Три дня доктор Молоуни и инспектор Флетчер не давали о себе знать. Поначалу Киф даже радовался отсрочке, надеясь за это время продумать линию защиты, но в конце концов беспокойство охватило его. Киф боялся, что про него просто-напросто забыли и оставили гнить в камере навечно.

Дни слились в сплошной, бесконечный поток, и единственным мерилом времени стал надзиратель, приносивший еду — чёрствый хлеб и воду с отвратительным болотным запахом — утром и вечером.

Постепенно волнение перерастало в панику. Сильные переживания сказались на состоянии здоровья и разума — Киф ослаб, стал рассеянным, потерял счёт времени и всё чаще бредил. Его посещали видения: то он беседовал с Лиззи, то напивался в пабе, то бродил по городу, словно выслеживал кого-то. Вот над ним нависла какая-то тень — огромная, мрачная, вселяющая страх. От неясного силуэта веяло холодом и опасностью.

Киф с трудом разодрал глаза, поднялся с нар, проковылял к двери и забил кулаком по холодному железу:

— Позовите доктора Молоуни! — что есть силы закричал он. — Я хочу поговорить с ним! Позовите доктора!

Благодаря ли его требованию или же по случайному стечению обстоятельств, но на следующий день встреча состоялась.

Как и в прошлый раз доктор Молоуни сидел за столом, инспектор Флетчер стоял рядом, дымя сигаретой. Как и в прошлый раз тусклый свет масляной лампы освещал хмурые лица мужчин.

Киф старательно отводил взгляд от инспектора. Тот никогда не поверит в его невиновность, но оставалась надежда убедить в этом Габриэля Молоуни.

— Вы хотели меня видеть, — доктор был явно заинтригован. — Вам есть, что сказать?

Киф кивнул. Он смог найти объяснение случившемуся, и это придало ему сил и уверенности.

— Я знаю, что произошло, — ответил он.

Доктор приподнял бровь, ожидая продолжения.

— Меня подставили.

Киф улыбнулся, но доктор оставался серьёзным. В камере воцарилось напряжённое молчание.

— Кажется, вы так ничего и не поняли, мистер Дойл, — наконец заговорил доктор. — У нас нет времени на игры. Я просил вас обдумать всё, осознать, что честность — единственное спасение, но вы потратили время на выдумывание новых оправданий.

— Ты для этого четыре дня изображал больного? — спросил инспектор, с силой затушив сигарету о каменную стену. — Лежал и придумывал небылицы, чтобы спасти свою шкуру?

Киф помрачнел — совсем иначе он представлял себе ход этого разговора.

— Но я говорю чистую правду, — пробубнил он. — Просто дайте мне шанс всё объяснить.

— Ну хорошо, — смилостивился доктор Молоуни. — У вас одна попытка.

Киф нервно сглотнул и, собравшись с мыслями, начал свой рассказ:

— Последнее, что я помню — как зашёл в паб в Лондоне, недалеко от дома. Я часто заглядывал туда после работы. Я часовщик, — добавил Киф так, словно эта профессия сама по себе служила надёжным доказательством того, что он законопослушный гражданин. — После смерти Лиззи, моей жены, я стал появляться в подобных заведениях чаще, чем следовало бы.

— Что случилось с вашей женой? — спросил доктор Молоуни.

— Лихорадка, — голос Кифа сорвался и задрожал. — Лиззи ушла два месяца назад.

— Вы любили жену? — с неожиданной мягкостью спросил доктор.

— Больше жизни, — прошептал Киф.

— Вы бы хотели увидеться с ней после смерти?

Киф удивлённо уставился на доктора. Он не понимал, к чему эти вопросы, но всё же ответил:

— Мне хочется верить, что души влюблённых встречаются на небесах.

— Так и происходит, — с грустью улыбнулся доктор. — Обычно так и происходит.

— Благословение воссоединиться после смерти с близкими не распространяется на убийц, — возразил инспектор Флетчер. — Так за что ты убил Томаса? Раз твоя жёнушка скончалась, решил от злости отправить на тот свет ещё кого-нибудь?

— Перестаньте обвинять меня в том, чего я не совершал! — воскликнул Киф. — Меня подставили!

— И кто бы это мог быть? — полюбопытствовал инспектор.

— Тот пройдоха. В пабе я встретил незнакомца. Он подсел ко мне и всё не отставал.

— Расскажите-ка о нём подробнее, — попросил доктор Молоуни.

— Тут такое дело, — замялся Киф. — Я не помню ни его лица, ни имени. Но я точно знаю — он во всём виноват.

— Как удобно, — покачал головой инспектор. — Свалить вину на несуществующего человека.

— Но я не обманываю! Тот тип сразу показался мне странным.

— О чём же вы с ним беседовали? — спросил доктор Молоуни. Казалось, он по-настоящему заинтересовался.

