В воскресенье утром Чонха просыпается из-за ужасного шума на первом этаже. Голова трещит так, словно кто-то надел ей на голову кастрюлю и пару раз постучал по ней молотком. Все это в буквальном смысле сводит её с ума, особенно когда она в попытке встать с кровати смачно шлепается на пол. Девушка понятия не имеет, каким образом она оказалась вчера дома; честно говоря, она не сразу-то вспоминает, кто она вообще такая.

В конце концов, поднявшись с пола, Чонха, с полузакрытыми глазами и укутанная по уши в одеяло, нащупывает ручку двери и вываливается в коридор. Не сразу определив, в какой стороне лестница, девушка подходит к ней и врезается боком в стену, не в силах спуститься.

— А почему все так орут? — стонет она, прикрывая глаза.

Внизу, у основания лестницы, стоит отец Чонхи и держит в руках миску, в которой ковыряется палочками.

— А вот и наша пьянчужка, — говорит он, качая головой.

— Ну папа-а-а, — жалобно хнычет Чонха. — Моя голова так боли-и-ит...

— Ну еще бы: кто же столько пьет? — хмыкает отец. Несмотря на то, что слова кажутся суровыми, в его голосе явно слышится смех.

— Не ругайся, папа, — продолжает ныть Чонха. — Мне так плохо...

— И поделом, — смеется отец, а потом поворачивается к кому-то на кухне. — Вот она вечно так — не может без происшествий даже на вечеринку сходить.

Сказав это, отец уходит на кухню, а Чонха, с трудом переставляя ноги, спускается на первый этаж.

— Джису, скажи папе, что я...

Заходя на кухню, Чонха ожидает увидеть Джису, которой папа жалуется на её поведение, но вместо этого она видит, как за столом на полу сидит Сонун с тарелкой в руках. Эта картина настолько шокирует Чонху, что она буквально застывает с широко раскрытым ртом. Сонун, впрочем, выглядит совершенно спокойно и привычно: в белой рубашке и в черных брюках он спокойно ест лапшу на кухне у Чонхи, словно никогда не занимался ничем более обыденным.

— А я... а что... а как он... тут... что

— Ты говорить разучилась? — интересуется отец. — Садись и ешь.

Отец ставит на стол тарелку.

Чонха медленно подходит к столу и падает на пол напротив Сонуна, который вообще не неё не смотрит, — просто спокойно ест себе и ест. Удивительно, но при виде парня в голове как-то неожиданно проясняется, и Чонха начинает мыслить куда яснее.

— А что... он тут делает? — сглотнув, хрипло спрашивает Чонха, кивая на Сонуна.

Отец цокает языком.

— Где твои манеры, Ким Чонха? — осуждает он.

Чонха обиженно смотрит на отца и дует губы, а после начинает подцеплять палочками лапшу и неторопливо жевать.

— Я пришел рисовать, — отвечает Сонун, наконец обращая внимание на Чонху. — На Стене. Мы вчера договаривались.

— Вчера? Когда это? — Чонха хмурит брови.

— Как раз перед тем, как вы перешли на текилу, — я насмешкой хмыкает Сонун.

— Ты пила текилу? — возмущается отец. — Негодница! — Он слегка тянет Чонху за ухо. — Разве за такое не наказывают?

Чонха жалобно выпячивает нижнюю губу.

— Прости, папа-а-а. — Она хлопает глазами.

Отец закатывает глаза, но все равно улыбается.

— Тебя спасает только то, что это было в первый раз, — говорит отец и касается пальцем носа Чонхи. — В следующий раз наказания тебе не избежать.

Чонха поднимает вверх два пальца и улыбается отцу. Тот треплет её по волосам.

— Доедай и иди рисовать, — вздыхает отец, складывая посуду в посудомойку. — Сонун, заходи еще.

— Спасибо, господин Ким. — Сонун подскакивает и кланяется.

Отец машет рукой и выходит из кухни. Сонун как раз заканчивает есть и выжидательно смотрит на Чонху. Та в ответ строит гримасу.

— Что смотришь? — спрашивает она с набитым ртом. — Красивая?

— Ага, я в восторге от девушек с похмелья, — хмыкает парень. — Ты себя в зеркало вообще видела?

Чонха неожиданно с ужасом представляет, как она выглядит со стороны после вчерашнего. А учитывая то, что перед ней сидит с иголочки одетый Ха Сонун...

