Ведь ничто не сможет заменить прикосновение любимых рук.

В. Понкин

Мне хотелось умереть.

Умереть, нет, не от горя, не от боли, не от отчаяния или другой негативной эмоции, не от чувств или чего-либо ещё. Мне хотелось умереть от счастья. От этого распирающего душу наслаждения, понимания того, что не всё в жизни так плохо, как казалось на первый взгляд, что в ней бывали и светлые, радостные моменты, которыми хотелось просто упиться.

Но счастье было даже не в том, как поезд мирно покачивался, мчась мимо тёмных густых лесов, не в том, как Луна ярко светила в небе, не в том, какая тишина и обстановка стояла вокруг, чтобы читать любимую книгу. Счастье было в нём. В парне, которого я любила всем сердцем, за которым можно было наблюдать, незаметно выглядывая из-за книги, которым можно было восхищаться и каждый раз удивляться тому, каким он был добрый в душе, настолько добрый, будто бы был самим ангелом, посланным с Небес, чтобы защищать меня и быть со мной в том сочетании, которые называлось «идеальная пара».

Но всё оказалось не так идеально, как я думала. И всё из-за меня.

Не в силах справиться с мыслями, я отложила книгу в сторону, потому что никак не могла сосредоточиться на чтении, на том, что происходило в книге между главными героями. Они влюбились в друг друга, хотя им было это запрещено, и теперь пытались справиться со своими чувствами и мыслями, разрушить тот закон, который не давал им быть вместе, либо же подчиниться ему. И почему у меня возникало такое ощущение, что со мной то же такое происходило? Или же...произойдёт?

Тяжело вздохнув, я посмотрела на Орли. И в груди всё сжалось. Сжалось от любви и...

— Не смущай меня, — улыбнулся парень, поднимая свои зелёные, как самая глубина леса, глаза от альбома, в котором только что рисовал. Карандаш безвольно остановился в его тонких, длинных пальцах в ожидании того, что его хозяин продолжит рисунок.

Однако этого не случится. Уже никогда не случится.

— Но тебе же нравится, когда я слежу за тем, как ты рисуешь, — сама смутилась я, пытаясь это скрыть, однако всё равно никак не могла оторвать взгляд от лица любимого.

Орландо Флэт.

Мой ангел. Моя душа, моё сердце, воздух, жизнь, судьба.

Моя любовь.

Я никак не могла налюбоваться его внешностью и, наверное, никогда и не налюбуюсь: чёрные, как смоль, как вороное крыло, непослушные волосы, вечно падающие на его гладкий широкий лоб и на глаза, отчего руки так и тянулись убрать их, открыть вид на его идеальное загорелое лицо, на эти длинные прямоугольные брови, на большие зелёные глаза, в которых была такая любовь, такая доброта, что хотелось довериться парню всей душой и телом. Орли был высок, намного выше меня, мелкой, как карлика или Гимли из фильма «Властелин Колец». Но мне это только нравилось, я чувствовала себя ещё больше защищённой, полностью окружённой от всех, от любой опасности своим широкоплечим рыцарем на белом коне.

Жаль, что так продержалось совсем недолго. Слишком уж ванильно выглядело для такой жестокой судьбы, которая выпала у меня. Иронично, правда?

— Но не тогда, когда я рисую тебя, — широко улыбнулся Орли, сверкая своими изумрудными глазами.

Его голос был мягкий и нежный, как густой снег, который валил с неба в солнечный морозный день, блистая в лучах как золото. Казалось, что парень сам блистал как золото, только вместо золота была его любовь, которая лилась изнутри, из его души.

— Покажешь? — я поддалась чуть вперёд, сокращая между нами расстояние.

Мои коленки коснулись его ног, отчего я тут же почувствовала тепло парня и обрадовалась этому, словно мне было холодно, хотя я была тепло одета: осенняя куртка, кофта под ней, джинсы и кроссовки. Орли оделся не так тепло, как я: лёгкая толстовка серого цвета от «Nike», такие же кроссовки и джинсовые шорты до колен, из-под которых торчали загорелые сильные ноги, как у атлета, кем Орли и являлся. Правда, художник из него куда лучше, по крайней мере, для меня.

