глядит на удаляющуюся спину, прикусывая губу.

Мужчина оказывается у порога дома и громко стучит в дверь. Кажется, его не волнует, встал ли хозяин дома, или же тот всё ещё нежится в кровати. Генерал стучит в деревянную часть до тех пор, пока дверь со скрипом не открывается, а на пороге появляется низкий мужчина в распахнутом ханбоке. Тот старается впопыхах завязать ленты, попутно спрашивая:

— Не видал я вас раньше. Вы кто? И что здесь, собственно, забыли?

Гу хмурится, а бросив оценивающий взгляд на человека перед ним, невольно отступает назад, схватившись за дверь, готовый в любой момент закрыть её. Генерал Мо натягивает улыбку, прежде чем сказать:

— Я генерал из имперской гвардии, — указав на кисточку на ножнах с эмблемой гвардии, говорит Мо Джи. — Заметил у вас хорошего мальчишку, он вам ни к чему, как вижу, а мне прослужит долгую службу. Я готов заплатить столько, сколько вы скажите.

И с этими словами Гу меняется в лице. Получить хорошие деньги за паренька — идея замечательная. А поэтому он, не думая дважды, пропускает генерала в дом, проговаривая что-то наподобие «проходите, сейчас всё обговорим». Шагнув внутрь, Мо прикрывает нос, спасаясь от едкого запаха. Ему приходится лишь гадать, что это такое, присаживаясь за низкий стол, к которому проводит его Гу.

— Вы знаете, — щёлкнув пальцами перед носом, начинает мужчина, — от этого парнишки столько проку. Он делает столько работы здесь... Так вот о чём я: вы же понимаете, генерал Мо, что и цена за него будет большая? — потирая ладони, он смотрит на представителя армии с азартом.

— Я заплачу любую цену. От ста и до тысячи мун. Этот малый послужит мне хорошую службу. Станет мне сыном и учеником, которого я буду ломать под себя, — сложив руки перед лицом, уверенно говорит мужчина.

— Что вы... пятисот мун будет вполне достаточно, — хлопнув по столу, улыбается мужчина, вероятно, думая о том, сколько девушек сможет позволить себе на эти деньги.

И, обдумав всё заранее, Мо Джи достаёт из длинного рукава мешочек, отсчитывает пятьсот мун и вкладывает его в потную руку Гу. Тот с улыбкой, такой фальшивой, что генералу хочется отвернуться и скривиться, пересчитывает монеты, гадая, не обманывает ли его Мо, а когда с этим покончено, тот со свистом встаёт, провожая желанного гостя к выходу.

— Передайте ему, что я буду ждать его около ворот с двадцать минут. Ни минутой больше, ни минутой меньше. Пусть возьмёт с собой только маленький рюкзак, в который сложит только необходимое, — переступая порог, говорит Мо Джи, уверенно направляясь к коню.

— Конечно, конечно, — лепечет Гу. — Он будет вовремя.

И когда Мо оказывается у своего верного жеребца, господин Гу бросается в сторону дома слуги. Разводит двери обеими руками, не заботясь о том, готовы ли его встретить жители столь маленькой территории, и, найдя глазами Бомгю, шагает к нему, схватив за ухо. Он тянет его вверх, заставляя парня мириться с жжением, шлёпает его по лицу, точно желая в последний раз насладиться его болью, и только после шепчет:

— Не смей позорить меня. Собирай вещи, позволена только одна сумка. Ничего больше. На всё двадцать минут. Опоздаешь, мне придётся вернуть ему деньги, ты меня понял, сопляк? — и Бомгю не остаётся ничего, кроме как кивнуть и, развернувшись на пятках, ринуться к аккуратно сложенной одежде, что стопками лежат на полу.

Господин Гу уходит так же быстро, как и врывается внутрь. Кажется, Бомгю даже не замечает обеспокоенный взгляд его родителей, кажется, не замечает то, как они оказываются рядом с ним, тряся за плечи.

— Ты уезжаешь, сыночек, — воет мать, глаза её на мокром месте. — Но куда? Кто тебя забирает? — её губы трясутся.

