«Иногда лучший способ помочь
кому-то — просто быть рядом»

Вероника Рот* «Дивергент»

Оказавшись наверху, я сразу отправила нескольких «ребят» вниз, а сама осталась возле поста на телефоне. Почему бы мне не отправиться домой? Не знаю, ведь рабочий день кончился, а ночное дежурство сегодня не за мной. Наверное, все дело в предчувствии. А оно за всю жизнь ещё ни разу меня не подводило.

Пока я была внизу, то попросила, чтобы меня уведомляли обо всех поступивших. Первый звонок не заставил себя долго ждать:

— Приближается двадцать шестая бригада. Нужен комбостиолог**. Подозрения на ожоги четвертой степени. Будут через три минуты, — раздался на том конце провода женский голос. Должно быть, она или ошиблась линией, или решила сдержать свое обещание и набрала хирургию параллельно с ожоговым отделением на второй линии.
Не успела я сказать и слова, как в трубке раздались короткие гудки.

Не знаю, в чем была причина, но в хирургии мне не было покоя. Я буквально не могла усидеть на месте и, чтобы хоть как-то успокоиться, ходила кругами по ординаторской. Казалось, словно какая-то неведомая сила тянула меня вниз — в приёмное отделение.

Получив известие о первом пострадавшем, я почувствовала, как от моего лица отхлынула вся кровь, сердце ускорило свой бег, а неизвестная тяга усилилась. Сил противиться ей уже не осталось, поэтому мне пришлось сдаться.

Едва я оказалась внизу, приехала бригада с первым пострадавшим.

Пока пациентку везли по коридору, до моих ушей донесся анамнез:

— Сара Андерсон, шестнадцать лет, ожоги четвертой степени, средняя степень опьянения.

Услышав это, мне стало плохо. Если бы не коллеги, проходящие в этот момент мимо, я бы упала в обморок. Внешнее состояние девочки заставляло ужаснуться всех, даже врачей с огромным опытом. В особенности ее ноги, сожженные почти до самых костей. Как Сара, находясь в таком состоянии, продолжала оставаться в сознании, было загадкой для всех, кто это видел...

Конечно, за годы практики я повидала немало ужасов, и это было, пожалуй, одно из самых безобидных зрелищ, какие выпадали на все время моей работы.

— Двадцать четвертая бригада. Нужен терапевт и травматолог. Подозрения на перелом лучевой кости, ожоги первой степени. Будут через пять минут, — продолжал вещать диспетчер. — Двадцать девятая бригада. Нужен комбостиолог, травматолог, хирург. Подозрения на перелом малой берцовой кости, разрыв селезенки и ожоги третьей степени. Будут через семь минут.

К этому моменту мне уже удалось добраться до телефона. Не медля ни секунды, пальцы машинально набрали номер моего отделения.

— Дженсен, Кларк и Браун, спуститесь в приёмник. Для вас есть работа, — быстро отдала я команду и положила трубку. Уверена, что они справятся. А остальные, более опытные коллеги, пусть подождут случаев посложнее.

— Семнадцатая бригада. Нужен травматолог, хирург, реаниматолог. Подозрения на сотрясение мозга, ушиб почек, разрыв желудка. Будут через пять минут.

Вновь мои пальцы запорхали над кнопками телефона.

— Льюис, Денч, Хаск и Ройн, вниз! — теперь я отправляла уже более опытных коллег.

— Тридцать вторая бригада. Нужен хирург, комбостиолог, травматолог и реаниматолог. Подозрения на ожоги третьей степени, ушиб почек, разрыв селезенки, сотрясение мозга, перелом ключицы... Доктор Вик, фельдшер Майер говорит, что это ваш сын!

— Что?! — упав в объятия панической атаки, воскликнула я. Кровь в очередной раз за сегодняшний вечер покинула моё тело. Казалось, что сердце на миг замерло и после этого стало биться с удвоенной силой, но не в груди, а где-то в пятках. Вот и причина моего предчувствия...

— С вами все в порядке? — спросила обеспокоенная медсестра.

— Н–не совсем, — дрожащим голосом выдавила я. — Сама им займусь.

— Доктор Вик, вам же нельзя! Или вы забыли, что не можете лечить своих родственников? — на сей раз это был голос моего коллеги Брайана Далласа. Именно он поддерживал меня от падения.

— Помню. Плевать. Правила существуют, чтобы их нарушать. Пусть меня лишают лицензии, но Эдвардом я буду заниматься сама! — решительно заявила я, беря себя в руки.

Сообразив, что останавливать меня бесполезно, он решил отступить. Я в этот момент вновь решила воспользоваться телефоном:

— Стайн, Грин – вниз! Вы нужны мне. Позовите стажеров. Дайн, Кроу, Ричмонд и Хейс – будут ассистировать! Джексон – за главного! — положив трубку, я решила вызвать еще нескольких врачей, в профессионализме которых была уверена на все сто процентов. Спустя пару минут, к моей команде присоединились главный комбостиолог Стюарт Кинг с двумя своими стажерами и главный травматолог Ричард Лоунс со своими сотрудниками. Реаниматологи, братья Итон, пошли готовить оборудование в шестой блок. Вместе с ними туда отправились два анестезиолога.

