— Почему бы тебе просто не признать свою ошибку?

Я смотрю на Дэна убийственным взглядом, медленно помешивая ложкой чай.

— С солью вкуснее.

Дэн смеётся вместе со мной, и на ум невольно притягиваются воспоминания о нашей первой встрече. Тогда я к нему относилась с опаской, а сегодня уже бросилась на шею, хотя мы знакомы ещё не очень хорошо. И ведь между этими событиями прошло всего несколько дней, но мне кажется, что нечто глубокое во мне уже стало меняться. Или же просто подниматься со дна? Так или иначе, я стала чувствовать себя лучше, чуточку... счастливее. Или просто радостнее. И Дэн — первая причина всего этого.

А вторая... просто жить в одиночестве чертовски надоело.

— Я сейчас на тебя обижусь, — надуваю я губы.

— Это глупо! — усмехается Дэн, выглядя в своей зелёной футболке с лягушкой и в белых шортах по-домашнему уютно, хотя это его уличная одежда. — Ну, так и будешь молчать?

В ответ лишь молчаливо-обидчивый кивок головы.

— Ну хорошо, я знаю как тебя разговорить.

Он с азартной улыбкой достаёт из духовки противень с печеньем, которое решил приготовить в моей же кухне. Всё равно ничего другого не было, а я всё никак не находила сил дойти до магазина.

И живот предательски заурчал.

— Дай одну, пожалуйста.

— Сорян, печенюхи для тех, кто разговаривает.

Улыбка от уха до уха — Дэн мне на зло ещё и нюхает получившиеся печенья с шоколадной крошкой.

— Но я уже заговорила! — возмущаюсь сквозь смех и через секунду успакаиваюсь, прикрывая глаза и блаженно вкушая стащенное печенье. — С тобой так хорошо...

— Слушай, — в голосе Дэна вдруг больше серьёзности, чем веселья. — А давай жить так, словно осталось всего пять часов?

Открываю глаза и удивлённо на него гляжу.

— Давай будем наслаждаться каждым моментом?

Тёмные глаза наполняются пристальными тучами. От радости не остаётся и следа.

— Давай беречь самое дорогое сейчас, а не бояться потерять потом?

Сердце до того сильно сжимается, что становится холодно. И больно.

— Почему люди ревнуют, боятся потерять, боятся, что человек уйдёт от них, но абсолютно ничего не делают, чтобы предотвратить это?.. Неужели так трудно просто жить?

Кусочек печенья так и остаётся не доеденным на тарелке.

— Понимаешь... — кажется, я нахожусь в какой-то абстракции, но никак не в своей кухне с человеком, который мне очень нравится. — У людей ровно столько шансов, сколько они готовы их дать себе...

— Тогда почему люди не дают их себе? — отчаяние Дэна передаётся и мне.

Нужно сказать правду.

— Они боятся перемен. Они боятся ошибиться. Они боятся жить.

Тишина.

Нет, не такая тяжёлая, от которой всё тело немеет, а от сердца остаётся только дрожь, а не стук. Нет, эта тишина — спокойная, но горькая на вкус. Вроде бы ничего плохого не произошло... но на душе всё равно не легко, а в воздухе будто стоит туман, мешающий дышать в полную грудь. Словно снаружи всё хорошо, но копни глубже — там окажется лишь гной и жжужание мух, а не человеческое дыхание. Труп, а не жилец. Такая эта тишина.

Тёмная.

— Знаешь, — тихо начинаю я, никогда не любя любой вид тишины, — в книгах мы такие читаем о том, как персонажи меняются, как они помогают друг другу, как находят нужные слова, как у них всё становится в какой-то степени хорошо. Но в жизни ведь всё не так. С нами не происходят «те самые события, с которых начались изменения». С нами по большей части вообще ничего сильно значительного не происходит: рутина и рутина, лишь мелкие какие-то разнообразия. Редко у кого прям кардинально изменяется жизнь или появляются какие-то приключения, как в книгах или в фильмах. Люди живу рутиной. Идут по ней, сгорбившись и устав. Всё бесконечно идут... И нет ничего «подталкивающего», нет того автора, который бы придумал сюжет, добавил бы множество приключений и стал бы всё это развивать, чтобы читателю не было скучно. А наша реальная жизнь — скука. Если бы по моей жизни написали бы книгу, то она вышла бы крайне неинтересной — ни любовных похождений, ни интриг, ни боли, ни смертей. Просто редкие короткие путешествия, просто гуляния по городу, просто... однообразие. Даже научить нечему. И зачем тогда жить?..

— Жить нужно! — неожиданно яро высказывает Дэн, хватая меня за руку. Он единственный, кто подошёл ко мне, когда я балансировала на краю. Единственный, кто не дал упасть. — Не надо только снова думать о смерти!

— Снова?

На секунду Дэн теряется.

— В последний раз ты...

— Я помню, — не даю ему закончить оправдание. — Но у меня такое ощущение, что ты давно знаешь меня намного глубже, чем я думаю.

Со встречи с Наоми во мне до сих вспыхивают противоречивые чувства: и страх, и возмущение, и радость, и робость, и надежда... Но мне всё равно не знать наверняка, чем может всё это выйти — острым боком ножа или всего лишь рукояткой. И Дэн почти сразу понимает мой намёк. Но не начинает гневаться на Наоми, не начинает злиться или оправдываться, только убирает ладонь с моей руки и, сгорбившись, опускает голову, словно он стал самым одиноким человеком в мире.