Бомгю продолжает запихивать в небольшую сумку свои вещи, думая, что он должен взять с собой.

— Он генерал, мам. Я буду служить ему, может, научусь чему. Эта жизнь гораздо лучше той, которой мы живём сейчас. Позвольте мне уйти и через время я вернусь, чтобы забрать вас, — не сразу проглотив ком в горле, заговаривает Бомгю.

Отец гулко кашляет. Что-то неприятно булькает в груди, когда он шагает к сыну, хватает его за плечи и прижимает его голову к своему плечу.

— Ты прав, мой мальчик. У тебя есть шанс, так не упусти его. Иди, уже пора. Не заставляй столь милосердного господина ждать. Мы будем здесь. Никуда не денемся, а ты иди. Ты ведь совсем молод, у тебя ещё столько впереди, — шепчет ему на ухо отец, а парень чувствует, что его безрукавка становится мокрой от слёз, пролитых в неё.

Мама парня обходит его сзади, так же заключая в объятия. Они и не думают, что их сыну выдастся возможность выкарабкаться отсюда, и как бы тяжело им ни было, они готовы отпустить его.

— Иди, Бомгю, уже пора.

И парень, неуверенно делает несколько шагов к двери на ватных ногах, повторяя себе, как будто бы заклинание, не оборачиваться. И ему хватает силы воли, чтобы не обернуться, чтобы не посмотреть на их опечаленные лица и полные слёз глаза. А когда оказывается у коня, останавливается, опустив голову.

— Ты сможешь залезть на него? — лицо господина Мо пусть и кажется безразличным, однако голос выдаёт, что это совсем не так.

— Постараюсь, господин Мо.

И мужчина без каких-либо дальнейших объяснений отходит от парня, держа курс в сторону дома прислуги. Он шагает по пыльной дорожке, обдумывая то, что должен сказать. На самом деле, он не должен, однако чувствует, что хочет сделать это. И сие желание растёт с каждым шагом. Мо Джи несильно стучит по деревянной части двери, уловив испуганный вздох за ней. Их аккуратно разводит мама Чхве, испуганно глядя на мужчину в чонбоке.

— У вас найдётся минутка? — с выдохом спрашивает он, оглядываясь на парня, который старается взобраться на коня.

— Проходите, — только и говорит женщина, отходя в сторону.

Не упуская ни секунды, Мо останавливается посреди комнаты, вновь достаёт из рукава мешочек, протягивая паре.

— Пожалуйста, примите эти деньги. Такой человек, как господин Гу, не заслуживает таких хороших людей рядом. Купите себе свободу, постарайтесь найти лучшее место и работать не за еду, — на выдохе проговаривает он, протягивая тяжёлый мешочек отцу Чхве.

— Мы не можем их принять, — отрезает мама.

— Ваш сын будет работать у меня. Считайте это оплатой его пятилетнего труда. Возьмите их. Не заставляйте его ночами напролёт волноваться за вас, — стараясь убедить их, Мо Джи обхватывает двумя руками потрескавшуюся руку матери Чхве, смотря ей прямо в глаза.

Муж и жена переглядываются, опускают головы, и женщина вновь взвывает:

— Не знаем, как вас и благодарить. Наш сын умеет делать всё, что только попросите, он будет для вас хорошим помощником, — слёзы скатываются по их лицам, когда генерал Мо кивает, слабо улыбается и, развернувшись на пятках, спешит прочь. Впереди их ждёт долгий путь.

* * *

— Вон оно что, — опустив голову, Бомгю вытирает мокрые глаза. — Всё это время я думал, что они остались там. Представлял их муки, учитель. И в последние дни эти галлюцинации становились реальнее, но, кажется, сейчас мне лучше, — и схватив руку наставника, парень смотрит ему в глаза, говоря: — Не описать словами, как я благодарен вам, учитель Мо. Я буду вечность вам должен.

Наставник гулко хихикает. Парень не у него в долгу. За все эти годы он много думает об этом. Чхве Бомгю становится ему сыном, а не должником. Чхве Бомгю становится его учеником, а не рабочей силой.