Только сейчас, находясь в окружении своих профессиональных коллег, я была спокойна и пребывала в полной уверенности, что в каком бы тяжелом состоянии не находился сейчас мой сын, он обязательно будет спасен, ведь им будут заниматься лучшие врачи больницы.

Тридцать вторая бригада приехала через три минуты после звонка, одновременно с семнадцатой.

— О, Боже!.. — на выдохе воскликнула я, открыв рот, при виде собственного сына. Череп был рассечен, все тело в крови, левая рука была изогнута в неестественном положении, показывая, что там имеются переломы. К моему облегчению, с дочерями все было в порядке, они приехали вместе с братом, но стоя на своих ногах.

На миг разум помутился, но мне удалось быстро взять себя в руки.

— В шестой блок! Готовьте набор для интубации! — В очередной раз мне пришлось взять командование на себя. — Осторожно! Не перекладывать! — Остановив транспортную каталку в центре блока, реаниматологи провели интубацию и начали подключать к аппаратам. Все показатели были в разы ниже нормы...

— Доктор Вик! Мозг засыпает.

Услышав это, я поняла, что если хочу спасти сына, есть лишь один выход:

— Вводите в медикаментозный*** сон.

После этого, Кинг и Лоунс со своими стажерами принялись за работу, в то время как Стайн и Грин отправились готовиться к операции. Стюарт Кинг меня успокоил, сообщив, что ожоги не слишком серьезные. Вторая степень. За месяц от них можно избавиться и, возможно, не останется даже и следа. Но, к моему сожалению, Ричард Лоунс не смог принести мне хороших вестей. Во-первых, подтвердился разрыв селезенки, во-вторых, из-за травмы головы, случилось сотрясение мозга. Образовалась серьёзная гематома и, поэтому, без помощи нейрохирургии, Эдвард может остаться частично, — если даже не полностью, — парализованным, в-третьих, рука была сломана в трех местах, из-за чего его ждет очень длительное восстановление. Но каково было мое облегчение в момент осознания, что в больнице есть семь врачей, практикующих нейрохирургию, и двое из которых — я и Грин.

— Стайн, сделай лапароскопию селезенки. Грин, займемся мозгом, — сказала я, входя в операционную. — Идите на пост и позовите стажеров! — крикнула я своим дочерям, стоящим недалеко от операционного блока.

Ассистенты пришли одновременно с тем, как привезли готового к операции Эда с бритой головой, рассеченной настолько, что он не нуждался даже во вскрытии черепной коробки. Основная сложность легла на нас с Грином. Один неверный надрез или шов и мой сын умрет. Менее чем через час, Стайн закончил с лапароскопией, полностью удалив селезенку и остановив кровотечение. Сразу после этого, мы с Грином приступили к своей части работы. Рик Стайн отправился вниз, на случай, если его помощь ещё понадобится там.

Удалив пораженный участок, нам предстоял самый сложный этап работы — необходимо соединить все участки нервных волокон. Но, как оказалось, это было далеко не самое страшное. Когда мы подошли к предпоследнему этапу работы, Эдвард дал остановку сердца. К счастью, завести его удалось с первой попытки. Было достаточно одного разряда дефибриллятором.

Лишь теперь я поняла, почему нам нельзя заниматься своими родными. Руки то и дело начинают трястись, а скальпель норовит выпрыгнуть... Чтобы избежать этого, мне пришлось на время операции превратиться из матери в бездушного врача. Средний пол, как любят называть нас некоторые «умники».

Через месяц нужно будет перекрыть череп титановыми пластинами, но главное, чтобы до этого момента его состояние более-менее стабилизировалось. Завершив, спустя несколько часов, все манипуляции, Эдварда перевезли в одиночную палату отделения интенсивной терапии, а я, сняв окровавленные халат и перчатки, и оставив их в операционной, отправилась к дочерям. Думаю, что в тот момент я внешне не сильно отличалась от Смерти. Черные волосы, впавшие глаза и бледное, обескровленное лицо... Вот последствия истинной стрессовой ситуации...

Вместе с девочками мы пошли к посту приемного отделения, где узнали, что всего привезли девяносто шесть пострадавших и десять умерших, после чего отправились в ординаторскую, а я в очередной раз убедилась, что пятница — самый тяжелый рабочий день в больнице, и особенно тяжело приходится врачам, работающим в ночную смену...

-------------

*Вероника Рот — современная писательница в стиле антиутопии и фантастики.

**Комбостиолог — врач, занимающийся лечением ожогов различной степени тяжести.

***Медикаментозный сон — кома, поддерживаемая специальными препаратами.