— Точно не помню, — покачал головой Киф, силясь вспомнить хоть что-нибудь. — Он всё расспрашивал, почему я не дома с семьёй, почему сижу с грустной миной.

Доктор Молоуни молчал, обдумывая услышанное.

— Мистер Дойл, Киф, вы мне действительно очень нравитесь, и мне искренне жаль, что вы не захотели сотрудничать, — наконец произнёс он.

— Но я же, наоборот, всячески пытаюсь помочь следствию!

— Вы не помогаете, а выгораживаете себя.

— Неправда!

— Тогда зачем вы лжёте?

— Пока ты изображал больного, — вступил в разговор инспектор, — мы отправили нашего человека в Лондон. И знаешь, что он узнал? Ты бросил работу полтора месяца назад. Никто из соседей не видел тебя почти месяц. Твой дом в ужасном состоянии.

— Этого не может быть! — замотал головой Киф, отказываясь верить услышанному.

— Вот опять. Вы продолжаете настаивать на своём, даже когда мы предъявляем неопровержимые факты и улики. — Доктор Молоуни встал из-за стола. — Мне очень жаль, но люди в ярости. Они требуют осудить убийцу как можно скорее.

— Приговор приведут в исполнение завтра на рассвете, — холодно добавил инспектор.

— Приговор? Но разве сначала не должен состояться суд?

— Только если вина не полностью доказана, — ответил доктор. — В вашем же случае всё очевидно. Считайте, мы были вашими судьями.

— Но это несправедливо! — закричал Киф, вскочив на ноги. — У меня есть права! Суд не может проходить таким варварским способом!

Но доктор Молоуни и инспектор Флетчер, даже не удосужившись ответить что-либо, вышли из камеры.

«Это несправедливо», — повторял Киф снова и снова, стоя перед закрытой дверью камеры.

— Нечестно. Несправедливо, — послышался хриплый мужской голос за его спиной.

Киф вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. На его койке сидел человек.

— К-кто вы? — спросил Киф, не приближаясь к незнакомцу. Лица его невозможно было разглядеть в полумраке. — Как вы здесь появились?

— Плохи твои дела, неудачник, — проигнорировав вопросы, ухмыльнулся мужчина.

— Я бы попросил не называть меня так, — возмутился Киф.

— А кто ж ты, если не неудачник? — засмеялся незнакомец. — И чего я с тобой связался? — вздохнул он.

— Я не понимаю.

— Я не понимаю, — передразнил его мужчина. — В последние дни ты слишком часто повторяешь эту фразу. Но, может быть, ты всё-таки потрудишься понять и вспомнить?

— Вспомнить? Вспомнить что?

— Чёрт, надо было просить того матроса из Ливерпуля. Уж он-то сделал бы всё как надо. Да-а, — протянул незнакомец. — Понимал ведь, что работёнка не из лёгких и надо брать проффи, но я-то подумал, что тебя с твоей смазливой мордашкой и не заподозрят вовсе. А ты сразу же попался.

— О чём вы? — процедил Киф, сжимая кулаки. Терпение было на исходе. — Объясните же, наконец!

— Конечно, об убийстве, идиот!

Казалось, мужчина злился не меньше самого Кифа.

— Я никого не убивал!

— Тебе ещё не надоело повторять это?

— Но это правда!

— Боюсь, что нет, — прохрипел мужчина. Он улёгся поудобнее и заложил руки за голову. — И вообще, как ты можешь быть уверен, что не убивал, если, по твоим же словам, ни черта не помнишь?

Киф ничего не ответил. Нервно сглотнув, он рискнул подойти ближе. В темноте выхватывались лишь очертания незваного гостя: невысокий мужчина с длинными сальными патлами, падающими на круглое лицо, и с огромными глазами, которые даже во мраке светились недобрым блеском и казались смутно знакомыми.

— Перри! — Имя само сорвалось с языка.

— Кажется, память возвращается, — усмехнулся мужчина. — Это хорошо.

— Откуда я знаю имя? — тихо произнёс Киф, спрашивая скорее самого себя, чем собеседника. — Я не помню, чтобы мы были знакомы.

— Всему в этом мире есть объяснение, мой мальчик, — ответил Перри, вновь сев на кровати. — Я сам подлатал твою память, чтобы ты смог пробраться сюда. Если бы они заподозрили в тебе зло, никогда бы не пустили в своё уютное гнёздышко.

— О чём вы?

— Мы с тобой заключили малюсенький контракт: ты добываешь для меня несколько душ, а я выполняю одно твоё желание.

— Этого не может быть! — Киф отпрянул назад. —Вы сумасшедший!

— Да, кажется, я перестарался — голова у тебя теперь варит плохо. Что ж, позволь мне вернуть всё на круги своя. Посмотри на меня хорошенько и вспомни.