Он вспоминает, как тренировал мальчишку. Как смотрел со стороны, как тот волочит на спине сумку в несколько раз больше его самого, как ноги его подкашиваются, но он не падает. Он вспоминает все те рубцы на коже, что появляются на теле юноши после стольких тренировок и неизбежных ранений. Эти воспоминания свежи настолько, что кажется, словно это произошло всего неделю назад и никак не прошло пять лет.

Пройдясь рукой по тёмным волосам юноши, он слабо улыбается, втягивает побольше воздуха и говорит:

— Ты мне не должник, Бомгю. Ты помнишь, для чего я просил тебя так усиленно тренироваться? — он немного наклоняет голову вбок, осторожно касаясь меча Чхве. — Сейчас самое время. Я хочу знать, что ты готов пойти к Императору, и заявить о себе. Сразись со мной, Бомгю.

И эти слова не рушатся на парня градом. Он готов к этому. Знает, что это должно произойти. И сейчас он, как никогда, уверен в своих силах. Он точно знает, что ему под силу противостоять учителю, а значит, отступать назад просто нет смысла. И он кивает, обхватив рукой эфес своего меча, решительно вставая на ноги.

Когда они оказываются на заднем дворе, где стоит белый мраморный стол и несколько табуреток, парень чувствует, как напрягается каждая клеточка его тела. Он может просчитать исход сражения, он может представить свою победу, но не поражение. Что-то непрестанно болит лишь при мысли о поражении. Ему известно, что значить это будет лишь одно: он не достоин бросить вызов имперской гвардии, он не достоин сражаться за место в отряде вместе с людьми высшего класса, с теми, кто одарен способностями. Но нервничать рано. Он ещё не проиграл.

— Готов? — прокашлявшись, спрашивает наставник, выудив свой легендарный меч из ножен. Он блестит на солнце, а кисточка колыхается на ветру.

Бомгю кивает, выставляет левую ногу вперёд, посильнее сжимая рукоять. И когда наставник срывается с места, парень прикрывает глаза, обратился в слух, считая каждый его шаг. Его соломенные сандалии стучат так громко, что Бомгю, кажется, может услышать его шаги на расстоянии в километры. Как только шаги его становятся громче, парень распахивает глаза, уклоняется от меча, оказывается за спиной учителя, поднимая тяжёлый меч. Однако учитель успевает развернуться, выдвинуть меч перед собой, поворачивая тот под девяносто градусов, отклоняя атаку. А после, приложив большое количество усилий, отбрасывает его вверх, но это не застигает Бомгю врасплох. Он делает выпад, пригибается и скрещивает их мечи.

Уши заполняет лязг, когда один меч бьётся о другой. Бомгю дёргает рукой, когда наставнику удаётся схватить его за локоть, развернуть и мешать атаке. Тем не менее Чхве вздёргивает голову, ударяет макушкой по подбородку наставника, из-за чего в голове учителя начинает что-то неприятно шипеть. Пользуясь моментом, бьёт по державшей его руке свободной, вырывается из стальной хватки и, сделав несколько шагов вперёд, разворачивается. Глядя на скрючившегося наставника, делает несколько выпадов, взмывает в воздух и направляет острие меча прямо рядом с его головой, а после падает, задевая лишь ухо. Отпрыгивает назад, уклоняется от летящего в него клинка и только после, направив лезвие к горлу наставника, говорит:

— Бой окончен, — грудь парня тяжело вздымается, когда во взгляде не читается ни единой эмоции.

Наставник выставляет руку, принимая поражение, и Бомгю, вставив меч в ножны, помогает тому подняться и после аккуратно опускает того на небольшую табуретку у столика, присаживаясь напротив.

— Я стар, — оправдывается своему поражению он, — но теперь я уверен, что ты готов, Бомгю. Готов бросить вызов нахальным людишкам высшего класса, имеющих при себе особую силу. Теперь ты с высоко поднятой головой можешь предстать перед Императором и стать членом имперской гвардии.