— Но я же ещё не дорисовал, — возмутился Флэт, на мгновение нахмурившись, а потом расплылся в улыбке и протянул мне альбом.

Наши пальцы сплелись под альбомом, когда я рассматривала свой же портрет: кудрявые до плеч светлые волосы, кругловатые щёки, хотя я не была полной, это было просто мне свойственно, маленькие веснушки на носу, улыбка до ушей, словно я никогда не знала печали, хотя это было далеко не так, тёмно-карие глаза, вокруг которых были аккуратно нарисованы круглые очки под стиль Гарри Поттера, ведь я была верным его фанатом и неважно, что мне было уже восемнадцать лет — Гарри Поттера можно любить даже в сто лет.

Рисунок и вправду был ещё не до конца дописан — Орли только успел обвести контур цветными карандашами и начать раскрашивать мои глаза, я знала, что он всегда начинал с глаз: что рисовать, что раскрашивать. И хоть рисунок был не доделан, всё равно было видно, что он рук мастера и профессионального художника, в нём было столько любви, столько нежности и ласки, что у меня в груди всё защемило, а на глаза чуть ли не наворачивались слёзы.

Как жаль, что скоро всего этого не будет.

— Очень красиво, — я улыбнулась, поднимая глаза от рисунка и смотря Орли в глаза, которые были как раз ровно напротив меня.

На мгновение всё словно затихло, перестало существовать. Только я и он. Его нежные тонкие пальцы, от прикосновения которых мурашки бежали по коже, его глаза, в которых можно заблудиться, как в самом настоящем лесу, его губы, в которых так и хотелось впиться, чтобы почувствовать любовь и наслаждение.

— Конечно, ведь это я рисовал, а никто-либо другой, — усмехнулся парень, запуская руку в свои чёрные непослушные волосы, которые всё равно упали ему на лоб.

— Жаль, что я не умею так рисовать, — покачала я головой, искренне сожалея об этом. — Порой мне так и хочется написать твой портрет, чтобы выразить в нём все свои чувства.

— Но я и так знаю, что ты любишь меня, знаю, что ты чувствуешь, что творится в твоём сердце, — Орли поддался вперёд, чтобы быть как можно ближе ко мне.

Наши лбы почти что касались друг друга, я чувствовала на себе его тихое дыхание, как оно трепало мои кудри, точно играло с ними, как кот с клубком. В груди всё замерло от волнения и трепета.

Мгновение — и мы бы поцеловались в этот идеальный момент, если бы его вдруг в дребезги не разрушили. Не разрушили все мои мечты и желания.

Истошные крики вошедшей в вагон девушки заставили встрепенуться всех пассажиров, даже самых крепко спящих. Я удивилась тому, как ужасно она выглядела: красные щёки, глаза, полные слёз, растрепавшиеся тёмные волосы, тушь, немного размазанная по её накрашенному, как у шлюхи, лицу. Мне она сразу же не понравилась, слишком уж истеричная какая-то.

Девушка успела пройти, нет, пробежать уже как полвагона, когда следом за ней вошёл парень. Вот он мне понравился куда больше: длинноватые, кудрявые, каштановые волосы, узкое, худое лицо, нахмуренные брови, тёмные, как бездна, глаза и невысокий рост.

— Эмма, стой! — закричал он чуть ли не на весь вагон своим довольно тонким голосом. — Прошу тебя!

«Ага, конечно, прям-таки она и остановится» — промелькнула мысль у меня в голове, когда я, закатив глаза, наблюдала за этой сценой. Однако девушка по имени Эмма, вопреки моему удивлению, повиновалась просьбе парня, но только для того, чтобы тут же начать истерить.