Перри вскочил на ноги, в одно мгновение оказался рядом с Кифом и обхватил его лицо своими шершавыми руками. Киф попытался вырваться, но мужчина вцепился в него мёртвой хваткой. В голове словно что-то взорвалось. Боль обжигала, но это длилось всего пару мгновений, а когда приступ прошел, Киф вспомнил всё.

Перед глазами, словно картинки в немом кино, пролетел последний месяц жизни: смерть жены, похороны, манящая бездна могилы. Вот он возвращается в пустой дом —уставший, разбитый, одинокий. Встаёт на стул, набрасывает верёвку на шею и спрыгивает. Но не видит её. Киф надеялся, что Лиззи будет ждать его на той стороне, но её нигде нет. В отчаянии он скитается по улицам, в надежде найти возлюбленную в городе. Но и эти попытки ни к чему не приводят.

Тогда Киф забрёл в ближайший паб — хотя и был уже лишён возможности забыться в алкоголе. В тот момент и появился он.

— Хочешь напиться, приятель? —Перри дружески хлопнул Кифа по спине, усевшись на соседний стул. — Проблемы?

— Вам-то какое дело? — огрызнулся Киф.

— Никакого, — пожал плечами Перри, наливая себе в стакан мутное питье, — но видок у тебя ещё тот.

— Вокруг полно свободных мест, — ответил Киф. — Можете выбрать любое, раз вам не нравится мой внешний вид.

— Ну, полно тебе, приятель, не злись, — поднял руки в примирительном жесте Перри. — Может тебе выговориться? Вдруг станет легче?

— С чего бы мне доверяться первому встречному?

— Мы могли бы подружиться, — подмигнул Перри.

— Я так не думаю.

— А мне кажется, что могли бы, Киф Дойл. Или лучше называть тебя Долговязым?

— Не припоминаю, чтобы я представлялся, — насторожился Киф.

— Но я всё же знаю, кто ты, да? — ухмыльнулся мужчина. — Так же, как и то, что твоя жена умерла совсем недавно.

— Кто вы, и что вам нужно? — Внутри Кифа бурлила смесь из страха и гнева.

— А что, если я скажу, что могу помочь?

— Помочь в чём?

— Вернуть её.

Киф уставился на странного типа, не понимая шутит тот или говорит серьёзно. А Перри, воспользовавшись паузой, отпил большой глоток и вытер рукавом пухлый рот.

— Это невозможно, — выдавил из себя Киф.

— Я действительно могу это сделать, но цена такого чуда высока.

Киф вновь умолк, обдумывая услышанное.

— Я сделаю всё, что угодно, — наконец ответил он.

Перри улыбнулся, обнажив жёлтые зубы.

— В обмен на жизнь твоей жены, мне нужны жизни других людей, — сказал он. — Равноценный обмен, так сказать. Ты готов убить, Киф Дойл?

Убить кого-то, чтобы вернуть Лиззи? Да, он сделает это. Если это вернёт её к жизни, он убьёт весь Лондон.

Перри отпустил Кифа. Видение исчезло.

— Ну что, вспомнил?

Киф молча кивнул. Наконец он понял, что совершил. Он согласился убить и, по условиям контракта, не единожды. Перри требовал четыре души. Четыре в обмен на одну. И Киф согласился. О чём он только думал? Смог бы он посмотреть Лиззи в глаза после такого поступка? Ведь он знал: она ни за что не согласилась бы лишить жизни другого, даже ради своего собственного спасения. Простила бы она его? Да и действительно ли Перри вернул бы Лиззи? Киф удивлялся тому, как легко поверил этому проходимцу.

— Я просчитался. — Перри вновь плюхнулся на койку. — Думал, ты сможешь сделать всё незаметно. Что никто не заподозрит такого хлюпика, как ты. Но я и подумать не мог, что ты убьёшь человека на глазах у половины города.

— Я плох в планировании убийств, — попытался пошутить Киф.

— Я это заметил, — вздохнул Перри, почёсывая живот.

— Что это за место? Этот город, Фэнтбери? — спросил Киф. — Почему я оказался именно здесь?

Не то, чтобы его действительно интересовало это, но Киф хотел отвлечься от горьких размышлений. Он не надеялся, что Перри захочет тратить время на объяснения, но, к его удивлению, мужчина оказался разговорчивым.