— Я слушал тогда твои голосовые сообщения... Но тогда я узнал лишь часть твоего внутреннего мира, лишь часть твоих проблем, часть самой тебя. От нескольких голосовых я не стал знать тебя всю. Да, знаю чуть больше, чем многие, знаю тебя внутри, настоящую, но... только сейчас я увидел твои поступки и тебя саму, услышал твои мысли лично, а не через телефон. В повседневной жизни ты кажешься другой, как и любой из нас, но твои одинокие сообщения показывают то, какая ты на самом деле. Да, наверное, мне не следовало слушать их, но... когда я только включил твой телефон, чтобы найти его владельца, там была открыта вкладка приложения VK, где единственные сообщения — только твои самой себе. Даже фотографии нет, абсолютно никакой информации о тебе, кроме имени и... голоса.

— И всё же не стоило их слушать, — меня распирает от эмоций, но я изо всех сил держу себя, чтобы узнать всю правду.

— Знаю-знаю, но... меня удивил этот факт, удивило, что ты записывала голосовые в таком странном приложении только самой себе. Признаюсь, я хотел узнать причину этого... И причину твоих невыплаканных слёз, — Дэн смотрит выжидающе, пока не понимает, что я не собираюсь ему ничего отвечать, ведь ожидаю завершения его мысли. — Знаю, ты никому не говоришь о своих чувствах, но... Мне ты можешь доверять, хотя это, наверное, и дико звучит... Незнакомец — самый лучший слушатель. И в какой-то степени хорошо, что я выступил в этой роли, потому что ты бы тогда вряд ли сама мне что-либо рассказала, но знай, что я не собираюсь ничего использовать против тебя. Знай, что я приношу свои извинения насчёт всего этого. Знай, что я готов тебе помочь. Я готов стать для тебя... кем-то важным.

Мокро — всё плывёт перед глазами от слёз, что застряли в самом конце, на пороге. Дэн — такой открытый, такой... милый. В нём как будто скопилось всё самое хорошее от всего мира — рождённый в самый разгар войны цветок, который все задевают, но никто не смеет затоптать. Вокруг — поле боя, летают снаряды и пули, взрывается земля, гибнут люди, льётся кровь... а сквозь тучи лучики солнца прорываются к цветку, дабы насытить его светом — добротой. Так всё хорошее тянулось к Дэну.

Так и во мне всё тянулось к нему.

— Почему? Почему ты готов?

— Потому я тебя понимаю, — Дэн осторожно меня обнимает. — Потому что мне тоже одиноко. Потому что мне тоже хочется... любви. Хочется такого человека, как ты.

Господи.

Боже, боже, боже...

Мне не верится.

Мне просто не верится, что это действительно происходит. Что Дэн сказал это вслух... нет, что для этого вообще нашёлся впервые за всю жизнь человек.

Нужный человек.

И боже, как же я боюсь всё испортить. Так боюсь, что невольно начинаю плакать: кажется, что тысячи лет я не испытывала ничего подобного. Я боюсь растоптать этот цветок, боюсь отравить, боюсь заслонить солнце. Вдруг это не Дэн сделает меня лучше, а я его хуже? Вдруг наше сближение будет недолгим? Вдруг всё кончится очень и очень плачевно? Сколько бы я ни твердила себе, сколько бы мне ни говорили другие, а сомнения всё равно жгут глотку и оставляют клейма в разуме. Всё равно... страшно.

И тепло Дэна, прижимающегося ко мне во второй раз за день, хоть и наполняет хрупкой надеждой на всё самое лучшее, но не разгоняет до конца страхи. Да, он говорил мне о них, но я впустила в свою жизнь Дэна — а это уже большое отклонение от прошлого существования. Уже большой риск. А наши душевные разговоры, наше сближение... Порой кажется, что я просто не выдержу, если не буду знать конца. Стоит ли сейчас что-то начинать, если потом будет хуже? А если лучше? А если я сейчас откажусь, то упущу свой шанс?

— Почему я вечно ошибаюсь? — стараясь не заляпать слезами его футболку, говорю я Дэну в плечо. — Почему? «Надо было выбрать то, а не это»; «надо было остаться, а не уходить»; «надо было пойти с ним, а не ехать дальше»; «надо было сделать так-то, а не так» — и многое, многое, многое другое. Слишком многое. Каждый день. Каждый раз. Ошибки, ошибки, ошибки. Ты не представляешь, Дэн, как долго я корила себя за то, что тогда не осталась на месте, не вышла вместе с тобой где-нибудь на остановке, не познакомилась с тобой. Ты ведь мне с первого раза понравился, с первого чёртового взгляда я... уже глупо представляла, как нам было бы хорошо вместе в будущем... И так со многими парнями и девушками. С первыми — у них уже может быть пара, а со вторыми — они могут менять и не понять. Я боюсь к кому-либо подходить и знакомиться. Боюсь, что уже кто-то занят, кто-то будет не подходить ко мне, кто-то сделает мне больно или откажется. Я боюсь ошибиться. Вдруг судьба приготовила для меня что-то прекрасное, а я всё испорчу своим поступком? И я не одна такая. Ведь многие бояться подойти к тому, кто понравился, не только из-за стеснения, но и из-за страха ошибиться. Вдруг это не тот человек, вдруг у тебя появится другой, вдруг, вдруг, вдруг...

Дэн отодвигается и с самым ангельским видом вытирает большим пальцем мои слёзы.

— Все ошибаются — это нас чему-то учит. Без ошибок жить скучно.

— Я слышу это каждый день, — хочу сдержаться, но содрагаюсь от сказанной правды. — И продолжаю ошибаться, как бы этого ни боялась. Когда уже это закончится?

— Не тогда, когда наступит смерть, — поняв, в какую сторону я клоню, предупреждает Дэн. — Не всё кончается смертью.

— А чем же тогда может кончиться?

Его улыбка лучом светом проходит в мои раны.

— Счастьем.