Резко подпрыгнув, Чонха срывается с места и бежит наверх. Сонун только головой качает, провожая её взглядом.

***

— Разве обязательно нам было рисовать сегодня?

Переодетая в свой джинсовый комбинезон для рисования, Чонха завязывает волосы в пучок, пока Сонун делает разметку на Стене. Оказывается,  парень успел встать рано утром и убрать со Стены подсолнухи — он выровнял и закрасил её, так что та уже успела высохнуть и готова к работе.

— Обязательно, — отзывается Сонун, спускаясь по стремянке вниз.

В отличие от Чонхи, одетой в рабочую одежду, парень не снял свои белоснежную рубашку и брюки. На самом деле, Сонун всегда рисует при полном параде и при этом умудряется не запачкаться. Чонха вряд ли когда-то в этом признается, но это в какой-то степени её даже восхищает.

— Ты специально решил рисовать именно сегодня, когда моя голова разрывается от боли?

— Да, я все специально подстроил, — вздыхает Сонун, присаживаясь на корточки и копаясь в красках, которые они взяли из шкафа Чонхи. — Желтый, лимонный, желтый, мандариновый желтый, золотой, кукурузный, еще лимонный... — Парень подхватывает тюбик и с улыбкой смотрит на Чонху снизу вверх: — Ух ты, янтарный.

Чонха пожимает плечами.

— Желтого много не бывает.

Сонун качает головой и молча встает.

— Что будем рисовать? — спрашивает Чонха. — Только учти, твои тоскливые горы я рисовать не буду.

— Мы и не можем их рисовать, — напоминает Сонун. — Задание забыла? Горы и подсолнухи под запретом.

— Тогда что?

Сонун роется в кармане и вытаскивает оттуда сложенный листок.

— Я набросал вчера кое-что, после того как дотащил тебя до дома, — поясняет парень.

— Ты нес меня домой?! — удивляется Чонха.

— Не о том речь, — отмахивается он. — Смотри сюда лучше.

Он разворачивает листок и отдает его Чонхе. Нахмурившись, девушка придирчиво рассматривает карандашный набросок абстрактного изображения девушки с зонтом под дождем.

— Неплохо, — деланно небрежно заявляет она. — Если ты не планируешь делать все в темных тонах.

— По задумке это ночь, — заявляет Сонун. — Естественно, все будет темное.

— Сделаем радужный дождь? — предлагает Чонха.

— Ты что, рекламщик Skittles? — хмыкает Сонун. — Мы сделаем желтый зонт — нужно же куда-то девать желтую краску. — Чонха уже открывает рот, но Сонун выставляет указательный палец. — И не спорь, иначе в следующий раз я тебя оставлю пьяной на вечеринке.

На языке так и вертится: "Тебя никто не просил меня относить домой", — но Чонха решает промолчать.

Чонха и Сонун быстро определяются с цветами, и начинают набрасывать эскиз на Стене. На это уходит около пятнадцати минут, и вскоре они наконец-то берут в руки кисти.

Они довольно долго работают молча. Сонун вызывается рисовать верхнюю часть картины и забирается на стремянку, в то время как Чонха остается на земле. Как обычно, погружаясь в работу, Чонха забывает и о времени и Сонуне.

— Эй! Ты меня слышишь?

Чонха, которая как раз села присела на асфальт, чтобы было удобнее рисовать нижнюю часть картины, медленно поднимает голову и смотрит на парня.

— Ты что-то сказал?

— Я спросил, что вчера на тебя нашло, — повторяет Сонун.

— Ничего такого, — отзывается Чонха.

— Брось, ты же не ходишь на вечеринки, и я почти уверен, что ты не пробовала текилу до вчерашнего дня.

— С чего ты это взял?

— Потому что я тебя знаю. — Сонун пожимает плечами.

— Ничего ты не знаешь, — говорит Чонха.

— Как скажешь. Так что случилось?

— Поссорилась с Джису, — неожиданно даже для самой себя отвечает Чонха.

— Из-за чего?

— Не знаю, я не успеваю проследить за её претензиями, — обиженно выдает она, но вовремя прикусывает язык: — Но это не твое дело.

Сонун со вздохом спускается со стремянки.

— Надо посмотреть издалека, что получается, — говорит он.