— Фэнтбери — город счастливых привидений. Он существует уже несколько столетий, — начал Перри рассказ. — Его основали духи, не желавшие продолжить свой путь. Причины того, что душа не хочет покидать землю, могут быть разными: страх, незаконченные дела, сильная привязанность к кому-то из живых. Но обычно души, застрявшие в мире смертных, со временем начинают чахнуть. Они уже не принадлежат миру людей и не могут нормально существовать в нём. С жителями Фэнтбери дела обстоят иначе. Его основатели постарались сделать всё, чтобы чувствовать себя комфортно. Местные так и пышут счастьем и здоровьем, словно и не помирали вовсе. Меня это, конечно, бесит. Но, с другой стороны, эти душонки вкуснее. Мир кишит неприкаянными душами, которые легко забрать. Они обитают абсолютно везде, на каждом углу. Но, если ты можешь получить сочный стейк в дорогом ресторане, не станешь же ты заходить в грязную забегаловку за куском сала с протухшей капустой.

Перри расхохотался, явно довольный собственной шутке.

— О чём ты говоришь? — спросил Киф, хотя смутно догадывался к чему клонил Перри.

— Я поглощаю души. — Перри звонко похлопал себя по животу. — Кинжал, что я дал тебе — кстати, не следовало им раскидываться, редкая вещь, знаешь ли, — впитывает энергию душ, которой я и питаюсь.

— Кто ты на самом деле? — Киф всё ещё с трудом верил словам мужчины.

— У меня много имен, — хитро прищурившись, ответил Перри. — Можешь называть меня дьяволом, демоном или упырём. Мне лично нравится Перри.

В другой ситуации Киф просто поднял бы Перри на смех, решив, что тот разыгрывает его, но ведь воспоминания вернулись. Как там говорили полисмены? Нельзя идти против неопровержимых фактов. Факты же говорили, что Киф заключил сделку с демоном, который обещал вернуть его жену из мира мёртвых.

— Ты бы правда сделал это?

— Что?

— Вернул Лиззи.

— Да. Я, конечно, не ангел, но слово своё держу.

— Я ещё могу выполнить свою часть сделки.

Слова вырвались изо рта непроизвольно, словно произнёс их не сам Киф, а кто-то другой.

— Каким же образом? — поинтересовался явно заинтригованный Перри. — Ты вроде как заперт в этой конуре.

— Доктор, инспектор и охранник, — ответил Киф. Голос его звучал тихо, но твёрдо и уверенно. — Трое. Вместе с душой Томаса Брауна будет четверо.

— Наш тихоня решил справиться со всеми одновременно? — захохотал Перри.

— Я смогу, — ответил уязвлённый Киф. — Они не ожидают нападения.

— Прямо поражаюсь твоей двойственности, — хлопнул себя ладонью по ноге Перри, продолжая противно смеяться. — А кто недавно клялся, что и мухи не обидит?

— Это ради неё, — ответил Киф. — Если я сделаю это, мы будем вместе.

— Не уверен, — возразил Перри.

— Почему.

— Забыл? Ты же повесился.

— Но ты ведь обещал вернуть нас к жизни?! — сердце Кифа бешено заколотилось.

— Не вас. Мы заключили контракт на одну душу, — помотал головой Перри. — Возращение тебя к жизни не оговаривалось. Да, и к тому же, не думаю, что тебе понравится то, как выглядит твоя ненаглядная.

— О чём ты?

— Ты потерял слишком много времени. Её тело уже небось сгнило наполовину, а тела ремонтировать я не умею, — Перри демонстративно развёл руками.

— Но ты же обещал! — воскликнул Киф, сжимая кулаки.

— Я обещал вернуть Элизабет Дойл к жизни, и верну, если ты выполнишь свою часть сделки, — сказал Перри. Казалось, всё происходившее забавляло его. — Правда, если некому будет помочь девушке, она очнётся в заколоченном гробу под землёй. И, если не умрёт от испуга сразу же, то обязательно помрёт снова, когда закончится воздух.

— Так значит, ты обманул меня?!

Киф замахнулся кулаком, но Перри с лёгкостью уклонился от неумелой атаки.

— На твоём месте я бы думал не о той, что покоится с миром, а о своей жалкой душонке, — посоветовал Перри. — Эти ребята хотят тебя линчевать.

— Если я уже умер, что они могут мне сделать?

— Не забывай, что это за город, и кто эти люди. Есть вещи страшнее самой смерти и даже страшнее быть сожранным демоном. Тебя будут терзать до скончания веков так, что все муки ада показались бы тебе детскими забавами. Даже души самых ужасных грешников, горящие в аду, имеют право на милосердие. Ты ведь слышал про искупление, прощение, спасение? Но эти люди, — Перри кивком указал на дверь, — не дадут тебе такой возможности. Ты проведешь вечность в агонии.

— Что же мне делать?

Теперь Киф по-настоящему испугался.

— Выбор невелик, — задумчиво произнёс Перри.

— Но он есть?

— Боюсь, тебе не понравится ни один из вариантов.

— Говори.

