Очень больно просыпаться.

С каждой секундой пробуждения разума, я чувствовала нарастающую боль. Она пронизывала все тело, пропитывала его насквозь. Она говорила, что я еще жива.

Что со мной случилось? Веки будто склеились, ноги и руки превратились в булыжники, голова разрывалась на части.

Но что это?

Пение птиц за окном? Ветер в листве? И вода будто бьется об камни. Неужели это солнечные лучи на моем лице?..

Где же я?

Картинка стала ясной лишь на секунду, потом свинцовые веки вновь закрылись.

Я не сдавалась. Еще раз сделала попытку. Теперь увидела светлые стены и овальное, огромное зеркало. Снова темнота. Еще раз, и удалось разглядеть массивный белый комод, большой шкаф...

Отяжелевшие веки вновь скрыли обзор.

Нет, я не в госпитале.

И не дома.

Отчего же я решила, что могу быть дома?

Кабинет подполковника Строда. Поникший, суровый отец. Так холодно под его взглядом. Чувство вины охватывает огнем все внутри. Беспощадно испепеляет прошлое.

«Ты временно отстраненна от практики и возвращаешься домой».

Он уволил меня. Отправил домой с фронта. Заслуженно. Хотя должен был казнить. Тоже заслуженно.

Я снова сосредоточилась на прошлом. Вспомнила салон военного автомобиля. Внедорожник, который быстро вез меня к железнодорожному вокзалу. Пыльная дорога и ухабы. Сгоревший лес и едкий запах дыма. Несобранный урожай, развороченные поля, пропитанные кровью, порохом и пеплом.

Небо. Оно несет угрозу.

Стравщики! Они разрезают облака и скидывают смерть. Бомбы. Крики. Взрывы...

Комитаджи. Чернорубашечники. Они волокут меня по земле.

Я в подвале.

Кричу...

Я умерла.

На этот раз веки распахнулись без усилий.

Если я умерла, почему же чувствую боль? Вижу белую постель и бинты на правой руке?

Осторожно скосила взгляд к источнику света. Огромное окно вдоль всей стены открывало волшебный вид на сосновый лес и вершины гор. Одна створка была приоткрыта и впускала свежий воздух. Рядом с постелью стояла тумбочка, на которой расположились флакончики с этикетками знакомых названий и стакан воды.

О, нет!

Я не умерла. Моя участь намного хуже.

Я попала в плен!

Но почему я не в подвале, и не привязанная к стулу?!

Все просто, глупая.

Твоя редкая фамилия созвучна с именем генерала Великославии. Кайзерцы приняли тебя за важного пленника. И твоя жизнь немного ценнее остальных, до тех пор, пока они не поймут, что взять с тебя нечего. Ведь ты ничего не знаешь, кроме списка препаратов, которыми лечат раненых в госпитале.

Страх, паника и отчаянье объединились и изгнали боль. Я перестала брать ее во внимание. Единственное, что мне осталось — это попытка сделать все, чтобы убежать или убить себя.

Любое самоубийство лучше того способа смерти, который они уготовили для меня.

Далеко не с первой попытки, но я села.

На мне белая сорочка, похожая на больничное одеяние. Ее ткань пропиталась кровью из ран на теле. На шее висел мой кулончик, как одинокий символ прошлого. У меня сломаны ребра — бандаж сдавливал туловище. Каждый вдох отдавал острой болью. На изгибе рук несколько проколов. Мне делали инъекции.

Рядом с кроватью, на стуле аккуратно висело платье, в котором я ехала домой. Изодранное, окровавленное и грязное, оно агрессивно выделялось на фоне чистого, белоснежного постельного белья и всей обстановки. Перебинтованная голова очень сильно кружилась, вызывая тошноту. Это контузия.

Сбросив простынь, попыталась встать на ноги. Третья попытка оказалась успешной. Хватаясь за мебель и стены, поплелась к окну. Дыхание участилось, боль тоже. На лбу выступила испарина. Голова закружилась сильнее.

Я шла к источнику свежего воздуха, который проникал через приоткрытое окно, словно корабль после абордажа пытался добраться к причалу.

