Стоило кашлянуть всего раз, чтобы потоком вырывались лилии.
Белые как снег, как смерть.
Его любимые цветы.
Дазай просто великолепен.  Знает ли он об этом? Возможно. Хотя хрен его знает, этого идиота с клинической депрессией и нехваткой внимания в совокупности с шилом в причинном месте.
Дазай высок. Каштановые волосы, карие глаза, сильные прохладные руки, обмотанные бинтами. Что он под ними прячет?
Дазай весёлый, смышлёный и явно знает, чего он хочет сейчас. А вот чего он хочет?
Насчёт него Алекс не уверена, но её желание сейчас - чтобы эти проклятые лилии исчезли из её жизни.
Дышать очень сложно, очень противно и просто невероятно больно. Дазай не любит боль, но ей уже не привыкать.
Лепестки лезут, им не хватает места. Прорастают на коже, изо рта иной раз вылезет любопытный (как Осаму) росток.
Лилии Дазай носил на могилу своего хорошего друга, Одасаку. Кто это был, Алекс понятия не имеет. Сейчас её волнует не это.
Волнуют эти гребаные цветы, которые беспрерывно лезут из неё, пока она стоит, склонившись над раковиной и задыхаясь. Директор выпустил с совещания в уборную, увидев, что Алекс плохо. И она благодарна ему за это.
Дазай снова беззаботно спал, донимал Куникиду, ел и беспечно болтал длинными ногами под столом, чуть ссутулившись. Ему не интересно ни собрание, ни происходящее со своей собственной подопечной, которую он, вообще-то, должен защищать и обучать.
Лепестки упали в раковину, окрашенные мутно-красным липким веществом, смесью крови, мокроты, гноя и чего-то ещё, и девушку тянет блевать из-за этого отвратительного запаха гнили. Все внутри гниёт заживо.
Наскоро призвав зажигалку и старый выпуск газеты, она прямо в раковине сжигает все улики болезни. Никто не должен об этом знать.
Особенно Дазай.
Запах крови она скрывает под сладкими карамельными духами - подарок Ацуши и Кёки на какой-то праздник в этой Японии можно найти все что угодно - и запах пепла от сожжённой газеты тоже.
Оставив вентиляцию открытой, она вернулась в кабинет и села на место.
- Ты курила? - поправляет очки Куникида. Пепел его раздражает. Девушка игнорирует вопрос: говорить сейчас она не хочет и не будет. Дазай ущипнул её за рёбра.
- Ты такая худая, Алекс-чан... - тянет он своим прекрасным голосом. - Давай после сходим в кафе?
- Опять на мои деньги, Дазай?! - возмутился Доппо. - Совсем зажрался, идиот бинтованный!
Куникида начинает душить его, а Дазай только смеётся.
Алекс молится, чтобы идеалист наконец-то его задушил, чтобы больше цветы не сжирали её заживо.
Кровавый кашель начался.
Жить осталось две недели.
***
В порту все было как обычно. Новый заказ на сопровождение в качестве охраны одного политика с иностранным инвестором, кажется, из славян. Мари взяли переводчиком, Алекс и Куникида стояли слева и справа, замыкали все Дазай и Ацуши, Кёка выжидала чуть поодаль. Неподалеку все равно находился фургончик Агенства, на случай стычки с Портовой Мафией.
- Точно смогут? Девчонка щуплая какая-то... - с сомнением покосился политик. Алекс оскорблённо вздохнула.
- Защитит. Я лично учил её применению способности, - заступился Осаму. Куникида согласно кивнул.
- Можете не сомневаться в боеспособности работников Агенства, - обнадежил Фукузава. - А если вам что-то не нравится, то всегда можно найти другое охранное агентство. Только вот там не будет одаренных, способных защитить вас от отряда Портовой Мафии.
Переговоры проходили скучно. Отойти по личным... кхм, обстоятельствам было нельзя, зевать и разглядывать стены - невежливо. Приходилось стоять и смотреть в одну точку, притворяясь человеком адекватным и симулируя осмысленный взгляд.
Дазай стоял позади.
Черт, Дазай.
В суматохе она почти успела о нём позабыть, но лилии вновь дали о себе знать.
- Нам бы вина, отметить удачную сделку... - протянул банкир. Алекс встрепенулась.
За окном ресторана алел портовый закат.
"Хочу сидеть в ресторане вместе с Дазаем и пить испанское вино", - промелькнуло на периферии сознания. Поток мыслей был прерван недовольным политиком, который ткнул её пальцем в бок. И очень ощутимо, потому что стоило больших усилий не согнуться пополам из-за невероятной боли. Внутри почти физически она ощутила, как сквозь печень прорастает цветок с огромным наверняка белоснежным бутоном.