— Во-первых, дружище, ты должен понять и смириться с тем, что единственный шанс отправиться на небеса ты профукал. Теперь, можешь либо принять наказание, либо стать моей закуской. Поверь, это менее болезненно, чем то, что горожане приготовили для тебя.

— Ты хочешь сожрать меня? — Киф изумлённо уставился на Перри. — Думаешь, я соглашусь на это?

— Я сказал, вариантов немного, и все они не в твою пользу, — ответил Перри. — Хочешь провести вечность в муках? Твоё дело.

— Не могу поверить, что всё это происходит со мной, — обессилевший Киф упал на холодный пол.

— Да, нехорошо вышло, — развёл руками Перри. — Кстати, думай быстрее. Скоро рассвет.

— Мне нужно время, — прошептал Киф, облизнув пересохшие губы.

Ещё утром он и подумать не мог, что придётся выбирать между смертью от лап демона и вечными страданиями. Киф то ходил из угла в угол, заламывая руки и что-то бормоча себе под нос, то садился посреди камеры и тихо стонал, покачиваясь из стороны в сторону. Перри наблюдал за ним с нескрываемым любопытством.

Наконец, Киф встал посреди камеры, глубоко вздохнул и, собравшись с храбростью, сказал:

— Я согласен.

Перри хищно оскалился, — он давно ждал этого момента — поднялся с кровати, достал из кармана грязного, заношенного пальто кинжал и с довольным видом подошёл к Кифу.

Киф не сводил взгляда с оружия в руке Перри, борясь со страхом и отвращением. Демон вплотную приблизился, и Киф зажмурился, ожидая удара. Когда же острая боль пронзила тело, он почувствовал облегчение.

«Наконец-то все закончилось», — пронеслась в голове последняя мысль.

— Благодарю, — прохрипел Перри, глубже вгоняя лезвие в обмякшее тело.

***

Когда доктор Молоуни и инспектор Флетчер зашли в камеру, Перри сидел на койке и ради развлечения подбрасывал кинжал в воздух.

— Долго же вас не было, — проворчал он.

— Все получилось? — с волнением спросил доктор Молоуни.

— Ага, — кивнул Перри, повертев перед носом доктора кинжалом, светившимся бледно-голубым.

— Не играй с ним, — недовольно сказал инспектор Флетчер, — он уникален. Таких больше не найти.

Перри безразлично пожал плечами и бросил кинжал инспектору. Полисмену, не отличавшемуся ловкостью, с трудом удалось поймать оружие.

— Боже, ты совсем неуклюжий, — засмеялся Перри.

— Заткнись, — рявкнул инспектор.

— Замолчите оба, — раздраженно прикрикнул на них доктор.

— Мне не нравятся его методы. Вся эта возня отнимает слишком много времени, — в очередной раз пожаловался инспектор. — К тому же походит на дешёвый театр.

— Но этот театр сработал, — возразил Перри. Вид у него был самодовольный. — И мы потратили в два раза меньше времени, чем если бы я просто слонялся по улицам в поисках подходящей жертвы.

— Он прав, — поддержал Перри доктор Молоуни. Он забрал кинжал из рук инспектора и бережно завернул в отрез алой велюровой ткани. — Заставить кого-то добровольно отдать свою душу, да ещё и определённым способом — задача сама по себе не из лёгких. Тем более, как там говорят, прогресс не стоит на месте? Если раньше мы могли просто прийти в тюрьмы инквизиции, то сейчас времена уже не те, — в голосе доктора зазвучала досада. — Вспомните, инспектор, какие там были условия, каким пыткам подвергали тех несчастных. Желающих было в три-четыре раза больше, чем необходимо для обряда. Теперь же каждый последний человечишка ценит свою жалкую жизнь. Хотя я тоже чувствую себя немного глупо из-за того, что приходится разыгрывать эту комедию. Но, не могу не признать, что это действенный способ.

Инспектор Флетчер недовольно цыкнул языком.

— Я только одного не пойму, — спросил он, надеясь уличить Перри в несостоятельности его плана. — Почему ты просто не загипнотизировал этого сопляка?

Перри снисходительно улыбнулся и заговорил пренебрежительным тоном. Так учитель объясняет азы науки школярам.

— Во-первых, должен признать, я не такой уж и сильный гипнотизёр. Я могу лишь подтолкнуть человека к какому-то поступку или действию, но в первую очередь должна работать его собственная фантазия. Благодаря снотворному, подсыпанному в еду, отсутствию окон и света в камере, мы убедили этого бедолагу в том, что он провёл в тюрьме вечность, — объяснил Перри. — Ваши беседы расшатали его нервы, и мне удалось вложить в голову паренька ложные воспоминания о том, как он согласился на сделку с дьяволом. Этот Киф Дойл был не таким уж праведником. Где-то глубоко в нём сидело зло, которое в обычной жизни, возможно, никогда бы и не вырвалось на свободу, но именно оно помогло мне убедить мальчишку в том, что он способен на убийство.