— Ты изменял мне! — закричала она настолько громко, что все в вагоне уставились на неё, как бы спрашивая, зачем так орать. — Ты всё это время переписывался с этой... С этой сучкой! — она взмахнула рукой, когда парень попытался сделать шаг вперёд, словно она его отгоняла от себя. По её лицу катились слёзы, размазывая тушь ещё больше. — А ты даже ни слова мне не говорил, пока я сама не посмотрела, кто это тебе всё время писал и звонил! И знаешь что? Это не оказалась твоя якобы больная мама, это была вот эта сучка! И как давно ты с ней? Как давно ты врал мне, что любишь меня, тогда как любил другую?!

В груди вдруг всё сжалось от страха. Я с ужасом посмотрела на Орли и с не менее большим ужасом подумала, что не изменял ли он мне? А вдруг у него на стороне была какая-то другая девушка? Откуда мне было знать? Однако я тут же отогнала от себя эти мысли. Если бы Флэт меня не любил, то не взял бы на целый месяц к себе на дачу к бабушке, уж слишком рискованно тогда было бы для его тайны. Однако в глубине души всё равно оставалась какая-то тревога.

— Я никогда не врал тебе, — нахмурился парень Эммы, словно не одобрял слов своей девушки и считал всё это просто полным бредом. Его голос был спокойный и такой уверенный, будто он и вправду держал ситуацию под контролем, а не просто не знал, что делать. — И всему этому есть объяснения, так что дай мне, пожалуйста, мой телефон.

— Да я сейчас его в тебя кину! — истерично закричала Эмма, поднимая руку, чтобы и вправду со всей силы бросить телефон, который я только что заметила. Его экран был включён из-за того, что кто-то звонил, но даже с очками я не могла разглядеть кто. — И разобью тебе лицо, чтобы больше не видеть, как ты лжёшь мне!

— Глен, прошу, только не делай глупостей, — вдруг наклонился к моему уху Орли и тут же встал во весь свой немалый рост. — Думаю, не стоит этого делать, чтобы не было больших проблем, — сказал он уже громким голосом, внимательно следя за Эммой, которая, поразмыслив над его слова несколько секунд, начала медленно опускать руку. Но её лицо не сделалось менее истеричным.

— Это не твоё дело! — закричала она, даже не пытаясь вести себя хоть как-нибудь поприличнее или поспокойнее. — И вообще не мешай нам! Какая тебе разница до меня и до этой сволочи? — она махнула рукой в сторону парня, который стоял сзади Орли, словно за горой.

— Во-первых, тебе, Эмма, стоило бы поучиться манерам, — голос Орландо был твёрд, как лёд в Антарктиде, правда, я там ни разу не была. — Во-вторых, он не сволочь, Мэтт мой друг.

— Так вы ещё и знакомы?! — удивилась девушка, и хотя бы в этом я была с ней согласна, потому что тоже была не мало удивлена.

Мой взгляд метался между этими троими, а в груди всё сжималось от страха. Хоть бы всё это кончилось хорошо и никто бы не пострадал. И зачем Орли приспичило ввязываться в эту ссору? Но таким он и был в душе — преданным другом, который не бросит и всегда поможет в трудной ситуации, словно спускался с Небес, чтобы спасти человека от демонов. От его же собственных демонов.

Мэтт создавал впечатление умного и спокойного человека, отчего я совершенно не понимала, как он мог связаться с такой истеричной девушкой, как Эмма? Думаю, он и вправду не особо любил её, а она просто преувеличивала, чтобы разыграть перед всем вагоном своё представление и вызвать жалость. Да уж, как это слишком подло.

Настолько подло, что это свойственно всем девушкам. Даже мне, как оказалось потом.

— Да, мы с ним дружим ещё с тех пор, как впервые встретились в Докан Хилле, — дружелюбно улыбнулся Орли и посмотрел назад, чтобы ещё шире улыбнуться своему другу, после чего снова перевёл взгляд на Эмму. — И поэтому я советую тебе успокоиться, не кричать на весь вагон и спокойно доехать до куда ты там ехала.