- Да, сейчас, - едва слышно прошептала она. От боли едва не отказали голосовые связки. Он ткнул прямо в печень.
Дрожащими руками она извлекает блокнот и ручку-перо подарок Дазая на вступление в ряды ВДА и победу над Достоевским.
Рука скачет по листу бумаги, почерк, обычно более-менее ровный и круглый, с романтичными кокетливыми завитушками (она писала всегда на родном русском), стал похож на кардиограмму марафонца сразу после забега. Из воздуха возникла бутыль крепкого дорогого испанского вина, которую не без труда она поймала и протянула Дазаю, чтобы открыть. Куникида посмотрел на неё как-то странно, но ей было чихать, внутри все страшно горело и ныло, наверняка обрастая сомнительной гнилью.
Политик довольно улыбнулся, его сиюминутная прихоть была выполнена.
- Прошу прощения, Куникида-сан... Можно мне отойти? - тихо взмолилась Алекс. Доппо кивнул. Даже ему самому сейчас хотелось сбежать.
- Дазай, проводи её. В порту опасно ходить по одиночке.
Да твою же мать, Куникида. Какая же ты сволочь длинноволосая, выживу - выдерну все до единой волосинки.
Море было спокойно. На душе девушки - нет, потому что рядом восторженно шлялся Осаму и предлагал каждой встречной юбке двойной суицид.
Духами несло за километр, чтобы перебить запах гнили.
- А? Что это у тебя? - Дазай обернулся и теперь показывал на руку Алекс. Та вздрогнула, медленно подняла правую руку.
На тыльной стороне ладони росла  лилия. Срывать её не было смысла, потому что следом за ней полезла вторая, и третья, и четвертая... И это было нестерпимо больно, так, что болезненные хрипы вырвались из горла. Кричать не получалось: лилии проросли и там, и лезли в ротовую полость.
Прямо на глазах Дазая она обрастала цветами.
- Ханахаки? Почему ты сразу не сказала?
- Не трогай цветы... Больно.
Ноги не держали, и девушка упала на землю. Цветы росли через живот, разрывая рубашку.
После смерти она будет напоминать клумбу в виде человека.
Клумбу с чертовыми лилиями, твою же мать.
Волосы разметались по земле. Бледная кожа, в цвет лепестков на цветах, разве что они покрыты мутной кровью.
Серые глаза тоже стали какими-то осмысленными, потемнев от боли. Тело выкручивало судорогами.
Дазай, казалось, впервые выглядит растерянным. Коньячные глаза внимательно наблюдют за её выражением лица.
Девушка кривится от боли.
- Кого ты любишь? Кого я должен найти? - Осаму решил поиграть в заботливого наставника, как мило.
Однако шанс уже упущен. Последний хрип вырвался откуда-то из груди. На глазах Дазая рёбра и грудную клетку разворошили, буквально вывернув наизнанку, белые, испачканные кровью лилии.
***
На похоронах подруги Мари не рыдала. Сил просто уже не было.
- Я же просила... - рыдала она в плечо Наоми. - Я же хотела помочь ей, рассказать, чтобы она призналась.
Наоми неловко гладила её по спине.
На кладбище собралось Агенство и Совет Пяти.
Официально одетый Куникида, Танизаки с сестрой, Кенджи, Ранпо, Акико, Ацуши. Мари в черном платье и пачкой успокоительных.
От Совета Пяти пришли Блок и Горький.
Хоронили не столько тело, сколько охапку гниющих цветов и кулон. Так и заканчивают свою жизнь больные ханахаки.
Никто не возлагал цветы на могилу: в офисе Агенства на её рабочем месте уже стояла корзина белых лилий.
Осаму подошёл к Мари после церемонии.
- Кто? Из-за кого это случилось?
И почти сразу же он столкнулся с ненавидящим взглядом девушки.
- Если бы... Был немного серьезнее, то понял бы все. Она сейчас была бы жива. Слышишь, Дазай? Это все твоя вина, твоя! - она снова перешла на крик. Спина тряслась.
- Не стоит сетовать по тому, что было или не было, госпожа Ворон, - Горький положил руку ей на плечо, утешая. Блок просверлил взглядом японского одаренного.
- Она права. Ты виноват.
- Дазай. Ты можешь прочитать её дневник, Саша завещала его тебе, - кинула Мари в его сторону. - Прочитай и живи счастливо.
Осаму взял блокнот, простой блокнот с видом какого-то русского города и открыл его на первой попавшейся странице.
Серебряными буквами на ней было написано его имя.
Несколько дней спустя Дазай понял, что у него поперек горла встали белые розы - её любимые цветы.
***
Я работаю, честно.
Может быть тут схалтурил, ну да ладно.
Ханахаки, типа страдания ну в общем все как обычно.
Стабильность+