— К тому же, — подхватил доктор, — нам нужны добровольные жертвы. К сожалению, если просто загипнотизировать человека и приказать ему отдать душу, это всё равно является принуждением.

— Поэтому-то я и придумал эту уловку, — с гордостью сказал Перри. — Я ведь не заставлял. Я лишь ввёл в небольшое заблуждение, в результате которого, парень сам согласился на всё, что я ему предложил.

— И что теперь? — спросил инспектор.

— Отдохну немного и отправлюсь на новые поиски, — ответил Перри.

— Вот и отлично, мы рассчитываем на вас, — кивнул доктор Молоуни.

— Док, — обратился к нему Перри. Его взгляд вмиг стал серьёзным. — Вы ведь исполните свою часть сделки?

— Конечно, — ответил Габриэль Молоуни, тем не менее отведя взгляд. — Помогите найти души для проведения обряда, и станете одним из нас.

— Договорились, — удовлетворённо ответил Перри, укладываясь поудобнее на койке. — Только высплюсь перед дорогой. Гипноз, знаете ли, сильно изматывает.

***

Инспектор сразу же отправился по делам, которые ему пришлось отложить из-за всей этой суматохи. Доктор же никуда не торопился. Он сжимал в руках кинжал, от которого исходило тепло душ, собранных Перри. На мгновение Габриэль Молоуни почувствовал отвращение к самому себе. Когда он успел превратиться в бездушного убийцу? Ведь в давние времена он спасал невинных, а теперь забирает их жизни.

Он глубоко вдохнул свежий воздух, стараясь отогнать тёмные мысли подальше. Мимо прошла женщина с корзиной фруктов в руках — миссис Элизабет Сойер. Увидев доктора, она приветливо улыбнулась и поздоровалась. Габриэль Молоуни поспешно убрал руки за спину, пряча доказательство своих прегрешений, и пожелал даме хорошего дня.

Горожане занимались повседневными делами и заботами, не подозревая о том, что творилось в подвале ратуши последние три дня. Ничего они не знали и про обряд — эту тайну раскрывали лишь членам городского Совета.

— О чём задумался, дружище? — послышался весёлый голос.

От неожиданности Габриэль Молоуни чуть не выронил драгоценную реликвию из рук.

— Привет, Том, — слабо улыбнулся он, пряча кинжал в кармане пиджака. Перед ним стоял Томас Браун, тот самый, которого якобы убил Киф Дойл. Томас был членом Совета, так же как и Террелл Флетчер, как и сам Габриэль. — Правильно ли мы поступаем, Том? — спросил доктор. — Если подумать, ведь мы сами давно должны были отправиться туда, на ту сторону.

— Перестань, дружище, — подбодрил его Томас. — Когда-то все мы единогласно решили, что не продолжим путь. Зачем уходить в неизведанную тьму, если можно остаться там, где всё знакомо, привычно и так любимо? Я, например, совсем не хочу узнавать, что ждёт меня там, потому что мне нравится здесь. То же самое тебе скажет любой житель Фэнтбери. И мы, как члены Совета, обещали горожанам, что им никогда не придётся испытывать страх перед неизведанным. Обряд проводится лишь раз в столетие — это небольшая цена за вечную жизнь.

— Технически, мы всё равно мертвы, — поправил его доктор. — Наши сердца не бьются, а дышим, едим и спим мы лишь по привычке. Да и с каждым разом всё сложнее набрать нужное количество жертв.

— Значит, будем стараться усерднее.

Габриэль Молоуни нащупал в кармане кинжал. Хотел вновь ощутить тепло, исходившее от него, убедиться, что они действительно заполучили вожделенную душу.

— Раньше, было легче, — вздохнул он. — Я ничего не знал о жертвах. А этот паренёк, Киф, мне даже нравился.

— Его жена умерла, он был совсем одинок, ну что за жизнь его ждала? Пустое мучительное существование, — пожал плечами Том.

— Он мог бы воссоединиться с возлюбленной после смерти, — возразил доктор. — А мы лишили мальчика этой возможности.

— Зато дали шанс трёмстам жителям Фэнтбери прожить счастливо ещё одно столетие, — настаивал на своём Томас Браун. — Кто для тебя важнее, Габриэль? Люди, с которыми ты прожил бок о бок семь веков, или случайный прохожий, который, кстати говоря, готов был пожертвовать твоей жизнью ради воскрешения своей жёнушки?

— Я не виню его, — покачал головой доктор. — Просто не могу винить за это решение. Он поступил так же, как поступаем мы: решил пожертвовать незнакомцами ради семьи.

