Уже в восемь утра я был на месте – в своем кабинете. Пока что я был единственным человеком, который уже пришел на работу. Это было потому, что рабочий день начинался в девять часов утра и единственной причиной, по которой в более раннее время здесь могла кипеть жизнь, было наличие какого-либо интересного и странного дела, к которому все так или иначе хотели приложить свою руку. Спрашивается, зачем же я тогда прибыл сюда настолько рано? Ответ был прост: мне было необходимо поговорить с Фримансом, но в рабочие часы застать его было практически невозможно. Девяносто процентов времени он проводил, запершись в своем новом кабинете.

Если нам и удавалось лицезреть его физиономию хотя бы один раз в два-три дня, это уже можно было считать чем-то находящимся на грани фантастики. Время, в которое он приходил, оставалось загадкой для всех, кроме сотрудников охраны на контрольно-пропускном пункте. Но Саймон упорно отказывался мне это говорить, ссылаясь на то, что Эндрю просил, чтобы эта информация оставалась конфиденциальной. Но, учитывая, что сейчас его еще не было здесь, можно было сделать вывод, что он приходит сюда не насколько рано, как можно было предположить.

Пока его не было, я решил в спокойной обстановке внести последние записи в дело по убийству, вернее, как написали в заключении судебные медэксперты, суициду. Только пока что я решил не закрывать дело и не указывать причину, как самоубийство. По крайней мере, не раньше, чем посоветуюсь по этому поводу с Фримансом.

Когда я внес последние правки, то услышал, что где-то недалеко от моего кабинета скрипнула дверь. Но поблизости была только одна, та, которая вела от коридора с лифтами в наш отдел. Стрелки часов показывали двадцать две минуты девятого. Стало быть, Энди наконец-то пришел на работу, не изменяя своим недавно приобретенным привычкам.

В тот же момент я вышел из своего кабинета и окликнул начальника:

— Энди!

Фриманс моментально обернулся, напрочь забыв о ключе, который мгновением ранее он вставил в замок.

— Уилкинз? Ты что здесь делаешь в такую рань? – удивленно спросил он, делая шаг в мою сторону.

— Мне нужно с тобой переговорить по поводу одного дела, но в рабочие часы тебя попросту невозможно выловить.

— Логично. Хорошо, выкладывай, что там у тебя, — произнес он, подходя ближе ко мне. – Только давай быстрее. У меня и без раздачи советов еще много работы.

— Может, хотя бы зайдем к тебе? – спросил я.

Эндрю тяжело сглотнул, после чего сказал:

— Хорошо, только ничего там не трогай. — Фриманс развернулся к кабинету и открыл дверь. – Заходи.

Когда я прошел внутрь, то в первую очередь заметил, что едва ли не в каждом углу стояло по несколько завязанных больших черных мусорных мешков. Но возле стола стоял один не завязанный. В нем была бумажная, — как мы называли, — стружка. Уничтоженные специальной машиной документы. Увидев это, я сразу перевел взгляд на стеллажи для папок и прочей документации. Они оказались практически полностью пустыми. Меня не покидало странное ощущение, что все они уже находились в бесчисленном множестве стоящих здесь мешков. И не думаю, что все они не имели какой-либо ценности.

— Так в чем проблема? – спросил Фриманс, оставляя свою куртку на вешалке и устраиваясь в своем кресле.

— Вчера мне курьер передал от криминалистов конверт. В нем было несколько снимков, документов и записка, что нужно оформить все и закрыть дело, основываясь на заключении, в котором говорилось, что смерть наступила в результате суицида...

— Ну и какой у тебя вопрос? – прерывая меня, поинтересовался Эндрю.

— У меня есть основания, чтобы не закрывать это дело, а заняться им, — ответил я.

— И какие же это основания? – с легкой усмешкой полюбопытствовал Фриманс.

— Рекс недавно разговаривал с одним из пожизненно госпитализированных пациентов психиатрической больницы, из которой привезли это дело, — уверенно начал я, пристально наблюдая за реакцией начальника. – Джексон Статлер. Уверен это имя тебе знакомо.

— Еще бы оно не было мне знакомо, — закатив глаза, произнес Фриманс. – Это я ведь и дал Девису наводку на Статлера.

— Я знаю. Джексон рассказал, что у них в больнице при странных обстоятельствах исчезают пациенты. В среднем, по одному в неделю. И ни один из пропавших, — вернее, из тех, кого, как он сказал, забирают врачи, — назад так и не вернулся, — растягивая слова, закончил я.

— И что? Ты же не хочешь сказать, что он – один из тех, кого «врачи могут забрать»? – спросил начальник, показывая на последних трех словах пальцами кавычки. – И что все это – происки врачей? – все больше ухмыляясь, закончил Эндрю.

— Именно об этом я и думал.

Вместо ответа Энди разразился громким смехом.

— Ну, уж насмешил, так насмешил! – протянул он между приступами истерического смеха. – В жизни бы не подумал, что Максимилиан Уилкинз, лучший детектив нашего убойного отдела, верит в россказни психически нездоровых людей, которые находятся на пожизненном лечении в психушке! – Фриманс вышел из-за стола и согнулся пополам, продолжая дико и до ужаса громко смеяться. – Макс, закрывай дело и не трать больше, пожалуйста, в холостую ни свое, ни мое время, — успокоившись, произнес он, после чего вернулся на свое место.

— Хорошо.

Я смиренно вышел из кабинета Фриманса и направился к своему. Там меня уже поджидал Рекс. Если долго не смотреть на часы, то никогда не замечаешь, с какой скоростью пролетает время. Вот и сейчас, я был настолько занят беседой с начальником, что не заметил, как пролетело больше получаса. С минуты на минуту отдел должны были заполонить наши коллеги.

— Ты куда делся? – поинтересовался напарник. – Я пришел, твои вещи здесь, компьютер включен, но ни тебя, ни вчерашних документов нет.

— Я разговаривал с Эндрю, — коротко бросил я. – Специально даже приехал на час раньше.

— О как! Стало быть, это его смех я слышал? Хотя в первое мгновение, думал, что кого-то душат, — хихикнув, сказал Девис. – И что же он сказал?

— Чтобы мы закрывали дело и не лезли больше к нему с такими пустяками.

— Если честно, я даже не удивлен, — отозвался друг. – Ну что, давай поставим недостающие подписи и отправим в архив? – словно спрашивая, произнес напарник.

— Не думаю, что нам стоит это делать. У меня есть кое-какие подозрения, — загадочно сказал я, почесывая подбородок.

— И какие же? – поинтересовался Рекс.

— Для начала, сделай запрос в архив. Попроси передать нам все дела, которые так или иначе касались этой больницы.