Я не смогла сдержать улыбки, с такой уж дружелюбностью и добротой говорил Орли, словно успокаивал маленького котёнка и обещал ему, что всё будет хорошо. И в это действительно хотелось верить, хотя даже дураку было понятно, что ничего никогда не будет хорошо. Судьба была слишком жестокая, чтобы дать людям такую возможность.

Докан Хилл — небольшой городок, можно сказать, даже посёлок, в которой мы ехали отдыхать, где у Орли находился загородный дом и где жила его бабушка, которую он навещал летом. И на этот раз он решил съездить со мной, ведь мы начали встречаться меньше, чем год назад, в начале ноября, в день рождения моего парня.

— Да пошли вы все! — в сердцах воскликнула Эмма, кидая телефон, который, к счастью, не разбился, а всего лишь прокатился по полу как раз к ногам Орли. — Видеть вас всех не хочу, суки!

Секунда — и вагон сотрясся от хлопнувшей двери, когда девушка вышла. Все пассажиры после этого представления тут же начали заниматься своими делами, я же обрадовалась тому, что так всё хорошо кончилось, а эта истеричка ушла, никому не навредив, разве что телефону. Однако когда я посмотрела на Орли, сердце пропустило удар. Его лицо было мрачно из-за того, что он не смог помочь Эмме, не смог устранить ссору, не смог сделать этот мир лучше, чтобы никому в нём не было грустно. Я понимала, что Флэт чувствовал себя виноватым в том, что только ухудшил ситуацию, тогда как пытался сделать лучше. И мне за него было больно. Словно из-за того, что парень провалил своё «задание», его ангельские крылья могли ощипать.

Орли тяжело вздохнул, будто только сейчас смог примириться со своими мыслями, и нагнулся, чтобы поднять телефон.

— Держи, вроде цел, — с подавленной улыбкой на лице он повернулся к Мэтту, который с нахмуренным лицом вглядывался в лицо друга.

— Спасибо тебе, Орландо, — взяв мобильник, парень похлопал Флэта по плечу, после чего крепко, по-дружески обнял его.

— Думаю, тебе бесполезно говорить, чтобы ты, как и все, называл меня Орли, а не полным именем? — с какой-то горечью в голосе усмехнулся парень, отстраняясь от своего товарища, который ничего не ответил на его слова. — Это Гленни Маклин, моя девушка, — он рукой указал на меня и с любовью улыбнулся, сверкая глазами, словно не было ничего на свете радостнее, чем видеть меня.

— Мэттью Сиверс, — кивнул головой юноша, на мгновение распрямив свои густые брови. — Рад знакомству.

— Так что за история у тебя с Эммой? — спросил Орли, садясь на своё место напротив меня и убирая с сиденья в рюкзак краски, карандаши, а затем и альбом, но не закрывая сам рюкзак.

— Ничего интересного, — махнул рукой Мэтт, пытаясь включить телефон, но тот, видимо, никак этому не поддавался. — Она просто начала приставать ко мне, говорить всякую чушь, признаваться в любви, а потом ещё и увязалась со мной сейчас, когда я ехал к себе на дачу. Думаю, она просто хотела от меня секса и из-за того, что она его не получила, сейчас так и заистерила, потому что кучу времени потратила на меня. Она наверняка искала удачный способ отомстить мне, вот и взяла мой телефон, чтобы полазать в нём.

— Она, видимо, умом не отличается, — не удержалась я от этих слов и улыбнулась, рассматривая каштановые кудри моего нового знакомого.

— Да и воспитанностью тоже, между прочим, — усмехнулся Орли, словно показывал всем своим видом, что ему было всё равно на то, что только что произошло.

Но я слишком хорошо его знала. Я знала, когда его что-то беспокоило, когда он о чём-то волновался, когда его одолевали тяжёлые и неприятные мысли. Я видела по его глазам, что он всё ещё чувствовал вину и некую тревогу за наши отношения, точно жизнь показывала нам обоим, что не у всех было всё так идеально, как у нас, что, возможно, и у нас что-то ждало впереди, что-то ужасное и непростительное.

И этого я жутко боялась. Боялась до дрожи в коленях. Боялась до смерти.