— Значит, мы квиты, — усмехнулся Томас. — Тут как в дикой природе — кто кого. Мы оказались умнее, проворнее и хитрее. И мы сделаем это снова. Ради наших родных и друзей. — Он похлопал доктора по плечу. — Тебе надо просто отдохнуть, Габриэль. Если хочешь, в следующий раз я притворюсь полисменом. Можешь, сыграть жертву.

Томас Браун рассмеялся — громко, раскатисто. Доктор Молоуни не стал спорить. Вместо этого они попрощались и разошлись в разные стороны. Габриэль Молоуни направился в ратушу, чтобы спрятать кинжал в безопасное место до тех пор, пока зловещее оружие вновь не понадобится.

***

Перри лежал на койке. Он шумно втянул воздух — в камере всё ещё пахло молодым арестантом, его страхом, его отчаянием, его безумием. В отличие от доктора Молоуни, Перри не испытывал жалости к своим жертвам. Для него они были лишь расходным материалом, средством, с помощью которого он мог достичь желаемого — вечной жизни.

Как часто бывало перед сном, Перри не считал овец, а прокручивал в голове картины прошлого. Он родился и вырос в цирке в семье силача и одной из лучших гимнасток в труппе. В детстве Перри казалось, что нет ничего лучше бродячей жизни.

Всё изменила эпидемия гриппа. Она унесла жизни многих циркачей. Маленький Перри не только потерял родителей и друзей, но и сам долгое время находился при смерти.

С трудом оправившись после болезни, он изменился до неузнаваемости: стал угрюмым и замкнутым. Все в труппе думали, что мальчик просто никак не мог оправиться после горькой утраты, но Перри волновало вовсе не то, что он остался круглым сиротой. Он боялся. Слишком рано ему пришлось познакомиться со смертью. И он не понимал, как люди вокруг могли смеяться и веселиться, зная, что когда-нибудь умрут. Сам он до жути боялся смерти, боялся неизвестности, ожидавшей на той стороне. Перри не хотел умирать. Он ненавидел смерть.

Единственным человеком, с которым Перри продолжал общаться, был рабочий по имени Ману — цыган, по никому неизвестным причинам покинувший свой табор. Шутки ради Ману начал обучать Перри гипнозу. Мальчик быстро освоил азы, но Ману говорил, что ему ещё многому предстояло научиться.

Возможно, Перри так бы и остался в цирке, но спустя полгода после эпидемии, произошло событие, навсегда изменившее его жизнь. В один из тёплых осенних дней труппа проезжала мимо маленького городка на юге Англии. Перри удивился, что циркачи проехали мимо, словно и не заметили вовсе город, хотя обычно давали представления в любом захолустье.

Перри с любопытством разглядывал уютные домики, мимо которых проезжал, и ему вдруг страшно захотелось стать частью этого города. Тогда-то он и решился на отчаянный шаг. Перри спрыгнул с повозки и, оставив привычную кочевую жизнь, направился в незнакомый город. Ему было десять лет.

Он бродил по тихим улочкам, насвистывая весёлую мелодию и не замечая удивлённых взглядов прохожих. Абсолютно все люди смотрели ему вслед — кто с интересом, кто со страхом, а иные так и вовсе шарахались от Перри, как от прокажённого.

Город так понравился ему, что Перри решил остаться в нём навсегда, о чём сразу заявил худощавому мужчине с длинным узким носом и близко посаженными глазами, когда тот потребовал объяснить, откуда Перри взялся. Ответ мужчины был категоричен: нет, мальчик не мог остаться в Фэнтбери ни под каким предлогом.

Перри удивила и даже обидела враждебность горожан. Он был уверен, что обретёт новый дом, и теперь не знал, что делать и куда идти. Возвращаться в цирк не хотелось.

Кое-как Перри добрался до Лондона. В столице, чтобы выжить, пришлось работать в разных местах, и со временем он освоил множество профессий. Перри нравился Лондон, но необъяснимая сила продолжала тянуть его в Фэнтбери. Маленький, неприметный городок не отпускал его.

Он вернулся в город своей мечты спустя десять лет, уже будучи крепким юношей. За это время, казалось, ничего в Фэнтбери не изменилось. Не изменилось и решение городского Совета: Перри не позволили остаться.

Но в этот раз юношу поразил не сам отказ — к этому он мысленно себя подготовил, — а то, как выглядели горожане. За десять долгих лет никто из них не изменился внешне. Вначале Перри думал, что ему лишь показалось, но худой остроносый мужчина, прогнавший его в прошлую встречу, развеял все сомнения.

Перри вновь покинул город. Но в этот раз он решил не возвращаться в Лондон, а понаблюдать за Фэнтбери с безопасного расстояния. Спустя несколько месяцев он понял, что в этом странном месте творилось что-то неладное. За это время не родилось ни одного младенца, да и вообще он не видел ни детей, ни беременных женщин. Также Перри отметил, что в городе никто не умирал. Он несколько раз обходил окрестности, но не нашёл ни одного кладбища.