Но чем ближе подходила, тем сильнее чувствовала обречённость. Дом стоял на скале. Внизу плескалась горная река. И выпрыгнуть из окна — легкий путь к перелому ног.

Упершись двумя ладонями в равнодушное стекло, я глубоко дышала, преодолевая муку. Глаза наполнились слезами. Моргнула и они потели по щекам.

Нет. Не время раскисать!

Решительно вытерла рукой мокрые следы с лица и оттолкнувшись от стекла, двинулась к выходу из комнаты. Надавив на ручку, открыла дверь и застыла на пороге.

Откуда мне знать, что здесь никого нет?

Затуманенный болью взор обшарил просторную комнату, похожую на гостиную. Высокий потолок, серый мраморный пол, окно вместо стены с одной стороны и череда зеркал с другой, белый ковер с густым ворсом, два кресла и диван, обтянутые белой кожей, расположились у пустого камина, зона кухни и столовой была разделена барной стойкой. Из этой комнаты вели еще две двери. Массивная, стального оттенка была похожа на входную. Вторая из дерева, выкрашенная в светло-серый цвет, вела в соседнее помещение.

Беззвучно ступая босыми ногами, я пошла к ней. Надавив на ручку, толкнула дверь, но та не поддалась. Закрыто. И если там никто не спрятался, значит в доме, кроме меня, никого нет.

Головокружение усилилось. Прислонилась спиной к стене и прикрыв глаза, постаралась разогнать уже знакомую желтоватую пелену. Еще немного, и свалюсь на пол.

Приоткрытое окно впустило новый звук, напоминающий двигатель автомобиля.

Резко открыла глаза.

Входная дверь, в другом конце комнаты, дернулась и открылась настежь. В проеме стоял высокий мужчина, безликий из-за яркого дневного света за спиной.

Я вжалась в стену, приковав взгляд к тому, кто замер на пороге этого дома. Я почувствовала себя призраком. Беззащитным, беспомощным и почти эфемерным. Силы покинули меня. Ушли на то, чтобы подняться с постели. Но я старалась держать глаза широко распахнутыми, прогоняя туман забвения.

Впустив поток ветра, мужчина шагнул в дом, и медленно закрыл за собой дверь. Источник света за его спиной исчез, и внушительный темный облик наполнил комнату, обретая ясность.

Черный цвет расшитого тонкими золотыми нитями офицерского мундира ненасытно поглощал свет и мир вокруг. Его облик внушал страх и панику. Наградные ордена мрачно отливали темной злостью, ловя блики солнечного света.

Мужчина осторожно поднял руку и снял изогнутую к верху фуражку.

Он заметил меня сразу же. Я поняла это, когда встретилась с его глазами. Черными глазами. Как два огромных оникса.

Не может быть!

Пришлось часто заморгать, чтобы хоть как-то вернуть ясность.

— Вам следует вернуться в постель.

Подобно грому прозвучал грудной, раскатистый голос из моих кошмаров, в которых я каждый раз принимала новое решение.

— Вы?... - мой хриплый свист-выдох прозвучал безжизненно.

Взгляд, который казалось, хранил в себе секреты самого ада, снова смотрел на меня.

Руки дрогнули. Ладони вспотели. Еще чуть-чуть и рухну на пол. Сознание кружилось все сильнее и обещало вот-вот покинуть меня.

Он знал о моем происхождении! Он хочет использовать меня, чтобы выведать тайны или надавить на отца.

—У вас ничего не получится! - из последних сил прошептала я.

Комитадж поднял согнутые руки, показывая мне, что безоружен.

— Я не собираюсь допрашивать вас, - спокойно заговорил Черный Полковник и шагнул в мою сторону. - Я все расскажу вам, но сейчас позвольте помочь.

— Не подходите ко мне! - лихорадочно шептала я, сползая по стене. - Не трогайте меня...

— Увы, мне придется, - успокаивающе мягким голосом продолжал он.

Желтая пелена утратила свою прозрачность. Голос комитаджа стал затихать, и вскоре совсем исчез вместе с окружающим миром.