Они вместе переходят дорогу и останавливаются около дома Сонуна, чтобы оценить начальный этап работы. Чонха хмурится, рассматривая Стену: с виду все кажется нормальным, но если присмотреться... кажется, что-то не так.

— Да ты съехала вниз! — восклицает Сонун.

Чонха аж подпрыгивает.

— Что? — тупо переспрашивает она.

— Смотри, картина вытянулась вниз. — Сонун показывает пальцем на Стену.

— Неправда, — возражает она, — это ты начал выше, чем нужно!

— А вот и нет!

— А вот и да!

— А вот и проверим!

Сонун быстро перебегает дорогу и поднимает валяющуюся на земле рулетку — она нужна для того, чтобы расчертить Стену.

— Подержи-ка, — просит он Чонху, растягивая рулетку и протягивая ей конец. Сам парень забирается обратно на стремянку.

Чонха садится на корточки и прикладывает конец рулетки к основанию стены, пока Сонун растягивает её до верхнего края картины.

— Два метра и двадцать два сантиметра, — заключает Сонун. — Идеально.

— Должно быть два метра и восемнадцать сантиметров! — возражает Чонха.

— Нет, двадцать два!

— Восемнадцать!

— Двадцать два!

— Восемнадцать!

Сонун взмахивает рукой и случайно переворачивает свою баночку с водой. Чонха словно в замедленной съемке наблюдает за тем, как мутная темная вода льется прямо ей на голову.

Сонун медленно спускается на землю, пока Чонха в шоке наблюдает за тем, как вода стекает по волосам на комбинезон.

— Прости, я не специально... Ты в порядке?

Чонха с каменным лицом поднимается. Сонун напряженно смотрит на неё, очевидно, ожидая, когда она взорвется.

Вместо этого Чонха наклоняется и вытаскивает из коробки с красками тюбик лимонно желтого цвета. Спокойно глядя на парня, Чонха выдавливает краску себе на ладонь, а после так же непринужденно размазывает краску по лицу Сонуна.

Сонун просто хлопает глазами.

— Значит, вот так, да? — цокает языком парень, пытаясь стереть краску с носа запястьем.

— Ты в порядке? — спрашивает Чонха, не в силах сдержать улыбку.

Губы Сонуна кривятся в усмешке.

— Сейчас будет еще лучше.

С этими словами он берет тюбик темно-синей краски.

— Ты этого не сделаешь. — Чонха беспечно улыбается и качает головой.

Сонун выдавливает краску себе в ладонь, а Чонха со смехом пятится назад.

— Эй, куда ты? — притворно удивляется Сонун. — Я ничего тебе не сделаю.

— Не-а, я домой, — отзывается Чонха.

— Не так быстро.

С этими словами он ловит Чонху за руку и хватает её, после чего прикладывает ладонь в краске к её лбу.

— Эй! Ты же первый начал!

— И закончил, — отвечает довольный Сонун.

— Ну уж нет.

Чонха подхватывает свою кисточку и набирает краску с палитры. Она пытается провести ею по руке Сонуна, но тот резко выворачивается, и кисточка проходится прямо по белой рубашке парня.

— Это уже война, — категорично заявляет Сонун, осматривая свою рубашку.

Описать происходящее в дальнейшем можно в нескольких словах: масштабное красочное побоище. Разумеется, по окончании битвы победителя установить не получается: что Чонха, что Сонун — оба по уши измазаны в краске. Кроме того, досталось и Стене — вся их работа фактически насмарку.

Чонха громко вздыхает, вытягивая ноги. Они с Сонуном оба сидят, в изнеможении привалившись спинами к Стене.

— Не могу поверить, что ты измазал меня в краске! — возмущается Чонха.

— Я всего лишь отомстил тебе, — отзывается парень. — Око за око.

— Ты совсем с ума сошел.

— Зато было весело. — Сонун ткнул Чонху локтем. — Признайся, тебе было весело, не так ли?

Чонха закатывает глаза.

— Может, немного, — нехотя соглашается она. — Но не думай, что мы теперь друзья, ясно?

— Как скажешь, — устало вздыхает Сонун.

Парень поднимается с земли и стряхивает невидимую пыль с брюк.

— Ладно, у меня еще есть дела сегодня, — уже более холодно обращается к Чонхе он. — Так что давай... приберемся и пойдем по домам.

Чонха поднимается следом.