Сумасшедшая мысль озарила его — город населяли бессмертные. Вот почему его тянуло именно в Фэнтбери: здесь он мог обрести вечную жизнь. Но как заставить горожан принять его в свои ряды? Перри решил, что теперь он ни за что не отступит. Он возвращался снова и снова, и, хотя его всегда прогоняли, благодаря хитрости, уловкам и наблюдательности, каждый раз Перри удавалось унести частичку новых знаний о таинственном городе.

Оказалось, что в Фэнтбери живут вовсе не бессмертные. Наоборот, все эти люди давно умерли, но это не мешало им наслаждаться обычной жизнью, пусть и скрытой от взглядов тех, в ком ещё теплилась настоящая жизнь. Именно поэтому местные побаивались Перри, считая его колдуном и не понимая, каким образом он смог пробиться сквозь незримый барьер.

Оставалось узнать лишь одно — что именно позволяло призракам оставаться на земле. Эту тайну выяснить удалось лишь спустя ещё восемь лет.

Когда Перри вернулся в Фэнтбери в очередной раз в начале 1900 года, кое-что изменилось. Худой мужчина, которого, как выяснилось, звали Габриэль Молоуни, не сразу прогнал Перри. В этот раз он заинтересовался его «талантами».

Перри не верил своему счастью — наконец-то его упорство принесло плоды. Воодушевлённый, он долго перечислял, чему научился за долгие годы странствий: он мог трудиться плотником, поваром, конюхом, умел сеять рожь и овёс, а какое-то время даже работал цирюльником.

Но ничто из перечисленного не впечатлило доктора Молоуни. Тогда раздосадованный Перри сгоряча обронил, что готов даже убить, лишь бы они приняли его к себе. К его удивлению, Габриэль Молоуни задумался о чём-то, а затем попросил прийти в городскую ратушу на следующее утро.

Перри гордился прогрессом, который ему удалось достичь. Тот, кого выгоняли сотни раз, присутствовал на собрании Совета. Того, кого отвергали на протяжении десятилетий, посвящали в тайну, хранившуюся в секрете даже от большинства горожан.

Чтобы город «жил», раз в столетие необходимо проводить некий обряд. Детали раскрывать не стали, но объяснили, что для этого необходимо собрать двенадцать душ. Сложность заключалась в том, что от жертв требовалось добровольное согласие, а забрать их души можно было только с помощью особого кинжала.

Перри пообещали разрешить остаться в Фэнтбери навечно, если он сможет найти нужное количество жертв вовремя. Он согласился, не раздумывая.

Сначала ему везло, за полторы недели Перри добыл шесть душ. Первой стала девушка, пытавшаяся покончить с собой, спрыгнув с моста. Перри случайно проходил мимо и предложил ей другой, более надёжный способ свести счёты с жизнью. Вторым Перри убил бродягу, который спьяну согласился принести себя в жертву на благо человечества. Прогуливаясь по злачным районам, Перри натыкался на самоубийц и глупцов, которые после недолгих уговоров соглашались добровольно отдать ему свои жалкие душонки.

Но затем удача отвернулась от него. Всё ещё недоставало шесть душ, а время поджимало. Тогда-то Перри и вспомнил о гипнозе. Первая попытка с треском провалилась — кинжал отказывался принимать душу старухи, которой Перри внушил желание напороться на отточенное остриё. Но Перри чувствовал, что именно гипноз станет его союзником. Интуиция подсказывала, что надо думать в этом направлении, а Перри привык доверять своим инстинктам. После нескольких бессонных ночей, у него родилась идея. И хотя Совет согласился не сразу, в конце концов он дал Перри шанс.

«Лучшая ложь — это полуправда», — как-то раз сказал Ману.

Ловко сочетая правду и блеф, поместив Кифа Дойля в невыносимые условия и доведя до отчаяния, Перри смог заставить этого простофилю совершить отчаянный шаг.

Юноша стал первым удачным экспериментом. Завтра Перри снова пойдёт на кладбище и присмотрится к свежевырытым могилам. Около них вечно ошиваются убитые горем родственнички — лёгкая добыча. Если повезёт, не придётся даже разыгрывать представление. Ну, а если нет... Можно выбрать кого-нибудь, понаблюдать за очередной жертвой денёк-другой, выведать нужную информацию у соседей или трактирщиков, и притащить её в подвал ратуши.

«А если убрать ящики из соседней комнаты, — размышлял Перри, — можно организовать вторую камеру, чтобы обработать сразу двух лопухов».

Конечно, это сильноизмотает его, но Перри был готов на что угодно ради своей цели. Смертельнаяусталость — кр