— Я устала от этого.

  Цзинь Лун смотрит в её карие глаза — оттуда стекают кристаллики слез, скатываясь ниже к губам. Сердце его разбивается в тысячи осколков. Он помнит, как ещё в начале сказал, что не заставит ее плакать. Но сейчас ее плечи дёргаются в истерике.

  В полупустую комнату через окна врывается лунный свет, а в центре стоят они, но уже словно совершенно чужие друг-другу люди. Толстые слои пыли накрыли мебель, потому что последнюю неделю комната пустует.

  Цзинь мечтает, как сделает шаг вперед и прижмет к себе это худое тело так сильно, но в то же время аккуратно, боясь сломать. Он представляет, как его пальцы ныряют в каштановые длинные волосы, представляет, как целует ее щеки, затем шею и ключицы. Но в ответ выдает лишь шепотом:

  — Я тоже устал.

  Хэвон сжимает кулаки, слыша это. Её одолевает злость и разочарование.

  — Я устала тебя спасать, — голос дрожит, а земля уходит из под ног. — Мне легче уйти, чем копаться в тебе.

  — Тогда давай расстанемся.

  Она ходит так бесшумно, но Цзинь может поклясться, что шум ее шагов был таким громким, словно прошел слон. Или это было лишь в его голове. Дверь следом хлопается, а рядом с ним остаётся лишь шлейф её духов.

  Он снова один. Она сказала:

  «— Я устала от твоих выходок. Я устала быть с тобой, но быть не рядом».

  В ту ночь Хэвон написала ему:

  «Если ты не ответишь на мой звонок, можешь меня не искать».

  Но Лун снова не сдержал обещание. Он не позвонил, а выпил почти целую бутылку крепкого коньяка. Она звонила почти всю ночь, но Лун оставил телефон на беззвучный. Хэвон нашла его утром, когда бармен позвонил ей, чтобы она его забрала, ведь клуб уже был пустым. На ее глазах стояли слезы — после того, как отнесла его домой, Хэвон громко хлопнула дверью.

  Он был пьян до смерти, но запомнил, сколько боли было в её глазах. Это не в первый раз. Она разбивается в его объятиях, но не может отпустить. Хэвон знает, что это повторится. На следующий день Цзинь Лун снова пропадет, и не будет отвечать на звонки. Он будет пить, а может, будет просто сидеть в клубе, забивая свои мысли громкой музыкой, просто чтобы не слышать самого себя. Ему плохо — она знает. Поэтому тонет вместе с ним. Потому что любит.

  Но теперь она ушла. Цзинь повторяет себе: «Она вернется». Но точно так же, как и он не отвечал на её сообщения, Хэвон вне зоны сети. Её аромат уже проветрился, и в истерике Лун всю квартиру поднимает вверх ногами, лишь бы найти эти старые духи, которые он подарил ей на позапрошлый день рождение. Судорожно распыляет последние капли по всей комнате, не оставляя кислорода.

  «Она вернется».

  На столе до сих пор лежит морковь, которую она резала для салата, но не закончила. Аккуратно сложенная одежда стоит в шкафу, а теплая пижама в объятиях Луна. Её косметика уже пылится. И даже любимая мягкая игрушка-пингвин всё еще на кровати. Как она там без него?

  Она не возвращается.

  Цзинь снова срывается. Впервые за несколько дней он покидает квартиру и направляется уже по заученному маршруту. Музыка вся такая же громкая, и люди все почти одни и те же: половина из них такие же разбитые, как Лун.

  Он выпивает залпом мартини, а следом переходит на виски. Но больше не может — от алкоголи тошнит. Не может закурить — пальцы не могут удержать сигару. Он уже пьян отсутствием Хэвон в жизни.

  Несколько часов мучений и пальцы снова набирают заученные цифры на экране мобильного телефона. Он почти уверен, что в ответ прозвучит тишина и он снова напьется, но в этот раз, надеется, что в самом деле до смерти. Но длинные гудки обрываются женским голосом.

  — Алло?

  Он так сильно теряется, что застывает, не зная, что сказать. А затем начинает задыхаться в своих слезах. Люди уходят из уборной, дабы позволить ему дать волю эмоциям.

  — Хэвон, — ее имя такое родное. — Я не знаю, как мне жить без тебя. Ты спасаешь меня всё время, я знаю, что ты устала. Но пожалуйста, спаси меня ещё раз.

  Она молчит. Такое чувство, будто её и вовсе не было на той стороне линии. Ему уже начинает казаться, что всё показалось. Но затем тихий голос шепчет:

  — Ты в том клубе? — он мычит в ответ. — Не уходи никуда.

  Проходит полчаса и она снова стоит перед ним. Вокруг пьяные люди выходят из клуба еле держась на ногах, блюют в мусорные ведра. Она стоит вся такая идеальная — в спортивном костюме и с  собранными наверх волосами. Очевидно, что недавно проснулась.

  От слез лицо Луня становится липким, как конфета. Он повторяет ей, как молитву:

  — Я обещаю тебе, что это в последний раз. Когда я потерял тебя, я понял, насколько жизнь может быть ужасной без тебя. И я не хочу терять тебя снова. Я сделаю всё, чтобы восстановиться. Хочешь — запри меня в доме. Закрой меня от мира людского. Но просто будь рядом. Я слишком люблю тебя, чтобы существовать отдельно от тебя. Хэвон, пожалуйста, прости меня.

  В ответ она заключает его в своих объятиях. Он тает, падая головой на её хрупкие плечи. Хэвон гладит по спине своего двухметрового бойфренда.

  «Чем копаться в тебе мне ведь проще уйти. Но я не уйду».